Группа крови на рукаве

Незлобин вытащил затвор из ружья, разобрал пистолет и разбросав запчасти вдоль дороги, полез было за руль, но тут же остановился.

— Ну и мудаки же мы, товарищ Саша — произнес он, глядя внутрь машины — могли бы додуматься хотя бы окна открыть.

— А чего такое?

— Да тут жарища такая, что кажется наш китаец того...

— Бля! — я сунулся к рулончику с узкоглазому. Тот лежал без движения. Я похлопал его по лицу, влил воды из фляжки в рот. Хуй поперхнулся, закашлял. Оба милиционера смотрели с обочины на все это открыв рты.

— Жив, курилка — резюмировал Незлобин — Поехали.

Я помахал ручкой вьетнамцам, сел за руль. И мы покатили. Сначала по пригороду, потом въехали в столицу. На въезде, на перекрестке стоял полуразрушенный буддийский храм — такой с пагодками, круглыми барабанами с молитвами. На деревьях рядом было привязано много разноцветных лент.

— Тут налево — Незлобин повертел карту, провел ногтем куда-то на север. Я отобрал у него схему, нашел советское посольство. Ага… Улица Тхань Ньен, 26.

— Нет, направо

— Я тебе говорю, налево, через Пхуон Май

— Через Чан Хунг Дао надо!

Пока мы спорили с Незлобиным, к машине подошел лысый вьетнамец в оранжевой накидке. Улыбнулся, что-то спросил.

— Ванг, ванг — подакал я монаху

— Что он хочет? — поинтересовался Огонек, разглядывая круглую чашку, которую нам протянул вьетнамец

— Вестимо что. Бабок

— Как ты сказал?

— Ну денег он хочет, соображай!

— А почему ты сказал бабок??

Я чертыхнулся про себя. Вот лезет из меня всякое из будущего…

— По-чешский — бабка — это мелкая монета. Вот для денег иногда используют.

— Ли банг джун хо! — выдал нам монах еще раз протягивая чашку

— Слушай меня, мужик! — я отодвинул чашку от себя — Денег нет, научу тебя новым мантрам. Еще спасибо скажешь!

— Каким мантрам? — заинтересовался Незлобин — Это типа наших молитв?

— Ага, запоминай. Пригодится в жизни. Первая называется «Ни сцы!», что означает: «Будь безмятежен, словно цветок лотоса”.

Огонек заржал, вьетнамце что-то залопотал, указывая пальцем на храм.

— Вторая мантра — “Ана Хуа”?

— И как переводится? — Веня уже вытирал слезы в глазах

— Воспитывай в себе спокойствие ума, вопрошая “А оно мне надо?”

— Давай третью! Я уже записываю…

— “Дану Нах” — заставляет беспокойства и сомнения покинуть твое тело.

— А еще “По Куй” — наполняет душу спокойствием и безмятежностью. Все проходит и это пройдет! Вот, Незлобин, тебе высшие местные истины. Запомни и повторяй каждый раз при необходимости.

Я нажал на газ и машина с пробуксовкой рванула вперед, оставив буддистского монаха в дорожной пыли.

***

Ну, разумеется, мы даже не подумали спросить у монаха дорогу. А карта то ли устарела, то ли Ханой активно перестраивается, но в итоге мы заблудились. Указателей нет, а если и есть, то на них совершенно непонятные нам закорючки. Трафик плотный — на дорогах появилась куча шахид-мобилей, мопедов и велосипедов. Пейзажи не поразглядываешь — не задавить бы кого….

Вскоре мы заехали в какой-то район, застроенный однотипными трехэтажными зданиями. Убери жару, добавь травы и деревьев — не отличишь от “первомайского” или “ленинского” района в свежеотстроеном поселке городского типа с названием вроде “нижний перепихуйск”. Хорошо, что хоть дорога стала если не идеальной, то близкой к этому: шум колес по свежему асфальту практически не ощущался.

— Во! Зилок! Давай за ним! — внезапно проорал Незлобин

И в самом деле, неподалеку с перекрестка прямо перед нами выруливал до боли знакомый самосвал ЗИЛ-130. Синяя кабина, а в кузове горкой насыпано что-то пылящееся или дымящееся. Ехали недолго — самосвал свернул к строящемуся дому.

— Да какого хера ты творишь! — внезапно донесся до наших ушей ор с характерным говором — ой гралися гуси, какой он нежный. Дупа твоя куда глядела, ось?

— О! Наши. — мы тормознули и завертели головами в поисках обладателя голоса.

Перед кучкой вьетнамцев стоял худющий как жердь очкарик и тыкал рукой в разложенный на поддоне кирпичей лист бумаги. Вьетнамцы попеременно смотрели то в бумагу, то куда указывал мужик. Вот реально, создавалось впечатление, что учитель труда собрал класс и показывает на предмете собранной табуретки наиболее неудачливого, что и как тот сделал не правильно. Вьетнамцы мялись, чесали в затылках и только “я больше не буду” не было слышно.

Наконец очкарик выдохся и начал раздавать указания на уже понятном даже нам русском. Ну там “это тащи туда”, “здесь вот сюда” и классическое “не разьеби мне тут”.

— Добрый день! Мы журналисты, Александр и Леонид! — подошли мы поближе к мужику и представились

— Антып .. Антип Вавилович я. Журналисты? — очкарик засуетился — Но мене никто не предупреждав!

— Да нет, Антип Вавилович, не переживайте, мы не по вашу душу. — успокоил я его — мы просто заблудились и услышав родную речь заехали к вам.

Суржик нам, конечно, не родная речь, ну да ладно…

— Так это совсем другое дило! Вы совершенно правильно заблудились, пошли в прорабскую, а то чего по такой жаре размовлять.

Солнце и правда, припекало нещадно. Я обернулся к машине, вроде оставили в тени — не должен китаец гавкнуться. Хотя…

— Да нам ехать надо, у нас груз нежный. Вы нам дорогу до посольства расскажите и мы поедем.

— 5 минут, все равно карта у меня там. Да и сюрприз у меня для вас е. Ни у кого немае, а у меня есть!

Заинтригованные, мы пошли за Антипом по стройке. Изредка к Антипу подбегали рабочие, получали его ценные и еще более ценные указания и убегали. Чувствовалось, что он тут царь и бог.

Открыв скрипнувшую дверь, Антип пригласил нас внутрь. С легкой опаской мы шагнули в сумрак бытовки. Какой кайф после жары оказаться в прохладном помещении, вы бы знали. Ушлый строитель где-то раздобыл огромный кондиционер и воткнул его себе в бытовку. Но это ладно! У него была газировка! Нарзан! Холодный! Нет, разум понимал, что это просто минеральная вода с пузыриками газа, но организм жадно требовал еще и еще. Не знаю как Незлобин, но я не пил газировки … в общем, тоже не помню как давно.