Хозяйка колодца

– Я тоже здесь. – Наталья вышла из тумана. – Сделай для меня еще кое-что. Хорошо?

– Все, что скажешь. – Рукавом сорочки Нюрка стерла с шеи кровь.

Она знала, что делать, продумала каждый свой шаг. Закрыть заглушку, спустить воду из колодца. Когда дно перевернется, граф свалится в преисподнюю, ее собственную преисподнюю. Его тело никогда не найдут, не предадут земле, никто не придет на его могилу. Очень скоро о нем все забудут. Больше никто не станет ее господином.

Нюрка очень старалась и все сделала правильно. Она хорошая девочка, хоть и слабоумная. А может, она и слышит ее оттого, что слабоумная? Какая разница?! Она устала. Она очень устала и хочет спать. Сон – это ведь маленькая смерть. Проспать можно вечность, если тебя никто не потревожит.

В пещере было сыро и темно, только медальон-рыбка тускло поблескивал на ее груди.

– А теперь пой! – велела она, закрывая глаза. – Спой мне колыбельную, Нюрка!

Ей не было покоя, глупые, жадные люди все время нарушали ее сон, поили своей горькой кровью, вытаскивали на поверхность, заставляли убивать снова и снова, пока какая-нибудь очередная Малуша, или Нюрка, или другая дурочка, которым она потеряла счет, не начинала петь колыбельную. Колыбельная дарила ей покой и забвение. Она почти привыкла к смерти урывками, почти смирилась. Но все изменилось.

Ей было жаль ту девчонку. По-настоящему жаль. И дело было не в медальоне, который глупая Малуша, или Нюрка, или какая другая дурочка все-таки не выбросила в озеро. Серебряная рыбка, ее вечное проклятье, висела на шее у умирающей девчонки. Она знала, как страшно умирать в одиночестве, наверное, поэтому осталась до самого конца. Гладила девчонку по волосам, пела колыбельную. Несчастная умерла счастливой, а она, получив причитающиеся жертвы, снова уснула. До тех пор, пока все не повторилось.

Только сейчас, первый раз за всю ее не жизнь и не смерть, все пошло не так, не по отработанному за долгие годы сценарию. Мужчины жаждали золота, убивали, насиловали, предавали. Она привыкла и смирилась. Но этот был не таким. Этому не нужно было золото, он пришел за женщиной, которой была уготована такая же страшная смерть, как некогда ей. И он не желал отступать, рисковал жизнью ради призрачного, несуществующего чувства, которое глупцы называют любовью. Не верил, что делает это ради любви, но поступал так, как до него не поступал еще никто, как не поступил тот, имя которого она так и не смогла забыть.

Она могла бы его убить, обвить чешуйчатым телом, утащить на дно, чтобы он, такой странный, такой непохожий на остальных, на веки вечные остался с ней. Но не убила. Остановилась в самый последний момент, замерла, прислушиваясь к отголоскам того светлого, что еще осталось в ее черной душе. Этого хватило, чтобы он ушел. Пусть уходит. Будут другие. На ее бесконечный век еще хватит предателей, насильников и убийц. А с ней пока останется этот, запертый в каменной ловушке, на собственной шкуре испытавший коварство графа Лемешева…

Она устала. Она хочет спать. Ей нужна колыбельная…

Год спустя

– Эй, голубки, вы там поторапливайтесь! Бомонд ждать не будет! – донесся с улицы бас Сотника.

– Готово! – Морган дернул вверх молнию на вечернем платье Марьяны, поцеловал в обнаженное плечо. – Кто шьет эти адские приспособления? Ты сможешь в этом дышать? – спросил он, поворачивая ее к себе лицом. – Вдруг в самый разгар вечеринки у тебя случится остановка дыхания?

– Ничего страшного. – Марьяна улыбалась беспечно, но на самом дне ее глаз он увидел затаенный страх. Страх, который он так и не сумел победить за этот год. – Ты ведь умеешь делать искусственное дыхание.

– Не самый приятный опыт, я тебе скажу.

– Не волнуйся, остановка дыхания у меня может случиться лишь от восторга при виде великого писателя. Ты в курсе, что его последняя книга стала бестселлером?

– Как я могу быть не в курсе, когда об этом эпохальном событии знают уже оба берега?! «Хозяйка колодца» стала бестселлером, а наш гений уже ведет переговоры со Спилбергом об экранизации, – Морган слегка поморщился.

– С самим Спилбергом? – Марьяна чмокнула его в нос.

– Так он говорит. Но я ему не верю. – Морган помрачнел. – Сказать по правде, у меня к нему накопилось очень много вопросов. Уверен, его литературное рыльце в пушку.

– Сегодня вечером он обещал все рассказать. Это будет вечер вопросов и ответов. Помнишь? – Марьяна заглянула ему в лицо, улыбнулась.

Он помнил. Помнил, как год назад чуть не вышиб душу из очухавшегося Борейши, пытаясь выяснить хоть что-нибудь. Но этот хитрый жук, как щитом, прикрывался черепно-мозговой травмой и какой-то там чертовой амнезией. Он ничего не помнил, видите ли. Я не я, и хата не моя! Если бы не Марьяна, Морган непременно вывел бы его на чистую воду, заставил рассказать всю правду. Марьяна не позволила. Марьяна верила, что Борейша невиновен. На чем держалась эта ее уверенность, он не мог понять, как ни старался, но и компетентные органы, которые расследовали случившуюся тем летом трагедию, не нашли состава преступления. Что уж он там им наплел, Морган не знал, да и не желал знать. Марьяна была жива, Марьяна была с ним, и этого было достаточно для счастья.

У них не все было гладко. Да что там! Сначала у них все было так, что и вспоминать страшно. Она верила, но не доверяла. Как такое могло быть, Морган не понимал, но чувствовал этот незримый лед в их отношениях, знал, что им обоим нужно время. Ему – чтобы разобраться в своих чувствах, ей – чтобы простить. Но, однажды едва не потеряв, отпускать ее от себя он не собирался. Наверное, Марьяна это чувствовала, потому что не гнала, но и не позволяла приблизиться так близко, как ему бы того хотелось.

– Дай себе и ей время, – сказал мудрый Сотник. – Просто подожди, но не уходи слишком далеко.

И он ждал, не уходил. Даже когда Яриго завалил их работой и на отдых оставалось всего несколько часов в сутки. Он тратил эти часы на Марьяну, а не на сон.

Морган знал, когда все изменилось, когда начал таять невидимый лед. Ему помогла Хаврошечка. Кто бы мог подумать…

Они забрали ее из больницы через две недели. Она осталась прежней, кажется, она даже не поняла, что случилось. Всю дорогу от города до Правого берега она пела колыбельную про маленькую рыбку. Она была счастлива оттого, что вспомнила наконец свою колыбельную. А Морган боялся даже представить, зачем ей это нужно.

Они проезжали мимо сада, когда Хаврошечка стала рваться из машины. Морган знал, куда она рвется, – к колодцу, к Хозяйке, чтобы спеть ей свою колыбельную.

Колодец закрыли тяжелой бетонной плитой почти сразу после того, как тело Полевкина достали на поверхность, после того, как опера осмотрели пещеру. Яриго, новый владелец усадьбы, не хотел повторения недавних трагедий. Морган его понимал и был с ним солидарен. Что думала Марьяна, он не знал и боялся спросить.

Кстати, в извлеченном на свет божий сундуке не было никаких драгоценностей. Ничего такого, ради чего стоило рисковать своей и чужими жизнями.