Гроза на Шпрее

Зеллер в засаленном комбинезоне возится около легковушки. Он поднимает голову, просит Григория подождать.

Через пятнадцать минут легковушка уже готова. Зеллер предупреждает владельца, что он сделал лишь временный ремонт, и советует поставить машину на капитальный. Поблагодарив и расплатившись, владелец автомобиля уезжает.

Зеллер подходит к Григорию, поднимает капот его «опеля». На площадке, кроме них, никого нет.

— Что случилось? — тихо спрашивает механик.

— Хотел заехать к Марии и попросить устроить встречу с полковником, но, проезжая по улице, увидел, что аптека закрыта. Не останавливаясь, проехал ее, а когда обернулся — заметил, что за домом Марии следят. На кого они охотятся: на торговцев наркотиками или в чем-то заподозрили фрау Кениг?

— Вчера забегал Эрнст. Сказал, что в больнице все время дежурит полицейский, ждет, пока врач разрешит допросить старика. Из разговоров полицейского со своим начальством Эрнст понял, что они ищут тех, кто работал с Петерсоном и Штаубе. Говорят, припертый фактами вожак их стаи, зубной врач, раскололся. Признал, что причастен к убийству Клары, но сделал это по его заданию Петерсон. К сожалению, поймать удалось не всех. Им не понятно, зачем Петерсон пришел в аптеку, — когда его взяли, наркотиков при нем не было, вот полиция и хочет проследить за всеми посетителями. Они думают, что там спрятано много наркотиков и члены шайки охотятся за ними. Жаль старика, замечательный товарищ, мы много лет работали вместе. Затем он отошел от нас — боялся за жену и ребенка, но его место сразу же заняла жена. И вот теперь, когда он снова включился в подпольную работу, — такая глупая история.

— У меня к вам просьба: я написал открытку, и, поскольку над моей головой сгущаются тучи, прошу вас переписать ее другим почерком, а эту сжечь.

Зеллер пробегает бумажку глазами.

— Конечно, так лучше, тем более, что я механик и просьба племянника починить мотороллер не вызовет подозрения.

— Сегодня утром мне звонил босс, пригласил на обед. Думаю, что снова придется отправиться в Гамбург налаживать отношения с английской администрацией. Вам еще не сообщили, кто этот подозрительный Брукнер — Лемке или нет?

— Нашему человеку удалось связаться с коммунистическим подпольем и найти нужных людей. Один из них знает Брукнера. Он живет в домике его отца.

— С кем из ваших людей я могу связаться в Гамбурге? Видимо, после встречи с мистером Лестером у меня появятся важные сведения.

— Скорее всего, в Гамбурге вы остановитесь в одном из лучших отелей и, конечно же, будете ездить по городу в такси. Так вот, на остановке возле гостиницы «Атлантик» между двенадцатью и двумя часами вас будет ждать такси вишневого цвета, обод колес окрашен в серый цвет, на багажнике справа маленькая круглая вмятина. Если не присматриваться, она совершенно незаметна. У шофера в кабине, напротив руля, наклеен портрет красавицы из модного журнала. Таких портретов много, поэтому на голове девушки дорисована узкая красная лента. Сядете в такси и попросите повозить вас по городу, показать достопримечательности Гамбурга. Таксист спросит, что вас больше всего интересует, скажете, что целиком и полностью полагаетесь на его вкус. Водитель отвезет вас в пивной бар, покажет столик, за который вам нужно сесть. К вам подойдет человек в светлом пиджаке, сядет, обопрется локтями на спинку стула и положит левую ногу на правую. Поздоровается, предложит вам сигареты, и тогда можете начинать с ним разговор. Понятно?

— Вполне. Очень благодарен вам за Лемке.

— Всего наилучшего. Ваша машина в порядке, я залил полный бак бензина.

Снова Каров

И опять машина мчится по знакомому шоссе. Фред курит, а беспокойные мысли сменяют друг друга, и на душе тревожно. Удар надо нанести точно, чтобы самому выйти сухим из воды. Дело заключается не только в том, чтобы отомстить за Лютца. Главное — не вызвать подозрения и «выполнить» задание агента, которого он должен заменить. Судя по тому, как его оберегают, диверсия намечена серьезная. А положение Григория все усложняется.

Замелькали первые дома Карова. День был удивительно солнечный и ясный. Разноцветные домики, крытые красной черепицей, казались мирными и спокойными. Не верилось, что вокруг идет жестокая борьба, кто-то вынашивает планы, как уничтожить людей, превратить эти тихие города в руины.

Прежде всего Григорий решил заехать в Народную полицию. В руках у него гневное письмо брата Лютца, который требует как можно быстрее расследовать дело об убийстве и наказать виновных.

В кабинете его встретил другой человек, назвавшийся Фридрихом Шмидтом. Он сказал, что Вальтер окончательно слег и врачи не уверены, что смогут поставить его на ноги. Молодой красивый парень, принимавший Григория, был уже в курсе дела, знал, что человек, которого подозревают в убийстве, арестован. Бауман пока от всего отказывается. Очень важно найти свидетелей, особенно женщину, которая в тот вечер приходила к Лютцу. Даже если она не причастна к убийству, все равно должна кое-что знать. Поиски ведутся, но пока безрезультатно.

Григорий поблагодарил за информацию и, написав адрес «Семейного очага» на вырванном из блокнота листке, попрощался с Фридрихом Шмидтом.

Впереди было самое важное: встреча с законспирированным агентом. Кто он, как выглядит? И прежде всего: какое у него задание? Григорий понимал: Нунке боится своего агента, ведь тот единственный, кто знает, что убийство Лютца организовал шеф. Итак, Нунке под тем или иным предлогом уберет его. Но это уже не касается Григория. Он получил инструкцию — передать приказ Нунке о возвращении агента в западный сектор. Кроме того, Григорий был уверен: осторожный шеф обставил операцию «Лютц» так, что никто, кроме них двоих, не посвящен в детали дела. Надзиратель за деньги сообщал обо всех арестах, которые производила Народная полиция, поскольку среди арестованных могли быть агенты немецкой разведки. Итак, тюремщик для Нунке не опасен даже в том случае, если всплывет трюк с отравлением Баумана. Фамилия шефа нигде не будет упомянута. Опасен сам агент. Если Баумана отравят, агент также останется в стороне, но он все же существует, и Нунке…

«Впрочем, зачем я снова сам себе морочу голову? Ведь это меня не касается. Нет, касается. Сейчас агент увидит меня и передаст мне «дела». Значит, в случае моего или его провала он выдаст меня…»

Григорий напрягает всю свою волю, пытаясь прогнать эти мысли и сосредоточиться на главном: как организовать передачу в тюрьму, а на следующий день переправить в западный сектор агента и женщину, которая сыграет роль матери Баумана. На всякий случай он уже подготовил необходимые документы, чтобы агент и женщина могли выехать на свидание со своими «престарелыми родителями».

Остановившись возле автомата, Григорий набрал номер и попросил к телефону Эмиля Зикке. Тот сразу же ответил. Григорий поздоровался как старый знакомый, сказал, что сегодня приехал из Берлина и привез жене Эмиля письмо от брата. Спросил, где он может его передать.

После короткого молчания Зикке ответил, что лучше всего им встретиться в пивном баре, в пяти километрах к западу от Карова. Объяснил, как туда добраться, и попросил быть там не позднее пяти часов.

Времени было еще много. Григорию захотелось есть, и он подъехал к кафе. Заказал сосиски, черный кофе и стал просматривать свежие газеты. На сердце у него потеплело. Здесь были новости о восстановлении заводов, домов, улиц. Сообщалось и о том, как немцы помогают Советской Армии вылавливать гитлеровцев, скрывающихся под чужими именами. И вдруг — небольшая заметка о появлении в советской комендатуре генерала Воронова, который еще в первую мировую войну работал в английской и немецкой разведках. В заметке говорилось, что Воронов принес с собой чрезвычайно ценный материал об американской разведывательной школе и собирается обратиться с призывом ко всем русским, обманутым немцами и американскими властями, чтобы они искупили свою вину перед Родиной.

Лицо Григория посветлело. Он не мог усидеть на месте. Быстро допил кофе, сел в машину и поехал в бар. Хотелось увидеть фрау Марту, но он понимал — это категорически запрещено. К тому же — что он может сказать ей? Только то, что карающая рука наконец-то настигла ее сына.

Насвистывая модную немецкую песенку, Григорий ехал по шоссе. Навстречу ему время от времени попадались машины с людьми, одетыми в советскую форму. Ему было радостно и горько. Так и хотелось крикнуть им, заговорить по-русски, произнести хоть два-три слова. Но он все громче напевал надоевшую песенку. Машин становилось все больше, лица у солдат веселые, оживленные. Они отвоевались, честно выполнили свой нелегкий долг и теперь возвращаются на Родину.

Григорий проехал пятый километр и увидел маленький пивной бар, утопавший в зелени. Лучи угасающего солнца играли на голубых стеклах, сверкали ярко-красная крыша с маленькой башней и медное кольцо на дубовых дверях. Здесь же, на вывеске, пенилось в кружках янтарное пиво, а рядом истекали жиром розовые сосиски. Полный камуфляж. Все здесь дышало уютом и покоем.

Григорий поставил машину на отгороженную площадку и вошел в бар. Выбрал столик у окна и еще не успел ничего заказать, как к бару подъехала машина, из нее вышел светловолосый мужчина, вошел в зал и направился прямо к столику Григория.