Грязное белье

– У меня не бывает приступов паники из-за боли, нет. И я люблю порку, ты это знаешь. Но о какой боли ты сейчас говоришь?

– Нет ничего, с чем ты не смог бы справиться, но боль, которая отличается настолько, что твой мозг воспринимает ее как наказание, как нечто такое, что позволит тебе отпустить ситуацию. Вот что я планирую. Я собираюсь использовать паддл, Адам, потому что ты плохой парень. Это будет твоим наказанием.

Паддл.

– Как в студенческих братствах?

– Да, в некотором роде, но, думаю, я бы сказал, что это более профессионально. Это хорошая кожаная лопатка, и, учитывая, что я отшлепал тебя вчера, тебе будет очень больно. На самом деле, ты можешь расплакаться, и если тебе это понравится, не сдерживайся. Я не собираюсь осуждать. Но если тебе станет слишком тяжело, если ты почувствуешь себя в опасности, я хочу, чтобы ты сказал красный, и я остановлюсь. Я снова дам тебе носовой платок, на случай, если ты почувствуешь, что не можешь говорить, так что, если ты крикнешь или бросишь его, это заставит меня прекратить. Но знай, что я не причиню тебе вреда. Это не будет чем-то большим, чем просто забава, или боль, которую ты хочешь. Я не заставлю тебя истекать кровью. Я не причиню тебе больше вреда, чем может выдержать твое тело, и это не нанесет тебе необратимых повреждений. Я точно знаю, что делаю, и у меня все под контролем. Но самое главное, ты должен помнить, что когда я закончу, наказание будет сделано. Если ты будешь плохим бойфрендом в другой раз, я накажу тебя раз за этот конкретный случай, и тогда эта проблема также будет решена. Ты понимаешь? И ты снова обращаешься «сэр», просто чтобы внести ясность.

Адам все понял.

– Да, сэр. Да, пожалуйста. Пожалуйста, накажите меня за то, что я был плохим бойфрендом, сэр.

Денвер опустился на колени рядом с ним и положил свою большую ладонь на задницу Адама.

– Ты получишь двадцать ударов, по десять на каждую ягодицу. Считай их, от одного до двадцати, и говори «спасибо, сэр» после каждого.
– Он успокаивающе помассировал Адаму задницу.
– Помнишь, как меня остановить?

Адам кивнул.

– Да, сэр.
– Но он уже сомневался. Всего двадцать? Он всегда получал больше. Разве это могло быть каким-то наказанием?

– Хорошо.
– Денвер ненадолго отлучился, чтобы взять лопатку, которую он показал Адаму, чтобы тот увидел, какая она чистая и ухоженная, и взять носовой платок, который тоже был чистым и аккуратно сложенным. Адам схватил его и встал на четвереньки, готовясь к удару, в то время как Денвер занял позицию у него за спиной.

– Поехали. Не забывай считать, мальчик.

И тут началось.

Удар .

Адам задохнулся и вскинул голову. Он почти сразу забыл считать, настолько сильным было это ощущение. Резкое, едкое и слишком, слишком сосредоточенное. Боль. Это был не жар и не жжение от порки, это была боль, и это было только один раз...

– О-один. С-спасибо, сэр.

Они продолжали прибывать, и на третьем ударе Адаму захотелось плакать. Они вонзались ему в живот, и без того чувствительную плоть. Но хуже всего было то, что он знал, за что их получает.

Плохой бойфренд. Я был плохим бойфрендом. Плохих парней шлепают. Адам вздрогнул и опустил голову.

– Мне нужен твой счет, мальчик, - сказал Денвер, его голос был глубоким, грубым и властным.
– Громко и отчетливо, и обязательно поблагодари меня.

– Семь, - выдавил Адам, чуть не плача, но не в силах сдержать слезы, хотя Денвер и просил его об этом.
– Спасибо, сэр.

На одиннадцатом он начал кричать так громко, что запнулся, и только когда он выпал из этого пространства, он понял, что был в каком-то болевом тумане, в прекрасной зоне, где можно было кричать.

Денвер вернул его обратно.

– Кричать - это нормально, малыш. Мои соседи все слышали. На самом деле они, наверное, удивлялись, почему так чертовски тихо.

– Он ущипнул Адама за плечо.
– Повтори число еще раз, и больше не беспокойся ни о чем, кроме того, на какой цифре ты находишься и поблагодарил ли ты меня за то, что я выбил дерьмо из твоей задницы.

Адам сделал, как ему было сказано. Он действительно много кричал, а на семнадцатом его начало трясти. Это было так больно. Он был так слаб, что Денверу пришлось подпереть его коленом под живот, чтобы он не упал, и смог выдержать удары. Он хотел, чтобы это прекратилось, хотел сказать «красный», чтобы это закончилось, но ему не нужно было, чтобы это прекращалось, и, честно говоря, он не был уверен, что действительно этого хочет, не совсем, поэтому он не произнес этого слова. Он тяжело дышал, скулил, визжал, ругался, кричал и хныкал, считал и повторял: «Спасибо, сэр», пока не повторил это в двадцатый раз.

Денвер погладил Адама по спине, провел рукой по его голове.

– Хороший мальчик. Все кончено.

Вот тогда Адам, наконец, заплакал.

Это началось с хлюпанья носом, бурлящих эмоций, которые застряли у него в груди, а затем вылились в тихие, измученные рыдания, от которых он рухнул на пол. Денвер не обнял его, только продолжал гладить по спине, убрав колено и опустив Адама на ковер.

Ковер, который, вероятно, был грязным. Но это не имело значения, потому что единственное, что имело значение для Адама, это слова Денвера. Все закончено. Они продолжали звучать в его голове. Все закончено. Все закончено. Он не мог сказать, почему, черт возьми, они заставляли его чувствовать себя так хорошо, но они давали ему больше свободы, чем любой приказ, который Денвер когда-либо отдавал ему, любое руководство, любой секс, что угодно.

Все закончено. И так было, действительно было. Даже страдающий ОКР Адам заплакал от облегчения.

Он почувствовал что-то прохладное и успокаивающее на своей заднице, которая, как он понял, горела, как будто ее подожгли. Денвер втирал лосьон в его кожу с нежностью, от которой у Адама заболело все тело совершенно по-другому.

– Приятное ощущение, - сказал Адам, когда смог говорить.
– Сэр. Мне нравится, что вы всегда мажете меня лосьоном после того, как отшлепаете, но на этот раз мне особенно приятно.

– Это называется последующий уход.
– Денвер осторожно надел очки Адаму на лицо.
– Если ты когда-нибудь поиграешь с кем-нибудь, а они этого не сделают, никогда больше с ними не играй.

Адам закрыл глаза, отдаваясь чудесному ощущению лосьона или чего-то еще на своей коже.

– Я не хочу играть ни с кем другим.

Рука Денвера замерла, и он протянул другую руку, чтобы сжать плечо Адама.

– Я тоже.

Они больше ничего не говорили до тех пор, пока Адам не вздрогнул от вспышки света. Он не понимал, что это было, пока Денвер не подошел к нему спереди и, ухмыляясь, не поднял свой сотовый телефон. На экране была фотография задницы Адама. Его задница цвета пожарной машины.

– Вот черт, - прошептал Адам.

Улыбка Денвера стала шире.

– Красиво, да? Из-за паддла она краснее, чем обычно, и жечь будет гораздо дольше и не так, как ты привык. Тебе будет очень больно, когда ты сядешь, не невыносимо, но так, что ты будешь думать о том, что здесь произошло. И каждый раз, когда ты будешь вспоминать, ты будешь думать о том, что ты не такой уж плохой бойфренд, больше нет.

Адам подумал, что сейчас снова заплачет. Эмоции сдавили ему горло, и он поцеловал Денвера туда, куда только смог дотянуться, все еще лежа на полу, а это означало, что он поцеловал локоть Денвера.