Гувернёр

С губ лорда то и дело срывались, что называется, «мысли вслух». Каждые минут пять протягивая «эээ…», «да, как-то так»… «по моему мнению…», Тервиллигер поглядывал на каминные часы и, с каждой минутой понимая, что уж лучше терпеть эту немыслимую скуку сейчас, нежели потом издавать неопределенные звуки и нести чушь перед репортерами, с силой сжимал перо, словно пытаясь силком выжать из себя хоть что-то заумно-деловое, относящееся к Совету Попечителей.

Отвлекся лорд лишь дважды. В первый раз, полчаса назад, когда заметил, что каминные часы остановились. Пришлось подниматься с кресла и звать экономку, которая снова завела их.

Во второй же раз, когда в дверь кабинета тихонечко постучали.

«Эти писаки. Уже тут как тут» — пронеслось в голове у Тервиллигера.

Следующая мысль заверила, что репортеры прибыли слишком рано, и лорд, снова взглянув на каминные часы, с возмущением заметил, что стрелки снова замерли.

— Входите, — гаркнул Тервиллигер, гневно одернув ворот роскошной черной мантии, расшитой золотыми нитками.

Дверь чуть скрипнула и Генри Тервиллигер, заметив на пороге знакомую худощавую фигуру, одетую в униформу гувернера, раскрыл рот: то ли от неожиданности, то ли от возмущения.

— Лорд Тервиллигер, — учтиво поздоровался Скорпиус, легонько поклонившись. — Не отвлекаю вас?

— Какого черта вы здесь делаете? — проворчал лорд. — У меня интервью. Вы меня отвлекаете, Малфой.

— Прошу меня простить. Но, тем не менее, заберу у вас драгоценные минуты.

Тервиллигер с вызовом взглянул в ясные карие глаза гувернера, любезно согласившегося выйти на работу потому как дети, вернувшиеся из Хогвартса на каникулы, сводили лорда и его жену с ума своими выходками, посуровел еще больше.

Какой-то юнец, прислуга, нагло вломился в кабинет и щебечет эту мерзкую лесть!

Юнец, создавший философский камень. Юнец, который перешел дорогу роду Тервиллигеров этим жестом.

— Я увольняюсь, лорд Тервиллигер, — мягко произнес Скорпиус.

— Вы с ума сошли, Малфой?! Перед Рождеством! Детям еще две недели сидеть в поместье! Где я найду нового гувернера?! — заорал лорд.

— Не моего ума дело, — покачал головой Скорпиус. — И меня совершенно не интересует, примите ли вы мое заявление об уходе. Я просто уйду.

— По какой причине, позвольте спросить?

— Я женюсь.

Тервиллигер презрительно хмыкнул.

— И, пока я здесь, — продолжил гувернер, сложив руки за спиной. — Хочу кое-что прояснить.

— И что же?

— Если в моей жизни, или в жизни кого-либо из моих друзей появится очередной инквизитор, я в долгу не останусь. Помните, сэр, я знаю, где найти ваших детей.

Генри Тервиллигер побледнел и хотел было что-то крикнуть, но Скорпиус, опустив заявление об уходе на стол, улыбнулся уголками тонких губ.

— Всего доброго, лорд Тервиллигер.

И, поклонившись на прощание, покинул кабинет.

— Дети, кто вас придумал, — прошипел Скорпиус, схватив за шкирку убегающего Баратолмью, подслушивавшего за дверью. — Подслушивать нехорошо. И сними эту хрень с глаза!

Барт вцепился в свою бутафорскую повязку и, недовольно дернувшись в руках бывшего гувернера, поджал губы.

— Ты уходишь? — послышался из-за угла тонкий голосок младшей дочери лорда, Элизабет.

Скорпиус отпустил Барта и повернулся к ней.

Элизабет, юная леди, так похожая на Доминик, вряд ли догадывалась о том, что именно она, а не сама идея о философском камне, заставила Скорпиуса поверить в то, что его невеста ушла не навсегда, мотнула головой и ее огненно-рыжие локоны чуть подпрыгнули, как пружинки.

— Ухожу, леди Элизабет, — сказал Скорпиус. — Надеюсь, вам повезет с новым гувернером.

— Ты был лучшим.

— Большая честь для меня.

Девочка крепко обняла его, а Скорпиус, улыбнувшись, легонько поцеловал ее в рыжую макушку.

— Попрощайтесь за меня с Мэгги, — вспомнив о существовании третьего ребенка, попросил гувернер и направился было к выходу, как Барт его окликнул своим величавым, хоть и детским голосом.

— Ну скажи, — важно сказал Бартоломью.

— Нет.

— Ну в последний раз.

— Иди нахрен, маленький уродец, — фыркнул Скорпиус.

— Ну, пожалуйста!

Скорпиус устало вздохнул. Нет, этот ребенок неисправим!

Растянув губы в мягкой, но чуть хищной улыбке, Скорпиус прищурил глаза и, приложив ладонь к груди, слегка поклонился и мурлычущим тоном произнес:

— Да, мой лорд.

Этой просто фразы хватило, чтоб Барт величественно выпрямился и довольно заулыбался.

— А теперь иди нахуй, — усмехнулся Скорпиус. — Ебанушка.

Махнув детям на прощание рукой, приспустил тонкий черный галстук и покинул особняк Тервиллигеров навсегда, оставшись на веки вечные страшным сном сэра Генри, предметом эротического вожделения его супруги-нимфоманки и самым лучшим «демоном-гувернером» для сэра Бартоломью и леди Элизабет.

====== Дольше, нежели навеки ======

Драко Малфой, сдерживая вопли злости и раздражения кислой улыбочкой, которую лишь подслеповатый доверчивый оптимист мог принять за искреннее изображение радости, наглухо запахнул пальто и, поднимаясь вслед за Главой Отделения Мракоборцев по лестнице к двери «нехорошей квартиры на Шафтсбери-авеню», молился о том, чтоб в жилище четверых нелюдей сейчас было спокойно.

— Я тебя уверяю, Поттер, они совершенно неопасны, — протянул Малфой в очередной раз. — Твоя проверка не имеет никакого…

— Они украли портрет Николаса Фламеля, — принялся загибать пальцы Гарри.

— Это еще не доказано.

— Они создавали незаконные артефакты…

— Во благо же.

— Они сорвали похороны моего племянника!

— Который оказался вполне себе живым! Поттер, так и скажи, что хочешь упрятать моего сына в Азкабан.

Гарри Поттер закатил глаза и, метнув в Малфоя недобрый взгляд, требовательно постучал в резную дверь.

Дверь открыли не сразу, более того, вообще открывать не спешили, поэтому Поттер, взмахнув волшебной палочкой, решил войти без приглашения, прошептав «Алохомора», несмотря на протесты своего школьного врага.