Громкий шепот

Брауни начинает поскуливать, и я резко останавливаюсь, распахивая глаза.

К черту. Просто проверю собаку, ее хозяин тут ни при чем.

Ноги сами несут меня к этой злополучной комнате. Не проходит и нескольких секунд, как я стою посреди спальни, созданной богами снов. Она выполнена в теплых кофейных и древесных тонах, как весь остальной дом. Аромат влажных осенних листьев, дымных сухофруктов и… корицы чувствуется в каждой молекуле воздуха.

Макс тоже так пахнет? Я не обращала внимания. Нужно провести исследование. Потому что этот аромат окутывает почти осязаемым теплым коконом. Согревает с каждым новым вздохом мою кожу. В спальне Макса какая-то совершенно другая атмосфера. Возможно, все дело в мягком ненавязчивом свете, что струится по стене, напоминающей горный рельеф. А возможно, дело в мужчине, который подпирает свою кровать королевских размеров, сидя на плюшевом ковре цвета мокко.

Макс крепко спит, откинув голову на бежевое шелковое покрывало, по которому так и хочется провести кончиками пальцев. Ноутбук и множество документов лежат на его коленях. Он все еще в брюках, белая рубашка полностью расстегнута и открывает вид на подтянутый торс, вылепленный где-то на небесах. Я замечаю на его груди очертания татуировки, расположенной чуть выше сердца. И вот это уже становится поистине интересным.

Мои голые ступни крадутся по ламинату цвета красного дерева, с грацией балерины переступая на мягкий ковер. Хоть где-то мне это пригодилось.

Я приседаю рядом с Максом и стараюсь не дышать. Брауни смотрит на меня как на сумасшедшую, сидя по другую сторону хозяина, пока его хвост подметает пол. Кончиками пальцев я хватаюсь за воротник рубашки, стараясь сдвинуть ткань в сторону, чтобы лучше рассмотреть рисунок.

Внезапно теплая большая ладонь смыкается на моем запястье, и у меня в горле застревает испуганный писк. Кажется, в этот момент не дышит даже Брауни. Голова Макса, все еще откинутая на кровать, с плавностью секундной стрелки часов поворачивается в мою сторону. Его веки трепещут, после чего сонные карие глаза встречаются с моими – ярко-голубыми и наверняка испуганными. Уверена, я выгляжу как олень под светом автомобильных фар.

– Ну привет, сыщик, – с хрипотцой произносит Макс. Его хватка на моей руке становится намного ласковее и мягче, но он не спешит разжимать пальцы.

В моей жизни нечасто возникали ситуации, когда я теряла дар речи. Не считая разговоров с родителями.

Обычно я всегда найду, что вставить, даже если меня не спрашивают. Но сейчас весь мой словарный запас превращается в набор каких-то букв. Я как зачарованная смотрю в его глаза, пока он поглаживает мое запястье большим пальцем. Почему это ощущается так… знакомо?

Макс окидывает взглядом мои волосы, похожие по утрам на гнездо аиста. Маму бы хватил инфаркт миокарда, если бы она узнала, что я предстаю – в данном случае сижу – в таком виде перед мужчиной.

Макс со страдальческим выражением лица хмурит брови. Он с волнением поджимает губы, продолжая рассматривать каждую веснушку на моем лице.

Не прекращая порхать прикосновениями по точке пульса на моем запястье, он произносит:

– Мне нравятся твои волосы. – Второй рукой Макс тянется к локонам, но сразу же одергивает себя. – Они похожи на закат или огонь.

Он так глубоко вдыхает через нос, что его грудь резко вздымается. Как и моя. Потому что, мать вашу, я знаю следующие слова. Знаю их наизусть.

– А может, на морковь или апельсин, – на тон тише продолжает он.

Его взгляд мечется по моему лицу, будто в поиске какого-то знака. К моим вечно холодным рукам приливает кровь, распаляя кожу до температуры углей в камине. Я хочу, чтобы Макс обжегся, потому что этого не может быть.

– Нет, я знаю, они похожи на…

– Осень, – заканчиваю я вместе с ним, сама того не осознавая.

Каждый нерв в моем теле раздражен до предела. Это не может быть он. Мальчик, скрасивший мое одиночество. Принц, о котором я мечтала каждую ночь с того самого дня. Человек, сделавший меня громкой.

Блестящие черные волосы, как в рекламе шампуня? В наличии. Этот изгиб губ, каждый раз заставляющий меня думать, что я испытываю дежавю? В наличии. Глаза оттенка карамели? В наличии.

И я все еще люблю сладкое, но ненавижу ложь. А она преследует меня на каждом шагу.

Я вскакиваю на ноги, разрывая любой контакт с сидящим передо мной незнакомцем. Кем бы он ни был.

Почему все мужчины, встречающиеся мне на пути, самозванцы?

Брауни обеспокоенно вьется у ног, смотря на меня с опаской.

Совершенно ничего не понимаю. Моего мальчика звали Эм. И, признаюсь, это странное имя, но я отчетливо помню, как к нему обращалась его семья. Шум в ушах подобен проезжающим скоростным поездам. Не хватает только гудка, чтобы наверняка сойти с ума.

– Как тебя зовут? – Вопрос кажется глупым, но я уже ничему не удивлюсь. Мой бывший муж может оказаться убийцей, поэтому не нужно осуждать меня за нелепые реплики.

– Макс.

Он начинает застегивать верхние пуговицы рубашки и подниматься. Ноутбук и документы небрежно падают на пол. Спасибо этому пушистому ковру, спасшему устройство стоимостью моей почки. Или легкого.

Я хмурю брови и все еще отказываюсь допускать мысль о том, что это может быть он.

– Почему ты сейчас это сказал?

Макс делает шаг ко мне навстречу. Вижу, как напрягаются его плечи, а лицо омрачает тень вины.

– Потому что я ждал тебя каждую осень, – наконец отвечает он, потирая рукой подбородок, заросший щетиной.

Это. Черт возьми. Он.

Я несколько раз пытаюсь заговорить, поднимая руку с указательным пальцем в знак возмущения. Второй раз за утро он лишает меня гребаной речи. Брауни сидит между нами, крутит головой из стороны в сторону и смотрит так, словно перед ним разворачивается мыльная опера.

Макс, или Эм, или хрен знает кто приближается ко мне, но я разворачиваюсь и быстрыми разъяренными шагами следую в свою комнату.

– Валери, подожди! – с горечью стонет он, направляясь за мной.

– Иди в задницу, Макс! – рявкаю я и хлопаю дверью, как обезумевший подросток, который все еще живет внутри меня.

Эмоции кипят во мне, как в чайнике, у которого вот-вот сорвет свисток. Я хватаю подушку и стону в нее, в то время как кулак Макса – а может, это была ступня, – прилетает в дверь.

– Я хотел сказать раньше! – отрывисто выкрикивает он.

Раньше? Отлично! И как давно он все понял?

Я даже не осознаю, почему злюсь. Потому, что он скрывал от меня правду? Но в итоге же рассказал, верно? Значит, я должна радоваться, что он не законченный лгун. Или потому, что человек, который раньше казался мне не более чем плодом воображения, по стечению обстоятельств оказался моим фальшивым мужем? Застал меня в самом стыдливом положении. Я прыскала в него агрессией при каждом нашем взаимодействии, а он продолжал улыбаться.