Холодное пламя

– ЧТО ТЫ ТУТ ЗАБЫЛ?

Мой раздражающий друг любезно кричит в ответ:

– МОЛОКО.

Когда звук быстрых шагов Мии достигает моих ушей, я, тяжело вздохнув, разворачиваюсь. Лили стоит рядом с ней и с интересом рассматривает все вокруг. Ее ярко-розовый льняной сарафан выделяется на фоне… ну, на фоне всего. Я не знаю, как эта женщина может остаться незамеченной хоть где-нибудь. Блондинистые волосы с темно-русыми прядями перекинуты на одно оголенное плечо, с которой спадает тонкая бретелька сарафана.

Я отвожу взгляд, понятия не имея, куда смотреть, ведь это вездесущее розовое безумие то и дело привлекает к себе внимание.

– Зачем тебе молоко? – Мия складывает руки на груди, куда в эту же секунду устремляется взгляд Нила.

Я бью его локтем под дых. Придурок переключается на длинные ноги Лили. И, что странно, я хочу ударить его еще сильнее. Это заставляет мое обычно спокойное сердце грохотать в груди.

И не в первый раз.

Я чуть не запустил долбаный фонарь в череп своего брата, когда он строил из себя лондонского денди и целовал руку Лили. Меня раздражало, что это все происходило в моей машине. Они занимали мое время. Пускай развлекаются в другом месте.

Именно это я себе и говорил, когда проставлял график дежурств на неделю, где фигурировало имя моего брата.

Я мог быть говнюком, когда меня злили. А Лили и Томас не просто злили, а приводили в бешенство. Их светские беседы заставляли сосуды в моей голове лопаться от напряжения и чужеродного гнева.

– Ваша мама попросила козье молоко, – отвечает Нил.

Мия хмурится, смотря на него как на дурака.

– Мама не просила молоко. Тем более козье. Я бы знала.

Две головы синхронно поворачиваются ко мне, смотря на меня с недоумением. Я подавляю ворчание.

– Она просто не сказала тебе, – обращаюсь к Мие.

– Но…

– Что она тут делает? – Кивком указываю на Лили, прерывая расследование сестры. – В сарафане с открытыми плечами и без шляпы. Ты хочешь сгореть и упасть в обморок от солнечного удара. Это тебе не Лондон, городская девушка.

Нил присвистывает, снимая свою шляпу.

– Бог ты мой, кто тебя укусил? Слишком много слов за одну минуту от Марка Саммерса.

Он подходит к Лили и надевает на нее свою шляпу. Я так сильно сжимаю челюсти, что еще чуть-чуть, и у меня треснут зубы.

Мия топает ногой, разгневанно смотря на меня.

– Иисусе, Марк, почему ты должен быть таким вредным? У человека даже нет чертового телефона, чем ей заниматься дома в одиночестве? Нюхать цветы? Конечно же я решила показать ей ранчо.

Конечно же она решила.

У нее скоро будет телефон. Не такая уж и большая проблема. Я вот вообще почти что не пользуюсь им.

Нил продолжает стоять вплотную к Лили, заставляя мой глаз дергаться.

– Вот, теперь ты точно не упадешь в обморок.

– Лили, – щебечет она, протягивая ему руку.

– Нил, – он отвечает на рукопожатие, а затем поправляет шляпу и локоны у ее лица. – Шериф этого райского уголка.

Боже, он ужасен во флирте. Как и все мужчины во Флэйминге, которые пытаются произвести впечатление на городских. Нам не дано природное очарование, и знакомиться с девушками тоже приходится не так часто. Поэтому мы выглядим как пещерные люди, которые пытаются заговорить.

Глаза Лили перебегают ко мне, словно она чувствует себя неловко под моим взглядом, а затем возвращаются к Нилу и его темно-русой вьющейся шевелюре.

– Прекрасный наряд, но не для ранчо. – Мой друг продолжает разговаривать своим высокопарным тоном, пока мы с Мией наблюдаем за этим представлением.

Наши брови ползут вверх, когда Нил выпячивает грудь, тыча своими мышцами в лицо Лили.

– Кто скажется ему, что его речи ужасны, ты или я? – шепчет Мия. Я не успеваю ответить, как она свистит, а затем подходит к Нилу и дает ему подзатыльник: – Ты ужасен, ковбой. Сними с нее свою потную шляпу, я принесу ей нормальную.

В эту минуту во мне просыпается огромная любовь к своей сестре, у которой отсутствует фильтр.

Нил усмехается, пожимает плечами, а затем легким движением руки возвращает шляпу на свою глупую кучерявую голову. Мия убегает в небольшой домик, где хранится разная одежда и инвентарь, а затем возвращается оттуда со своей старой бледно-розовой шляпой и белыми кожаными сапогами.

– Вот. – Она вручает одежду в руки Лили. – Переодевайся и езжай на экскурсию по ранчо. Марк тебе все покажет.

– Что? – рявкаю я, хотя собирался не произносить ни слова.

– Я хотела это сделать сама, но раз ты стоишь тут, как грозовая туча, то тебе не помешает проветрить свое дерьмовое настроение. Нам с Нилом нужно проверить коров. Вчера родилось три теленка.

Наглая ложь. Родился всего один, и Нил уже его проверил.

– У меня много дел. – Я разворачиваюсь и иду ко въезду в ранчо.

– Я расскажу маме, – кричит вслед засранка.

Я останавливаюсь и резко разворачиваюсь.

– Нам не по пять лет, Мия!

– Но я все еще могу рассказать о твоем дерьмовом поведении маме. – Она разглядывает свои ногти, а потом стреляет в меня хитрым взглядом.

Я делаю глубокий вдох. Еще один глубокий вдох. И еще. После пятого я прихожу к выводу, что больше всего на свете ненавижу расстраивать свою мать. А мое идиотское поведение трудного подростка уж точно не обрадует ее.

Могу поспорить, что она пойдет и пожалуется отцу, а он не терпит, когда кто-то заставляет грустить его жену. Даже если этот кто-то его идиотский сын.

Я опускаю взгляд на ноги Лили. Розовый блестящий лак на ее ногтях, выглядывающих из босоножек на плоской подошве, сияет на солнце.

– Надевай сапоги и поехали.

– Зачем мне сапоги? – хмурится она, поглаживая потертую белую кожу на обуви.

– В целом можешь хоть голая ехать на лошади. Мне плевать, – ворчу я, возвращаясь к загону и выводя Янтаря.

– На твоем месте я бы была осторожнее в желаниях, капитан. – Подмигивает она, когда приседает и расстегивает босоножки.

Теперь Мия и Нил стоят сложа руки и приподняв брови, наблюдая за нами.

– Чтож, – откашливаются они в унисон, – приятной поездки.

– Молоко пока что заберу в дом, – говорит Нил, а затем бросает на прощанье: – Надеюсь, вы вернетесь живыми.

Лили хихикает, и этот яркий звук проникает глубоко в меня и поселяется где-то между ребер, выбивая часть воздуха из легких. Я мотаю головой, пытаясь прийти в себя.