Группа крови

Он указал на открывшийся по правую руку проход в стеллажах. Абзац увидел неприметный узкий тупичок, заваленный покрытым мохнатой пылью хламом, и зиявшее в полу квадратное отверстие люка, откуда просачивался электрический свет. Шкаброву показалось, что в тупичке воняет тротиловой гарью, но он отогнал наваждение: вряд ли здесь могли что-то взрывать.

– Ты первый, – сказал он охраннику, отступая в сторону.

Тот пожал плечами и ухмыльнулся.

– Ты чего, братан? Боишься, типа, что я тебя по черепу отоварю? Так это я тебя должен бояться, а не ты меня. А вообще-то, как знаешь. Меня мамка тоже, помню, учила: не верь, сынок, чужим дядям, не бери, типа, конфет у незнакомых мужиков… Ты аккуратнее, а то тут лестница, мать ее, отвесная…

Продолжая бормотать, он опустился на корточки лицом к Абзацу и по одной спустил в люк ноги. Его руки слепо зашарили по бетону в поисках опоры.

– Помоги, братан, – сказал он, протягивая руку. – Никак к этой хрени не привыкну, все время боюсь шею свернуть.

Абзац наклонился и протянул ему левую руку.

Охранник крепко вцепился в нее потной ладонью, вслепую нащупывая ногами следующую ступеньку.

Шкаброву показалось, что сзади послышался шорох.

Он повернул голову, пытаясь разогнуться и выхватить из кармана револьвер, но охранник вдруг повис на его левой руке всей своей тяжестью, а второй, все время кравшийся за ними по пятам, ударил Абзаца по затылку обрезком водопроводной трубы.

Глава 18 Зеленый дьявол

Он очнулся почти сразу – как раз вовремя, чтобы услышать лязг захлопнувшегося у него над головой люка. Этот лязг заставил его мгновенно вспомнить, где он находится и что с ним произошло. Абзац с трудом удержался от громкого стона. Какая инфантильная самонадеянность! Какая самоуверенная тупость! Нестись сквозь метель, пробираться по сугробам, мерзнуть, спешить, разыгрывать дурацкую комедию перед охранником, и все лишь для того, чтобы схлопотать дубиной по затылку и оказаться запертым в подвале!

«Великолепно, – сказал он себе. – Просто расчудесно. А теперь успокойся и постарайся придумать что-нибудь более конструктивное, чем обливание себя самого помоями».

Думать было тяжело, и не только потому, что мешала тупая боль в ушибленном затылке. Абзац никак не мог успокоиться. Дать перехитрить себя двоим тупоголовым качкам! Им ведь даже не пришлось вынимать оружие. Просто заманили в темный угол, звезданули чем-то тяжелым по башке и сбросили в открытый люк, как мешок с картошкой…

Абзац пощупал карман куртки. Револьвер, конечно же, исчез. Черт с ним, с револьвером… Абзац очень кстати припомнил, как кто-то когда-то сказал ему, что вооруженный человек – более легкая добыча, чем тот, кто безоружен. Сжимая нож, дубину или винтовку, ты ощущаешь себя большим, сильным и непобедимым.

Твоя поступь становится уверенной и тяжелой, спина гордо выпрямляется, и ты перестаешь оглядываться по сторонам. Ты – воин, охотник, гроза всего живого.

И в тот самый момент, когда ты окончательно в этом убеждаешься, тебя, как правило, прихлопывают…

Все остальные карманы были вывернуты наизнанку, а один даже разорван. Щупая наливающуюся на затылке шишку, Абзац криво усмехнулся: вот дурачье… Ведь поняли же, что я пришел вовсе не затем, чтобы отдать Кузнецу пять тысяч, но все-таки не удержались, обшарили всего в поисках денег. Впрочем, обыск в подобных случаях – неотъемлемая часть стандартной процедуры.

Он огляделся, пытаясь понять, почему его тюремщики не выключили в подвале свет. Причин оказалось по меньшей мере две. Первая заключалась в том, что пленнику, глаза которого привыкли в темноте, ничего не стоило устроить засаду на охранников, когда те решили бы спуститься за ним сюда.

Вторая причина была менее утилитарной и носила, скорее, психологический характер. Теперь Абзац понял, почему наверху, у люка, воняло тротилом. Здесь, в подвале, совсем недавно что-то взорвалось – осколочная граната, судя по произведенному эффекту. Под самым трапом валялся истерзанный, изуродованный до неузнаваемости труп какого-то мужчины. От его головы мало что осталось, но руки все еще сжимали автомат. Абзацу не нужно было копаться в кровавой каше, чтобы понять, что автомат неисправен: на казеннике поблескивала сизым металлом страшная вмятина, магазин отсутствовал напрочь. Поискав глазами, Абзац нашел его в дальнем углу – тоже изуродованный, ни на что не годный…

Поодаль лежало тело, которое вначале показалось Абзацу детским. Лишь подойдя поближе и приглядевшись, он понял, что перед ним лежит горбун невысокого роста. Его маленький рот был оскален, испачканные кровью мелкие серые зубы сжались в каком-то последнем усилии, остекленевшие глаза непримиримо смотрели в стену.

Рядом с перевернутым столом лицом вниз валялся в луже крови еще один труп. Судя по выбритому наголо черепу и мощным плечам, это был охранник. Рядом с ним лежал тяжелый стальной лом – очевидно, тот, которым охраннику проломили череп. Из-за стола торчали чьи-то ноги в стоптанных зимних сапогах большого размера. Как раз в тот момент, когда Абзац посмотрел в ту сторону, одна из этих ног шевельнулась и сразу же бессильно обмякла.

Даже видавший виды Абзац был ошеломлен картиной этого побоища, по сравнению с которой большинство виденных им бандитских разборок казались просто драками в песочнице. Перешагивая через тела, он устремился туда, где лежал оставшийся в живых участник этой великой битвы. Под его ногой звякнула, откатившись в сторону, стреляная гильза. Этот тихий звук почему-то напомнил ему похоронный звон. После того, как ему позволили увидеть все это, нечего было и мечтать уйти отсюда живым.

Оттолкнув в сторону перевернутый стол, Шкабров присел над раненым. Это был мужчина лет сорока пяти или пятидесяти, длинный и тощий, как жердь. Его вытянутое лицо с оттопыренной нижней губой поразительно напоминало верблюжью морду, на переносице криво сидели очки. Посмотрев на очки, Абзац поспешно отвел взгляд: правая линза была выбита – вероятно, летевшим по касательной осколком, – и куски стекла глубоко вдавились в кровавую кашу, которая заполняла глазницу. Грубый рабочий свитер на плече раненого был разорван и насквозь пропитался кровью. Раненый не тратил сил на стоны, но его костлявые ладони крепко сжимали конец брючного ремня, которым была перетянута его левая нога у самого паха. Штанина была распорота осколком, который, по всей видимости, повредил бедренную артерию. Судя по размерам кровавой лужи, в которой буквально плавал этот человек, пролежал он здесь довольно долго. По существу, перед Абзацем лежал труп, каким-то чудом продолжавший дышать.

Абзац начал лихорадочно озираться по сторонам в поисках перевязочного материала, но тут же одернул себя: все, что он мог сделать для этого человека, это оставить его в покое и дать ему тихо умереть, не продлевая его мучений.

Уцелевший глаз раненого вдруг открылся, заставив Абзаца вздрогнуть от неожиданности. Меньше всего можно было ожидать, что этот полутруп придет в сознание.

– Меня… Заболотный… – едва слышно прошептал он. – Имя… Не хочу без имени, как собака… Заболотный, слышите?

– Слышу, – сказал Абзац, подумав, что бедняга напрасно тратит силы: с таким же успехом он мог разговаривать с одним из лежавших здесь мертвецов.

– Здесь.., нельзя… Зеленый.., зеленый дьявол… Барабан.

Абзац снова вздрогнул. Какой-то зеленый дьявол, скорее всего, был просто частью бреда умирающего от шока и потери крови человека. Но Барабан?!

Или это тоже бред? Мало ли на свете барабанов?

Может, он просит барабан, на котором любил стучать в детстве?

– Барабан? – Чувствуя себя последним мерзавцем, Абзац встряхнул снова впавшего в забытье раненого за плечо. – Серега Барабан?