Хозяин антимагии

— Ну что же ты, Амат, — начал он, — не думал, что ты настолько ненадёжный. По-моему, ты не закончил дело, за которое взялся.

Я сделал наигранно-растерянное лицо.

— Прости, а ты кто?

— Э… — он замер, ошарашенный.

— Врач сказал, что у меня временная амнезия, — продолжил я, хотя прекрасно всё вспомнил.

— Я тебе сейчас устрою амнезию, — злобно прошипел Иван, делая шаг вперёд.

Для него Амат был всего лишь расходным материалом, пешкой, которую можно подставить, чтобы не бросать тень на свою репутацию. Но что такого сделал Кирилл? Неужели в этом мире деньги значат так много?

Да, как ни странно, нападение монстров было покушением. Притом тщательно спланированным. Тот студент, что мог отбиться, дрыхнет без задних ног, вырубленный снотворным, подмешанным во флягу с водой. Второй же — хлюпик, который каким-то чудом умудрился отбиться от одного монстра и спасти при этом Амата, разбудив его. А, ну да, ещё артефакты тревоги, которые, походу, специально были с низким зарядом.

Со стороны должно было выглядеть как чистая случайность: два трупа, три недобитых муравьида, отделившихся от группы с доминантным фертидом. Возможно, но маловероятно. Мой многовековой опыт подсказывал: без магии контроля над тварями не обошлось. А память Амата добавляла: такие маги в этом мире были очень редки, а их услуги стоили бешеных денег.

Что касается второго покушения на склоне.

Амат — сволочь!

Да, он был загнан в угол.

Он находился под жёстким прессингом, боялся за свою семью.

Род Жиминых обязан роду Красновых. Хотя никакой вассальной зависимости не было, но долг нужно отдавать. Что же делать, если это выпало именно на долю Амата, а не отца или старших братьев, такое случается.

Долг рода — святое, с этим ничего не поделаешь.

То что Иван просчитался, не учтя защитные артефакты Кирилла, — исключительно его вина.

Имея трёхсотлетний опыт магической практики, легко восстановил картину событий. После того как Амат получил от Кирилла отпор, кто-то применил магию паралича — технику, доступную в этом мире магам жизни выше третьего уровня. Я помнил эти ощущения: ноги свело судорогой, тело по инерции рухнуло вперёд, увлекая за собой Кирилла.

Дальше провал в памяти. Возможно, удар головой о камни. Видимо, именно в этот момент душа Амата покинула тело, а я занял его место.

Итого. Два покушения на Пестова, и в обоих случаях второй жертвой должен был стать Амат. По-моему, это уже слишком.

Терпеливо ждал, пока Краснов подойдёт вплотную, чтобы произнести свою пафосную тираду.

В последний момент резко схватил его левой рукой за рукав, грубо дёрнул на себя и со всей дури врезал правой по физиономии.

Ивана отнесло к креслу, которое разлетелось в щепки под его весом. Было приятно услышать хруст дерева и его вопли.

Краснов что-то хрипел, вероятно пытаясь позвать своих шестёрок.

Я вскочил с кровати и с размаху пнул его босой ногой, но тут же пожалел об этом: боль от удара пронзила меня, но адреналин перебил всё.

Правый хук в челюсть.

Левый — в солнечное сплетение.

Ещё удар, ещё.

Костяшки на руках горели, но я не останавливался.

Вдруг что-то тяжёлое обрушилось мне на спину.

Ещё удар.

Оглянулся: двое подпевал стояли со сломанными об мою спину стульями. В руках у них остались только жалкие обломки ножек.

Я бесился.

Эта мелкая шушера выводила меня из себя. Наверное, сказывались юношеские гормоны нового тела.

Один из приспешников замахнулся ножкой стула. Я автоматически встал в боевую стойку — тело само вспомнило тренировки.

Блок, уклон, точный удар в подбородок. Шестёрка Краснова рухнул как подкошенный.

Второй попытался напасть сзади. Я развернулся, схватил его за шиворот и вышвырнул из палаты, как назойливого щенка.

Тело послушно откликалось на команды, силы в нём было хоть отбавляй.

Развернулся к Ивану, собираясь тем же манером выкинуть и его.

Надеялся, что он наконец-то поймёт намёк и отстанет от меня и моего рода. Но нет, в его глазах читалась тупая, животная злоба. Закоренелый дебил.

В этот момент в дверях появился ещё один из их шайки.

Высокий жилистый парень с холодными глазами. Именно он, как я сразу понял, был тем магом жизни, что парализовал Амата на склоне, но он не был студентом, а носил форму медицинского работника.

Парень в халате поднял руку, и знакомое ощущение сковало моё тело.

Мурашки побежали по коже, мышцы одеревенели. Я не мог пошевелиться, не мог открыть рот. Даже дышать стало невозможно, мою грудную клетку будто кто-то зажал в больших тисках.

Я видел, как Иван вытирал кровь с лица, поднимаясь с пола. Его лицо исказила гримаса ненависти.

— Вот и поговорили, — хрипло произнёс он, замахиваясь для удара.

А я мог только стоять, парализованный, наблюдая, как его кулак летит мне в лицо.

Потом ещё раз и ещё.

Выплеснув эмоции, Краснов лениво махнул рукой. Парень в дверях ослабил магическую хватку, и я жадно глотнул воздух, как рыба, выброшенная на берег.

Лёгкие словно обожгло от первого вздоха, грудь вздымалась вновь и вновь, пытаясь наверстать упущенное. Но тело по-прежнему оставалось скованным. Я застыл в нелепой позе, с рукой, протянутой для захвата Ивана.

— Прощу тебя за эту дерзость, хоть и не стоило, — слащаво проговорил Иван, поправляя мятую рубашку. — Так что давай ты будешь повежливее.

— Чмо! — выдохнул я, чувствуя, как слюна смешалась с кровью из разбитой губы.

Его лицо исказила ухмылка.

— Кто как об-зы-ва-ет-ся, тот так и на-зы-ва-ет-ся, — он умышленно растягивал слова, давая мне отдышаться.

Иван снова подал знак, и невидимые тиски опять сдавили грудь. Воздуха не хватало, в глазах поплыли чёрные пятна. Сквозь звон в ушах я думал о том, какую же услугу оказали эти ублюдки семье Жиминых, что мы оказались в таком долгу.

Странно. Я уже мысленно называл их «моей семьёй».

Слияние с Аматом шло полным ходом: его воспоминания и привязанности становились моими. Ещё немного, и великий Влансендур окончательно растворится в этом восемнадцатилетнем теле с его буйными гормонами и вспышками ярости.

Когда Иван снова позволил мне дышать, я хрипло спросил:

— Что тебе от меня надо, Краснов? Ты намёков вообще не понимаешь?

— Мне нужно, чтобы ты доделал начатое. Твой недобитыш в соседней палате. Завтра утром его выпишут, поторопись, — ответил он, демонстративно проигнорировав второй вопрос.