Ходок-2. Слияние

Глаза парня засверкали золотом. Прожегши небогатую одежду, на груди вспыхнула татуировка в виде солнечного диска. Малец сжал кулаки и, не проронив больше ни слова, двинулся к убийце.

Старицкий лишь рассмеялся. Взмахнул рукой, и целый рой ликов немыслимых страданий вновь ринулся на паренька. Произошло невероятное. Коснувшись его, все они просто растворились, даже с благодарностью исчезнув из бренного мира.

Лишившись наиболее действенного оружия, Бес занервничал и вытащил Кровопийцу. Так он назвал ритуальный крис. С помощью изогнутого кинжала палач пускал кровь, отрубал конечности и терзал плоть. Волнистый, почти метровый клинок покрывали мелкие зубчики. По силе нож приближался к сокровищам высшего уровня.

— Умри! — немного истерично взвизгнул Игорь и обрушил на череп юноши своё искривлённое оружие.

Словно из ниоткуда, в руке отрока соткался прямой, сиявший ярким светом меч. Им он и парировал удар. Кровопийца «завизжал» и раскололся надвое. Во всяком случае, именно так воспринял гибель верного слуги Бес. Мужчина изумленно смотрел на сжимаемый в ладони обломок.

— Аватар! Ты — аватар! — истошно завопил Старицкий.

Боярин вспомнил недавнее сообщение Богини о пришествии в мир одного из таинственных персонажей. Парень же наплевал на его вопли. Он высоко поднял сгоравший от праведного гнева клинок и молниеносно опустил на голову изверга.

Старицкий являлся не только могущественным инфом. Он был еще и неплохим воином. Потому частично сумел отреагировать и отклониться в сторону. Вместо того, чтобы лишиться черепушки, дворянин утратил руку.

— Аааа!!! — громко заорал Бес.

Он неверующе глядел на лежавшую на земле конечность. Кисть все ещё стискивала рукоять криса.

– Пощади! Я отдам тебе все! Даже ключ-камень фамилии! Усыновлю! Ты станешь богат! — канючил боярин, пытаясь выторговать никчемную жизнь.

Бес славился жестокостью, но был совсем не готов к тому же в отношении себя. Трясясь от страха, Игорь бухнулся на колени. Тени вокруг него вышли из повиновения. Они накинулись на хозяина и стали рвать не тело, но саму душу. От чего палач ещё больше выл и рыдал.

Слай с отвращением наблюдал столь мерзопакостную картину. Затем взмахнул мечом ещё раз.

— «Неужели я, без пары минут адепт Единого Тела, помру от рук жалкого неудачника?!» — обреченно подумал Старицкий.

Как опытный практик, он все же сохранил часть сознания в спокойствии. Да, плоть трепетала, дух дрожал, но толика его низменной сущности отрешилась от происходившего ужаса и искала выход из сложившейся ситуации.

Мелькнул клинок. В ожидании удара Бес прикрыл глаза. На мгновение мир замер в предвкушении того, что произойдёт дальше…

Глава 30. Оскверненные территории

Пустив в душу дьявола, не молись позабытому богу.

Слай Книга Бытия.

— Силён! — подумал Мстислав, глядя, как заживает после атаки рана на груди врага.

Между тем, Игнат вновь обратился. Правда, даже не вооружённым глазом было видно, что сияние золотой чешуи померкло, а движения утратили былую резвость.

— Хгульк! — раздался то ли всплеск, то ли взрыв.

Это Иппатий устранил конкурента. Игумен воздел руки вверх, и с небес рухнул объятый огнём метеорит. От столичного святоши даже мокрого места не осталось.

— Тоже мне, Поборник Веры, а веры ни на грамм. В противном случае, кара божественной поступи не причинила бы такого вреда! — хмыкнул глава Святой Церкви Велграда.

После чего развернулся и ушёл восвояси. Старик посчитал, что выполнил свою миссию.

Клеванский и Маринин опасливо жались за спиной князя. Ставленник Ягужинского подавлял мощью. Лезть на рожон хитрецы не спешили. Обезумевший же на почве мести Старицкий напал на Ваньку Полудуба.

— Ну и союзнички! — скривился Мстислав.

В руках владыки окрестных земель появился громадный, почти двухметровый, посох с алым глазом на оголовье. Тело Вяземского покрыл будто сотканный из мрака доспех без единой щели. Лишь доступная всем ветрам, убеленная сединами голова ничего не выражавшим взглядом грозно смотрела на соперника. Недаром князя прозвали Темным. В моменты наиболее важных битв он использовал родовую технику повелителя мрака подземного мира и превращался в бездушную, не испытывавшую никаких эмоций, боевую машину.

Две силы схлестнулись. Золотой рептилоид и воин-тьмы. Первую скрипку играл последний. Посох наносил тяжелые, размашистые удары, норовил познакомить содержимое черепной коробки врага с внешним миром. Временами красное око выстреливало в оппонента струями первородного мрака. Они норовили опутать и обездвижить конкурента.

Игнат держался, как мог. Про себя Змей не раз проклял тот момент, когда согласился на предложение Ягужинского. Если бы не усвоенное после убийства минотавра шакти, он бы давно уже пал. Но все равно, энергии на ту битву пошло гораздо больше, чем было получено взамен. А ещё свиток божественного уровня канул в лету.

— Пускай бы Ипполит подыхал. Его и так прикончили. Зато я бы выжил! — кручинился Солнечный Змей.

С каждым последующим столкновением мечей с проклятой палкой, силы таяли, а путы мрака отражать становилось все сложней. Отчаявшись, Игнат решил убежать. Он разделил душу. Техника воплощения исконного зверя позволяла подобный финт. Частица духа адепта оставалась в теле пращура, а другая часть отправлялась вовне. Практик становился невидимым призраком. Он мог уйти от смертельной опасности. Правда, и цена была велика. Утрата почти трёх четвертей накопленного могущества. Данное ограничение было логично, иначе враг заметил бы подмену.

— Ты, сука, мне за все заплатишь! — оскалился Змей, разорвал связь с бренной оболочкой и вышел наружу.

К счастью, Вяземский не распознал уловку. А прикончивший коллегу святоша убрался прочь. Клирик, несомненно, заметил бы беглеца.

Бесплотной тенью, бывший могучий инф, а ныне бестелесный дух поспешил удрать. Игнату ещё предстояло найти новое тело. Причём такое, в которое хватило бы сил вселиться. Чем дольше он находился в развоплощенном состоянии, тем меньше энергии оставалось. И тем худшего качества вместилище можно было оккупировать.

******

Мстислав постепенно «оттаивал» после не слишком — то и тяжелого боя. Эмоции и чувства возвращались.

Как он и предполагал, утомленный предыдущей битвой столичный франт не оказал достойного сопротивления. По внутренним ощущениям для победы пришлось потратить не более трети резерва.

— А гонору- то было! — с презрением пнул голову поверженного оппонента князь, как вдруг внимание привлёк отчаянный вопль Старицкого.