Хозяин антимагии

— Лучше быть живым изгоем, чем героем без семьи.

Ректор впервые за весь разговор выглядел потрясённым.

— ВОН! — провопил он.

Я развернулся и вышел, не попрощавшись.

Бумага хрустела под моим пером. Заявление об отчислении. Каждая буква давалась с трудом не из-за сомнений, а из-за ехидного взгляда, который секретарь даже не пытался скрыть.

Он сидел напротив, подперев щёку рукой, плотоядно наблюдая, как я дописываю последнюю строку.

— Всё? — я швырнул перо на стол.

— О, нет-нет, господин Пестов, — он сладко потянул слова, будто смакуя момент. — Ещё несколько формальностей.

Он взял моё заявление, медленно прочитал его вслух, словно проверяя, не передумал ли я. Потом кивнул и указал на соседнюю дверь.

— Присядьте в той комнате. Я принесу остальные документы.

Комната оказалась крошечной — голый стол, два стула, никаких окон. Две двери: одна, через которую я вошёл, и вторая — глухая, без ручки с этой стороны.

Я сел, стиснув зубы. Секунды тянулись, как часы.

— Эй! — я ударил кулаком по столу. — Где бумаги?!

Тишина.

Тогда я вскочил и подошёл к двери, через которую вошёл — заперта.

— Откройте! — постучал кулаком.

Щелчок.

Вторая дверь распахнулась.

В проёме стояли двое: высокий мужчина с каменным лицом в форме охраны и худой, болезненно бледный тип в зелёном мундире. Маг жизни.

— Что за… — не успел закончить я.

Маг жизни вскинул руку и моё тело застыло, словно погружённое в лёд. Мускулы одеревенели, веки не слушались.

Второй охранник быстро надел на меня магические наручники. Холодный металл сжал запястья, блокируя дар.

— Вы арестованы за попытку дезертирства, — пробормотал охранник, хватая меня под руку.

За что? — хотел сказать я, но не смог издать и звука.

Охранники провели меня через внутренний двор академии, где среди ухоженных дорожек и аккуратных кустов зловеще зиял круглый каменный колодец.

Конвоиры столкнули меня вниз, перед этим сняв наручники. Я рухнул на сырое дно, едва успев сгруппироваться.

Глубина.

Темнота.

Холод.

Сверху скрипнула массивная решётка, её медленно задвигали, оставляя лишь кружок серого неба над головой.

— Приятного отдыха, Пестов, — секретарь усмехнулся, глядя сверху. — Здесь магия не работает. Попробуй позвать на помощь, если сможешь.

Вскинул руку, пытаясь вызвать хоть искру магии — ничего.

Пустота.

Тишина.

Я в ловушке.

Глава 29

Голубое небо.

Оно висит там, за решёткой, такое близкое и такое недостижимое. Облака плывут лениво, чайки кричат, где-то вдали слышны обрывки разговоров — обычный день в академии.

А я в каменном мешке.

Пять метров.

Пять метров гладких, отполированных временем стен. Пять метров до свободы.

Первая попытка: я, словно паук, растопыриваю руки и ноги, упираюсь в стены. Стены слишком далеко, диаметр колодца больше двух метров. Камень холодный, скользкий.

Метр.

Два.

Я поднимаюсь буквально по сантиметру.

Мышцы горят, пальцы немеют.

Три.

Нога соскальзывает, и я лечу вниз.

Удар.

Боль.

Вторая попытка: быстрее, яростнее.

Четыре метра.

Почти…

Но руки подводят: пальцы разжимаются.

Падение.

Третья.

Четвёртая.

Пятая.

Кровь на стенах. Кровь на руках.

Ничего не выходит.

Я лежу на дне, задыхаясь, и знаю.

Евдокимов уже скачет к моему дому.

Его дружина готовится к резне.

А с ними и наёмники Краснова.

А я…

Я здесь.

Закрываю глаза.

Открываю.

Небо по-прежнему там.

Такое же голубое.

Такое же равнодушное.

А я заперт.

Как труп в колодце.

Но сдаваться нельзя, выход есть всегда, его только нужно разглядеть.

Я сел на холодные камни, выворачивая карманы: записная книжка, карандаш, ключи от машины, платок, ключи от комнаты и почти целый пряник.

Сердце ёкнуло.

— Мотя!

Тишина.

Отломил кусочек, поднял его вверх к решётке.

— Мотя!

Ничего.

Кричал снова и снова, пока голос не охрип.

Раз пятьдесят.

И вдруг услышал лёгкий шум приземления. Тут же притих. Передо мной из пустоты возник Мотя. Его серебристая шёрстка мерцала даже в полумраке, а огромные уши нервно подрагивали.

— Как ты? — прошептал я.

Магия земли здесь не работала — я проверял, но Мотя прошёл сквозь защиту.

Значит, его магия воздуха действовала.

Протянул зверьку пряник.

— Ты — мой единственный шанс.

Мотя схватил лакомство, уселся на задние лапки и принялся грызть, его уши подрагивали от удовольствия. Пока зверёк ел, вырвал страницу из записной книжки и написал:

«Амат или Митя. Я в каменном колодце за административным зданием. Земляная магия не работает. Евдокимов готовится атаковать предприятие или мой дом. Немедленно предупредите Потапа и Гурьевых! Киря».

Завернул записку в платок и привязал к животу Моти.

— Найди громилу Амата, — приподнял зверька, глядя ему в глаза. — Или Митю. Понимаешь?

Мотя наклонил голову, будто действительно слушал.

— Им нужно прочитать это, — я ткнул пальцем в записку, а потом в пряник. — Дам тебе их столько, сколько захочешь.

Тушканчик чихнул, словно соглашаясь.

Поднял его как можно выше над головой.

— Прыгай!

Мотя сгруппировался и исчез.

Не просто прыгнул. Его силуэт стал прозрачным, будто растворился в воздухе. Лишь сильный толчок его лапок об мои ладони дал знать, что всё, его тут больше нет. Я опять остался один, но теперь с надеждой.

* * *

Три часа дня. Солнце стояло высоко, но уже начинало клониться к западу, бросая тени от флагов, украшавших академический стадион. Воздух дрожал от магических разрядов — на песчаных площадках четверокурсники отрабатывали боевые заклинания.

На одной из площадок стояла Лиза Минская, сняв защитную маску, она вытирала пот со лба.

— Снова проиграла… — проворчала она, наблюдая, как Сергей Качалов демонстративно лениво разносил свою мишень фаерболами.