Хозяйка перекрёстков

Теперь стало понятно, почему меч светится. Кровь монстра, всё еще оставшаяся на нём, буквально горит, ощутимо раскаляя и сам клинок. За те несколько минут, что он был в ране, он раскалился так, что я с трудом удерживал рукоять в ладони – жар обжигал кожу даже несмотря на то, что амальгама притупила болевые рецепторы.

К счастью, оружие довольно быстро остывало. Оранжевая кровь демона, сгорая на клинке, испарялась без остатка.

Эреш была права – чтобы пробудить меч, достаточно было как следует напоить его кровью врагов. И здорово, что это оказалась именно кровь чудовищ – получился этакий специализированный гаджет именно против порождений Скверны и прочей порченной игнисом нечисти. Это мне очень пригодится, и не только в Лабиринте. В отличие от Света Зари, эта штука без батареек.

Клинок всё еще был довольно горячим, так что я не стал прятать его в кожаные ножны, а поместил в Суму фокусника. Сам же вытащил из держателя на стене один из факелов.

Но прежде, чем я успел покинуть зал, до меня донёсся окрик – слабый, но отчаянный.

Я обернулся в сторону пыточных столов.

– Помо… гите! – прохрипел оттуда один из несчастных. Глаза его влажно блеснули на фоне почти чёрного изможденного лица.

Вздохнув, я медленно подошёл. Приближаться к этим ребятам не очень-то хотелось – зрелище и издалека было плачевное. И я очень сомневался, что удастся как-то помочь. Разве что добить их, чтобы облегчить страдания, но от этой мысли мне становилось не по себе.

– Воды… – с трудом разлепляя потрескавшиеся губы, прохрипел несчастный.

Было удивительно, как он вообще ещё дышит. Сейчас, подойдя вплотную к пыточным столам, я увидел, что на всех, кто к ним прикован, буквально нет живого места. Незаживающие шрамы покрывали их густо, как полосы зебр, и складывались в рисунок, в котором, вероятно, был свой сакральный смысл.

Я достал из Сумы бутылку с водой и осторожно влил немного в раскрытые губы пленника. Он судорожно сглотнул, и лицо его вдруг просветлело. Глаза обрели осмысленное выражение.

– Ещё! – попросил он.

Влил я в него почти всю бутылку. Наконец, он закашлялся и обессиленно прикрыл глаза.

Я тем временем осмотрел крепления, которыми он был прикован к столу. Это были широкие металлические скобы, приколоченные к столешнице толстыми гвоздями. Так запросто и не сковырнёшь.

– Я попробую отыскать инструменты, чтобы освободить тебя…

Пленник устало покачал головой, не отрывая затылка от столешницы.

– Не надо… Я уже… не встану. Спасибо тебе, путник. И да хранит тебя…

Последнее слово он прохрипел еле слышно. Скорее всего, помянул местного бога, Триединого. Бессильно обмяк, будто заснул.

Я оглянулся на его товарищей по несчастью. Остальные были мертвы. Но, думаю, последние дни, а то и недели они и сами мечтали и молили только об этом.

Стиснув зубы, я отправился дальше, обыскивая подземелье.

Всё же Калиман не ошибался – раньше здесь располагалась обширная библиотека. В дальнем краю зала даже сохранились тяжелые деревянные полки для книг. Но большая часть была перенесена в соседнее помещение. Там же я нашёл и огромный письменный стол, который явно активно использовался самим епископом. На это указывали многочисленные записи и рисунки, выполненные чёрными и красными чернилами. На некоторых довольно искусно изображалась схема с двенадцатью пыточными столами и сложным геометрическим узором на полу.

Больше в библиотеке не нашлось ничего интересного – сплошь какие-то пыльные тома и свитки. Разве что на отдельном небольшом столике у стены я обнаружил целую россыпь щипцов, игл и узких изогнутых ножей с зазубринами на лезвиях. Орудия пыток. Причем, судя по бурым пятнам засохшей крови на них – активно использующиеся.

Как я ни старался абстрагироваться от происходящего, от всего этого меня начало мутить.

Увы, всё это более чем реально. Причем в любом из миров, населяемых людьми. Мало ли и на Земле было подобных пыточных застенков? Причем не так уж и давно…

Прежде, чем бросить факел в груду бумаг Марбери, я отыскал выход наверх. Туда вела лестница, перегороженная запертой железной решёткой. Чтобы найти ключ от неё, пришлось пошарить по карманам епископа.

Раны мои постепенно затягивались, так что по лестнице я поднимался уже вполне бодро, почти восстановившимся. Поэтому не испугался, когда расслышал наверху шум и крики, сквозь которые пробивалось знакомое рычание гулей. Наоборот, после всего, что я насмотрелся в подвале, внутри кипела злость.

Я отбросил факел и, протянув руку в сторону, жестом фокусника вытащил из пространственного кармана Губитель. Клинок с готовностью рыкнул, как заметивший опасность пёс, и возбуждённо задрожал.

– Ну что, дружище, не подведи, – пробормотал я. – У нас, похоже, ещё много работы.

Интерлюдия. Знамения

Ночь в пустошах никогда не бывает тихой. С наступлением темноты они наполняются зловещими шорохами, стрёкотом, скрипами, кваканьем, перестуками. Время от времени из тьмы доносятся вой или рычание, заставляя обеспокоенно прислушиваться, хватаясь за оружие.

Новичков это обычно пугает и сбивает с толку – ведь эти скалы кажутся совершенно безжизненными. Но остальные прекрасно знают, что это как раз хороший знак. По-настоящему опасные твари подбираются бесшумно. А мелкая живность, почуяв их, тоже затихает.

Но в эту ночь нервничали даже бывалые погонщики из каравана Кхемеда. Очертания гор, окружавших Долину Багровой пасти, уже были едва различимы даже днём. Однако над ними в небе выстилалось гигантское светящееся полотнище. Это не было похоже ни на зарю, ни на отсветы пожара. Сияние переливалось десятками оттенков – от оранжевого и алого до нежно-розового. Оно медленно изгибалось, и иногда в причудливых формах, которые оно принимало, можно было разглядеть вполне чёткие силуэты.

Такие сияния на Аксисе называют огнями Трогона, багровыми столбами или просто небесными огнями, и считают очень недобрым знаком. Особенно яркими они бывают после очередной Жатвы.

Объяснить их с научной точки зрения было не сложно. Мириады частиц игниса, хлынувшие в Аксис во время катаклизма, еще долго будут осквернять и искажать всё сущее. Игнис поглощается материей неравномерно. А часть его ветром поднимает высоко в небо, в верхние слои атмосферы. Там, в разреженном воздухе, он может парить годами, вызывая множество эффектов. И свечение неба по ночам – самый безобидный из них.

Накопившийся в атмосфере игнис создаёт мощные помехи для радиосвязи и делает очень рискованным использование летательных аппаратов. В первую очередь отказались от двигателей, основанных на сжигании топлива. Лететь на реактивном или винтовом самолете сквозь насыщенные энергией хаоса слои воздуха – это всё равно, что сидеть на бочке взрывчатки, держа в обеих руках по зажженному факелу.

Воздушные шары или дирижабли, заполненные негорючими газовыми смесями более безопасны, но и они уязвимы – частицы хаоса дырявят баллоны так, что их приходится латать едва ли не после каждого рейса. Каждый полёт обходится дорого, так что даже высокородные предпочитают путешествовать по земле. Исключением являются, пожалуй, только турниры Жатвы. На них Великие дома используют весь свой арсенал. Но и то всё реже.