Хозяйка перекрёстков

– Боже праведный! – выдохнул отец Калиман, невольно замерев при виде открывшейся нам картины. И тут же зашептал что-то, явно снова молясь своему Триединому.

Я и сам, признаться, опешил. К горлу быстро подкатил ком. Тайлин и Эсдин, выбравшиеся из лаза последними, тоже встали, как вкопанные, и не удержались от возгласов. Которые, правда, были совсем не похожи на молитвы.

За последние дни мне довелось многое повидать. Чудовища. Смерть. Трупы. Жестокость. Страх и отчаяние. Не думал, что есть вещи, способные переплюнуть всё это. Оказалось, есть.

Пытки.

По мне, так нет ничего более жестокого и омерзительного. И для меня самый жуткий кошмар – это именно оказаться в пыточной камере. Беспомощным, отчаявшимся, полностью во власти садистов, чья цель – даже не убить тебя, а заставить мучиться. Долгие часы, дни, недели…

Жертв было двенадцать. Размещены на наклонных деревянных столах, выстроенных по кругу так, что образовывали что-то вроде циферблата. Люди, лежащие на них, были прочно прикованы к столешницам железными скобами и развернуты ногами к центру. Все были в каких-то жалких лохмотьях, едва прикрывающих наготу, и, словно тигры, исполосованы шрамами. На вид раны были неглубокие, но какие-то странные, больше напоминающие ожоги. Крови почти не было, но кожа на некоторых ранах расходилась настолько, что видно было обнаженное мясо.

Судя по состоянию многих из жертв, они были здесь давно. Возможно, не одну неделю. Взгляды их были совершенно безумные, в них плескались лишь боль и отчаяние.

Мы встретились взглядами с одним из них, и несчастный вдруг дёрнулся, на время приходя в себя. Прохрипел одно лишь короткое слово, изгибаясь в мою сторону всем телом. И это была не мольба о помощи.

«Убей!».

Я вздрогнул, отводя глаза.

В центре этого жуткого циферблата в воздухе висело нечто, что я поначалу принял за очаг Скверны – чёрный, влажный на вид сгусток каких-то беспрестанно шевелящихся щупальцев. Амальгама тут же выделила его тревожным алым абрисом. Но, попытавшись заглянуть на изнанку и увидев объект своим «шестым чувством», я понял, что это не грибница. По крайней мере, не обычная её разновидность.

Я не мог полностью перенестись в серый мир – мой дар на этом Осколке тоже не работал. Но даже частичный перенос позволил мне увидеть важную деталь. От каждого прикованного к пыточному столу узника в сторону этого сгустка тьмы тянулся широкий полупрозрачный след. Эта штука либо высасывала из несчастных какую-то энергию, либо наоборот, накачивала их ею.

Скорее, всё же первое. Очень похоже на алтарь, жертвы на котором питают эту тёмную сущность. На это указывали и другие атрибуты – например, сложный узор на полу, выведенный чем-то бурым, очень уж напоминающим спекшуюся кровь. Но разглядывать всё это было уже некогда.

– Кто здесь? – рявкнул кто-то из глубины зала.

В голосе не было ни капли испуга – лишь раздражение и яростное возмущение. Кем бы ни был незнакомец, он не боялся быть застигнутым врасплох.

Я стянул щит со спины, выхватил меч. Алые рисунки на его клинке вдруг явственно засветились алым. Кажется, он снова почуял врагов.

Солдаты за моей спиной, матерясь сквозь зубы, тоже готовились к бою. Тайлин торопливо взводил арбалет, Эсдин вытянул из ножен меч. Священник же, кажется, всё не мог опомниться от увиденного – стоял, пошатываясь, и с губ его срывался шёпот – не то молитва, не то просто горячечный бред.

– Прямо здесь, на святой земле… – расслышал я. – Кощунство! Он действительно безумен!

– Пора, святой отец! – прикрикнул я на него. – Вы искали доказательств? Так они перед вами!

Он, с трудом оторвав взгляд от чёрного нечто в центре залы, зыркнул на меня, и глаза его постепенно приобрели осмысленное выражение.

– Да… И всё еще хуже, чем я ожидал. Гораздо хуже…

Обернувшись к латникам, он вдруг вскинул посох и заорал уже во всю глотку:

– Вперёд, во имя Триединого! Уничтожьте это гнездо зла!

Солдаты выглядели растерянными. Вряд ли они раньше сталкивались с чем-то подобным. Но, надо отдать им должное, быстро собрались с духом и ринулись вперед, навстречу тёмной фигуре, приближающейся к нам из дальнего конца зала.

Ночное зрение позволило мне рассмотреть противника раньше, чем тот вышел на освещенный участок. На вид вроде бы ничего особенного – обычный человек в длинном балахоне с капюшоном.

Но он был не один. И то, что вышагивало рядом с ним, нависая над тощей фигурой, как башня, излучало мощь и угрозу.

Судя по сигналам амальгамных линз – создание Скверны, но куда более крупное и сильное, чем обычный гуль. Сразу бросалась в глаза нечеловеческая, да и вообще неестественная анатомия. Поверх мышц монстра будто рос второй, внешний скелет – выпуклые ребра, панцирем прикрывающие грудь, толстые костяные щитки на плечах, массивные рога, загнутые вниз и прилегающие к черепу так, что защищали его с боков, как природный шлем.

При появлении этой парочки даже истязаемые пленники на столах притихли – лишь стонали, вращая выпученными от ужаса глазами.

Тайлин вскинул арбалет. Тетива отчетливо щелкнула, выбрасывая вперёд тяжелый болт. Промахнуться с нескольких шагов было невозможно – стрела вонзилась в монстра, глубоко завязнув у него в груди. Но он даже не сбился с шага – наоборот, глухо рыкнув, ускорился, заслоняя собой хозяина.

Солдаты попятились, вскидывая щиты. Тайлин отбросил арбалет и вытащил из-за пояса топор.

– Марбери! – выкрикнул отец Калиман дрожащим от гнева голосом. – Ты зашёл слишком далеко! И ты ответишь за это, перед людьми и перед самим Триединым!

Крест на вершине его посоха осветился яркой вспышкой, на короткий миг освещая весь подземный зал, до самых дальних закоулков, и отбрасывая длинные тени от каждого предмета. Фигура самого священника озарилась заметным ореолом.

О, да местные клирики не только молиться умеют. Это очень кстати. Одним железом с таким чудищем не сладить.

Но нашего противника проявление магии света почему-то, наоборот, развеселило. Смех у него оказался крайне неприятный. Или это всегда так кажется, когда смеются над тобой.

– Кого я вижу? Неужели это малыш Калиман? Ученик пошёл против своего учителя?

– Что поделать, если учитель свернул на ложный путь? – процедил Калиман, крепко вцепившись в посох обеими руками. Навершие его оружия по-прежнему светилось изнутри.

Человек в балахоне, небрежным жестом осадив демона, выступил чуть вперед, чтобы получше разглядеть наш маленький отряд. Точнее, интересовал его только Калиман, нас он удостоил лишь мимолетным взглядом.

Они были даже похожи. Оба худощавые с резкими, будто топором вырубленными чертами лица. Марбери, пожалуй, лет на двадцать старше, с седой короткой бородой в стиле позднего Шона Коннери. При этом, что странно, лицо его пересекало несколько открытых шрамов, похожих на те, что испещряли тела истязаемых. Причем расположены они были так симметрично, что не оставалось сомнений – раны были нанесены специально.