Громкий шепот

– Даже рак лечится. Так что нездоровую любовь тоже можно искоренить. И ты это делаешь. Не без ошибок и шрамов. Но делаешь. Гордись собой! – Макс соприкасается со мной лбом, сильнее сжимая мою задницу. Мурашки пробуждаются ото сна и рассыпаются по всему телу.

Я облизываю губы, потому что они пересохли от частого дыхания. Проследив за этим движением, Макс морщится, словно ему больно.

– Я горжусь собой, – хриплю, пытаясь перебороть резкие вздохи. – Мы сильные. Нам не страшно. Мы справимся.

– Вот так. Кто ты, Валери? – Он резко притягивает меня ближе, и я ощущаю, как его возбуждение касается моих ягодиц.

Мы шумно выдыхаем.

– Я Мерида.

– Любишь стрелять из лука?

– Люблю попадать в цель, – шепчу я, почти касаясь губами его губ.

Дверь в кабинет распахивается, словно от сквозняка. Я заглядываю за плечо Макса, пока он бросается проклятиями.

Нейт стоит с голливудской улыбкой, опираясь на стену, а Грейс с сердечками в глазах делает снимок на телефон. Звучит щелчок камеры, и Нейт произносит:

– Слава богу, все в штанах.

Мы с Максом смеемся, но он не отпускает меня. А я не отпускаю его.

Отлично, вот мы и прожили еще один сумасшедший день.

Глава 20 Валери

Следующим сообщением Макс присылает фотографию магазинного прилавка, заставленного карамельным попкорном. Слюна моментально скапливается во рту, чуть ли не капая на пол, как у Брауни.

Я откладываю телефон на кухонный остров и с ужасом осознаю, что щеки болят от улыбки.

Боже, этот мужчина… Качаю головой, чтобы стряхнуть всю волшебную пыльцу, которой он обсыпал меня сквозь расстояние. Непонятно, что это такое и как это называется. И могу ли я вообще принимать такие чувства и давать им название?

Влюбленность и любовь к Алексу казались сахаром на лезвии ножа. Они были бурными водами, которые манили, как наркотик, заставляя отбрасывать разум. Я с жаждой испивала из них, как человек, вышедший из пустыни.

Гудящие под кожей чувства к Максу похожи на приятное покалывание, распространяющееся в замерших кончиках пальцев, когда тянешь руки к теплу костра. Оно ласкает дюйм за дюймом, согревая все больше и больше. В какой-то момент ты уже не осознаешь, что буквально полыхаешь от жара. Щеки горят, и возникает дурманящее, но не лишающее рассудка головокружение.

Я вижу, как двор освещает свет фар, после чего раздается вибрация телефона. Странно, Макс не мог так быстро доехать. Схватив телефон, смотрю на имя абонента, иду к входной двери и отвечаю на звонок.

– Миссис Гилберт, – приветствует меня охрана. – Тут мужчина… – Небольшая пауза. – Подозрительный мужчина по имени Саймон, но с внешностью мистера Гилберта. Это странно? С ним еще и не менее подозрительная женщина – Саманта.

Наша охрана всегда ловка на подбор выражений.

Что здесь забыл Саймон? И могу ли я вообще его принять без Макса? О, и Саманта. О ней я вообще почти ничего не знаю.

– Я его брат, тупица! Что вы тут устроили? Я могу приезжать в этот дом, когда захочу! – кричит Саймон по ту сторону.

Я морщусь, но произношу:

– Впустите их.

Ты справишься, Валери. Это не самое худшее, что с тобой случалось.

Я поправляю волосы, смотрю в зеркало и жалею о том, что на мне ни грамма помады. Провожу руками по платью в желтый горох, которое кажется чересчур откровенным для приема гостей, и изображаю дежурное выражение лица «Мне на тебя не насрать, но насрать». Ладно, наверное, нужно постараться быть милой. Это ведь семья Макса.

Я вздыхаю и отворяю дверь.

Брови чуть ли не достигают линии роста волос, когда на пороге появляется мужчина, выглядящий точь-в-точь как мой фальшивый муж. Мой Макс. Я с детства помню, что они были как две капли воды, но также мне запомнилось еще кое-что: глаза. Они все такие же отвратительные, как и тогда, когда он был ребенком. В них пляшет ледяное синее пламя, несмотря на такой же теплый цвет, как у Макса.

– Ну здравствуй, тайная жена моего брата. – Саймон окидывает меня пошлым взглядом, облизывая губу. – Теперь ясно, почему он скрывал тебя ото всех.

Женщина с блондинистым каре, стоящая с ним под руку, закатывает глаза. Она примерно моего возраста

– Он всегда был падок на яркую вульгарщину.

Интересно, насколько невоспитанным им покажется то, что прямо сейчас я захлопну перед ними дверь?

Я осматриваю парочку с ног до головы, скрещиваю руки на груди и наконец-то произношу:

– Рада, что моя вульгарщина яркая. Ведь белый цвет блузки, – киваю на Саманту и ее бюст высотой с Эверест, – не отменяет того, что я могу рассмотреть ваш сосок. Анатомические или круглые?

– Что? – хмурясь, спрашивает она.

– Ваши сиськи, дорогая. Какой имплант: анатомический или круглый?

Не слишком мило, Валери.

– Круглый, – выплевывает Саймон, дергая за собой Саманту, чтобы пройти в дом.

По пути на кухню он сжимает ее руку так крепко, что мне кажется, еще секунда – и я услышу хруст кости. Тихое «заткнись» с рычащим звуком, сказанное ей на ухо, доносится и до меня.

Мне становится не по себе. Даже Брауни не приветствует их, а это уже сигнализирует о том, что ситуация – полное дерьмо.

Я прохожу вслед за ними и приглашаю за стол, предлагая чай.

– Мы сюда не чай пить пришли. – Саймон плюхается на стул, похабно расставляя колени, словно его яйца слишком велики для этого дома.

Саманта садится рядом и закидывает ногу на ногу таким образом, что я успеваю разглядеть цвет ее трусов. Зеленые. Полагаю, как и мое выражение лица при виде этой пары.

– Не сочтите за грубость, – мило улыбаюсь я, – но какого черта вы тут забыли?

Саймон оглядывается по сторонам, затем переводит взгляд на сидящего около меня Брауни. В его глазах так и читается отвращение.