Громкий шепот

Алекс резко притягивает мое лицо к своему и почти отрывает меня от пола, держа лишь за волосы. Кожа в секунде от того, чтобы лопнуть от натяжения. Глаза начинают слезиться, но я моргаю и отправляю очередные непролитые слезы в свой личный Атлантический океан где-то в районе сердца.

– Будем считать это «нет» прелюдией, – шепчет он около моего уха и резко швыряет меня на пол к своим ногам.

Я выдыхаю и открываю глаза в тот момент, когда Алекс стоит передо мной уже со спущенными штанами.

«Достань свою голову из задницы», – опять транслирует Макс где-то на подкорке сознания.

Почему он, черт возьми?

Соблазнительно облизываю губы, подавляю тошноту и, открыв рот, вбираю Алекса до основания. Его стон звучит как скрежет ногтями по стеклу. Он запрокидывает голову, а я со всей силы кусаю, вонзая зубы в мягкую плоть. Дикий первобытный вопль, подобно ультразвуку, отражается от стен. Металлический вкус крови касается моего языка.

Я со скоростью света собираю себя по обломкам и выбегаю из комнаты, оставляя за собой лишь эхо. Маленькая дистанция до лестницы кажется десятками километров. Даже стены коридора будто сдвигаются с каждой секундой, не желая меня отпускать.

Беги, еще чуть-чуть. Лестница, сумка, входная дверь.

Я почти достигаю первой ступени лестницы, когда Алекс с рычанием наваливается на меня со спины, выбивая при падении из легких весь воздух. Он садится на меня, хватает за волосы и несколько раз ударяет головой об пол.

– Сука! – истошно орет он. – Сколько мне тебя еще учить? Ты. Моя. Жена. Если я хочу тебя трахнуть, то это в любом случае произойдет. Мне неважно, каким при этом будет твое лицо.

Еще один удар.

– Ты забыла? Забыла, как сильно я тебя люблю? Куда ты собралась? Какие друзья, Валери? Я твой единственный друг. Всем на тебя плевать. Твоя мать даже не знает, с кем живет ее дочь. Я – твоя единственная семья.

Он скользит рукой по моему бедру, подзывая раздвинуть ноги. Я дрожу и чувствую, как кровь стекает по виску, достигая губ.

Алекс переворачивает меня на спину, встречаясь со мной взглядом.

– Давай же, милая. Скажи, что любишь меня, и все закончится.

Я киваю, и он целует мои окровавленные губы.

– Вслух, Валери. Скажи это. – Он прокладывает дорожку поцелуев по шее.

– Гори в аду! – произношу я ему на ухо, поднимаю ногу на уровень наших лиц и бью в кадык.

Спасибо тебе, мама, за балет. Растяжка мне действительно пригодилась.

Алекс хватается за горло и скатывается на пол. Сил совсем не остается, голова кружится, а глаза такие заплывшие, что почти ничего не видно. Но я встаю на ноги и устремляюсь вперед.

Лестница, сумка, входная дверь. Еще чуть-чуть.

Удар в область затылка, нанесенный с нечеловеческой силой, вызывает острую боль, что достигает кончиков пальцев. Стены начинают вращаться, краски смешиваться, как в калейдоскопе. Я поочередно соприкасаюсь то головой, то другими частями тела, напоминающими вату, с каждой ступенькой лестницы, пока не достигаю пола.

Не знаю, почему во мне все еще бьется сердце. Почему какие-то клетки продолжают бороться за жизнь. Быстрые шаги Алекса звучат где-то неподалеку.

Сумка. Входная дверь. Еще чуть-чуть.

Я переворачиваюсь на живот и пытаюсь оттолкнуться руками, чтобы встать. Ничего не выходит.

Ты сможешь! Старайся лучше.

Я с рычанием отталкиваюсь еще раз и встаю на колени. Шаги Алекса приближаются со стороны кухни, но заставить тело шевелиться быстрее слишком сложно.

– Живучая тварь, – ворчит он, хватает меня за лодыжку и тянет по полу дальше и дальше от входной двери. Кровь на моем лице смешивается со слезами, потому что я понимаю, что у меня точно не хватит сил бороться дальше. – Ты не выйдешь из этого дома.

Он подхватывает меня под колени и несет на кухню, как кусок мяса. Сажает на столешницу и начинает обрабатывать раны на лице, осыпая их поцелуями.

– Посмотри, что ты с собой наделала. Во что превратила это прекрасное лицо. – Он разочарованно качает головой, пока я шарю рукой за спиной, пытаясь схватить хоть что-нибудь.

Мысль, что мне хочется его убить, холодит кожу, но у меня не получается от нее избавиться. Правы ли те люди, которые говорят, что насилие порождает насилие? Или они так оправдывают свои грехи? Тогда я грешница.

Мое тело дрожит, но мне не холодно, даже не больно. Алекс заводит свою руку ко мне за спину и выхватывает нож, который я неосознанно сжала в ладони. Он проводит им по пульсирующей вене на моей шее и достигает живота.

– Ну же, милая, я же не опасен, не нужно меня бояться. Меня нужно любить, ведь только я люблю тебя. Таких женщин, как ты, обычно не берут в жены. Их трахают, ведь вы – источник хаоса. У меня внутри тоже беспорядок, мы похожи. Поэтому ты и любишь меня, ведь так?

Алекс сильнее упирается кончиком ножа в живот.

– Скажи, что любишь меня! – кричит он.

– Я скорее умру, чем еще раз скажу тебе эти слова, – громким шепотом произношу я.

– Тогда ты не скажешь их никому, – монотонно произносит Алекс, смотря мне в глаза.

Резкая боль в животе обжигает. Теплая кровь заполняет рот. Ледяное, как айсберг, сердце замедляет ритм. Я падаю на пол, понимая, что это действительно последний день Валери Лэмб.

* * *

Хватая ртом воздух, я пытаюсь сконцентрироваться, но глаза лишь шарят из стороны в сторону. В ушах стоит гул, а по спине стекает холодный пот.

– Валери, я здесь, все хорошо. Ты в безопасности, – пробирается сквозь панику знакомый голос.

Я фокусирую взгляд на лице передо мной и вскрикиваю, отталкивая его от себя.

Господи, нет, это же Макс. Я не хотела.

На его лице читается нескрываемая боль, гнев и ненависть. Он растерянно делает пару шагов назад и резко поворачивается к брату.