Хорунжий

На последнем карауле сторожевой казак доложил:

— Господин хорунжий! Отблески костра видел в той стороне, — он махнул рукой на восемь часов, где, если хорошо приглядеться, на стыке темного неба и земли вспыхивали едва заметные искры.

— Далеко?

— Кто ж его во степу разберет? Но точно не караван. Его ждем с противуположного конца.

— Поглядывай! Степняки, наверняка.

— Слушаюсь!

Последний обход совершил под утро. Степь за ночь окончательно остыла, прохлада стала пробирать до костей.

Сразу двинул к караулу, где попался бдительный часовой.

— Ну что там? Тишина?

— Кажись, выстрелы слыхать.

Я прислушался. Точно! Стреляют вразнобой.

— Я к полковнику, доложить!

Быстро добежал до нужного костра. Отчитался.

— Ты вот что, Петро, возьми два десятка казаков и пошукай, что там стряслось.

Эээ… Где мне казаков брать?

Полковник раскусил мою растерянность.

— Сотник! Нестреляев! Хорунжему малый деташемент составь (1). Пулей!

Завертелось. Посыпались команды. Не прошло и пяти минут, как мне подвели оседланного коня. Горячего жеребца. Отдохнул за ночь, готов скакать. И отряд построился, каждый уже верхом. Пики вверх торчат, глядят молодцами. Дисциплина!

Тронулись.

Чем ближе к месту, откуда доносилась стрельба, тем она все реже и реже. Кого-то явно добивали. Приказал ускориться, сменить походную легкую рысь на галоп. Сперва на горизонте заметили какую-то рябь. Приблизившись, разглядели мельтешивших на безбрежной равнине без единой балки, холма или кустов всадников, числом не меньше полусотни. Это были степняки. И они кружили вокруг чьей-то стоянки — вопили, размахивали кривыми саблями, время от времени стреляя из длинных ружей прямо с седла. Обороняющиеся отвечали редкими выстрелами, порой сбивавшими с лошади очередного неудачника. Нападавшие отвечали громкими криками.

На наших глазам смерть или ранение одного из них отключила инстинкт самосохранения у степняков. Они бросились со всех сторон на свою жертву.

Сейчас добьют. А вдруг наши? Нападем-ка мы с тыла, пока нас не заметили.

— В пики!

Казаки перестроились в плотный ряд, выставили длинные пики перед собой и начали вслед за мной набирать скорость. Молча. Без свиста и понукания лошадей. Послушные тренированные кони перешли на резвый галоп.

Ветер засвистел в лицо, рука привычно потянула из ножен шашку. Пистолет из седельной кобуры не доставал — черт его знает, как им пользоваться.

Проворонили нас степняки, увлеклись добиванием жертвы. Подставили нам спины в грязный халатах, за что и поплатились. Я, будто всю жизнь только этим и занимался, полоснул одного по нечесанной башке, другому ткнул в подмышку, когда он замахнулся. Скакавшие рядом казаки не зевали — враги валились снопами, вылетали из седел, сбитые точным ударом. Некоторые своей смертью отнимали у моих братьев пики, и тогда донцы хватались за пистолеты и шашки.

Точно враги! Ошибки нет!

На земле я увидел окровавленные тела в мундирах. В этой степи в военной форме можно встретить только русского.

Осадил коня, завертел головой в поисках живых. Казаки погнались за противником, разделывая банду под орех. Степняки уносились прочь, не помышляя о сопротивлении и позабыв, как маму звали. Под три десятка тел оставили в молодой траве. И еще неполный десяток принадлежал русским. Зеленые форменные кафтаны, пудренные парики, двууголки, карабины — видимо, драгуны. Все мертвые — кто зарублен, кто застрелен.

Слез с коня и двинулся на поиски живых.

— Корнет! — раздался слабый не то возглас, не то стон (2).

Я завертел головой, пытаясь понять, кому среди зеленых мундиров принадлежал этот голос. Чтобы добраться до его владельца, пришлось осторожно сдвинуть два тела.

Не жилец! Это я определил сразу, как только увидел рану лежавшего без движения на холодной земле человека. Зеленый мундир распахнут, на груди кожаная сумка, верхний угол которой пробит пулей из карамультука кочевника. Сделанное на коленке, с фитильным замком, такое ружье оставляло в теле страшную дыру. Если в районе легкого, шансов выжить в полевых условиях никаких.

— Вы драгун, офицер? — спросил я, наклоняясь к самому лицу несчастного мужчины.

Он захрипел, вытолкнул с трудом слова:

— Вас ввел в заблуждение мой мундир. Я императорский фельдъегерь… Приказ… Везу походному атаману Орлову важное письмо…

— Как же вас занесло так далеко к югу?

— Думал вы уже у Калмыковской… От Царицына по степи на восток… Искал…

Он говорил все хуже и хуже. Тонкая струйка крови потекла из края рта.

— Доставить… Сумка на груди… Атама…

Глаза его закатились. Через несколько мгновений он уже не дышал. За неимением зеркальца, поднес плашмя шашку к самому его рту. Дыхания не было.

Я подцепил лезвием ремень сумки. Он натянулся, но остро заточенная шашка легко справилась с яловой кожей. Сумка у меня в руках. Оттер ее от крови о землю, раскрыл.

Внутри плотный пакет, залитый кровью. Бумага слегка размягчилась, большая сургучная печать с выдавленным на ней двуглавым орлом с опущенными крыльями отклеилась. Чтобы спасти важный документ, вскрыл конверт и вытащил из него плотный свернутый дважды лист бумаги. Развернул. Глаза впились в текст, выхватывая отдельные фразы:

«Судьбам Вышнего угодно было поразить Россию роковым ударом… ЕИВ Павел I скоропостижно скончался… восшествие на престол нового императора, реченого Александром Первым… достигнем вознести Россию на верх славы… привести к присяге… Поход срочно прекратить… одарить казаков родительскими домами… хранить все в строжайшей тайне…».

Я в полном обалдении смотрел на лист бумаги, дрожащий в моей руке. «Судьбам Вышнего угодно было» не поразить Россию роковым ударом — ничего божественного в ударе золотой табакеркой в висок Павла I я не усматривал. Этим судьбам было угодно вложить мне в руки судьбу индийского похода — безбожной авантюры или, в случае успеха, достижения, способного перевернуть ход мировой истории!

Оглянулся, как вор, чтобы убедиться, что свидетели отсутствуют. Кругом только мертвые. Вдали рассмотрел возвращавшихся казаков, гнавших небольшой табун захваченных лошадей. Моя рука, будто сама по себе, словно подчиняясь неведомой воле — то ли древней, казачьей, то ли моей, из двадцать первого века — не дрогнув, отправила письмо за ворот нательной рубахи.

Я быстро разрыл шашкой ямку в земле. Бросил туда сумку и прикопал.

(1) Деташемент — временное войсковое соединение, отряд.