Хрущевка

Я сел на лавочку и глубоко задумался. Снег хрустел под ногами, а вдалеке дворник загребал его лопатой и вываливал в сугроб к дереву, после чего посыпал участок солью. Лиза села на лавочку рядом и стала пристально на меня смотреть.

– Знаешь, когда я смотрю на думающих людей, меня саму тянет на размышления.

Она закинула одну ногу на другую, покачивая сапогом в такт, потом отвернулась и стала наблюдать за снегирями на ветках берёзы. Солнце начало медленно садиться, спрятавшись за крышами, но небо все еще оставалось ярким. На улице по-прежнему было очень светло.

– Лиза, а как ты относишься к совпадениям?

– В смысле?

– Ну, когда в голове появляется мысль, а потом в жизни происходят некоторые события, и эту мысль ты обдумываешь снова и снова. И всё будто по сценарию, одно за другим.

Снова ослепительная улыбка.

– Это не совпадения, а вселенная упорно хочет что-то сказать.

– Думаешь? – откуда взялась эта дрожь в голосе?

– Уверена, Лёша.

Посмотрев на часы, она встала и поправила причёску. Мы обнялись, я проводил её до остановки, а затем наблюдал, как она махала мне рукой из уезжающего автобуса. Странное, но очень приятное знакомство.

Домой я возвращался в темноте и не мог думать ни о чём другом, кроме слов Лизы Комаровой. Сидел у окна полупустого автобуса в самом конце, чтобы никому не мешать, упираясь ногами в соседнее кресло. Я следил за светом от согнутых фонарей, машины проезжали, автобус скрипел и шипел, покачиваясь влево-вправо, в салоне было холодно. Постоянное движение автобуса успокаивало, и я думал только об одном: а может, это и есть послание? Что, если сегодняшняя встреча с Лизой и моя тайная затея – и правда послание, которое мне хочет донести некая вселенная? Матвею скажу – будет ржать всю ночь напролёт, я знаю.

Я вышел на улицу. Уверен, звёзды над головой были бы ярче, если бы кто-нибудь отключил фонари хотя бы на час. Дорога стала более скользкой, когда я подходил к дому. Меня остановил дворовый кот, взобравшийся на мусорный бак. Серая шерсть, тощее тело, грациозные лапы, прямая спина, большая морда и зелёные глаза. Он гордо прошёлся по баку и подошёл поближе, вальяжно передвигая лапами и не отводя взгляда. Затем он сел, начал вилять хвостом, пока продолжал на меня смотреть. “У меня ничего нет, извини”, – подумал я, после чего улыбнулся и протянул руку, чтобы погладить. Кот не стал убегать или противиться, к моему удивлению, а наоборот: вытянул голову, зажмурился и начал мурлыкать. Каждое прикосновение к холодной влажной шёрстке делало кота более ласковым, пока он наконец не вытянулся полностью и разлёгся. Почесав ему брюшко, я убрал руку в карман и направился домой. Обернувшись, кота я уже не увидел, но из темноты донеслось благодарное мяуканье.

Преодолев в несколько шагов лестничный проём и приложив кучу усилий, чтобы открыть входную дверь, я оказался дома. Как только я закрыл дверь на ключ, я тут же понял, что что-то не так. В квартире было необычно чисто, очень тепло, а ещё… Стоял вкусный запах. У нас в квартире? Я, может, этажом ошибся?

– Леха, лентяй года 2007! Давай быстрее разувайся и дуй на кухню. Помогать будешь.

Раздевшись и повесив куртку на советский крючок, я вбежал на кухню и застыл в полном удивлении. При ярком свете в фартуке стоял Матвей, его руки были в муке, на столе лежала доска, а рядом с ней – пустая стеклянная бутылка, тоже в муке. Неподалеку стояла кастрюля, а на самой доске лежало то, что мы, видимо, будем сегодня готовить.

– У нас же есть пельмени в морозилке, разве нет?

Матвей удивился, заглянул в морозилку, и стал громко смеяться.

– В натуре, в морозилке. Ну, не каждый день получаешь премию от Палыча.

– Палыч и премия? Я скорее поверю, что ты уволился.

– Так, умник, надевай фартук и бегом сюда, научу делать тебя настоящие деревенские пельмени, – я надел фартук и подошёл. – Значит так, все очень просто: на мне тесто – на тебе сами пельмешки. Вот кастрюля с мясом и луком, уже посолено.

Рядом с кастрюлей стояла грязная мясорубка. Каждое своё наставление Матвей подкреплял подробной демонстрацией.

– Берёшь мясо, вот так, двумя пальцами, в руке скатываешь в шарик, выкладываешь. Затем берёшь вот эти диски из теста , раскатываешь, кладёшь и вот так зацепляешь, – он дал мне получившийся пельмень в руки. – Вопросы есть?

– Только один, товарищ генерал. Сколько новобранцев отправится в кастрюлю?

– До тех пор, пока фарш не кончится. Что не съедим – отправим к собратьям. А теперь давай, не отлынивай!

– Так точно, товарищ генерал!

На самом деле я был даже рад такому сюрпризу. Не потому, что не ел почти весь день, а потому, что мог сейчас не забивать себе голову всякими вопросами, что судьба, а что нет. Пельмени лепились легко, и в скором времени вся доска была украшена маленькими пухляшами. Сегодня Матвей был особенно весел: интересовался, что я делал в универе, сколько пар отсидел, было ли что-нибудь необычное, но кроме лоха с сигаретным дыханием, знатно упавшего с лестницы, я ничего вспомнить не мог. Вскоре мы оба смеялись.

– Чё, прям при всех?

– Ага.

– И учебники покатились? Как в каком-нибудь фильме Гайдая?

– Это надо было видеть, брат. Это надо было видеть. Ну, а ты как? Когда успел мясо купить?

– Дак это, у грузина твоего сторговался. Говорит: “Ты знакомый его, слушай. Он хоть парень ленивый, но торгуется горячо, как настоящий джигит!” Я и взял. У тебя ж там мясо хорошее? Не хочу потом ночевать на фаянсовом троне.

– Хитрый старый жук. Меня, значит, гоняет туда-сюда, ящики таскать заставляет, а тебе он почти даром дал кусок мяса!

– Но-но-но! Деньги были уплачены! И потом, отказываться от халявы, особенно нам, нельзя, – он схватил меня за руку и начал кричать. – Да кто ж так пельмени лепит! Ты что, лепишь их, чтоб слона прокормить?

Я посмотрел на те два десятка, что слепил сам.

– А что не так?

– Да они размером с шайбу. Проглотишь – подавишься. Лепи меньше, не стрелять же ими из рогатки. Экономия, Лёха. Э-ко-но-ми-я!

– Кайф обломал!

Погода за окном стала спокойнее. В темноте скрылись голые кроны деревьев, белоснежные лужайки и дорожная грязь. Оставались только дома-муравейники напротив. Кто-то безмятежно читал, сидя в тёплом кресле и попивая горячий чай, кто-то продолжал усердно работать за компьютером, а в самой верхней квартире горел голубой светильник со звёздами. Квартира ребёнка, подростка – не важно: смотрится очень красиво. Руки были в муке по локоть, в кистях ощущалась ноющая боль, тесто прилипало к пальцам, отчего приходилось периодически мочить руки в стакане с водой. Будь у меня масло – было бы проще. Матвей перестал лепить тесто где-то спустя двадцать минут, затем встал у плиты. От запаха варёного мяса живот перекрутился и начал урчать как кашалот.

– Фух… Многовато работы.

– Опять отлыниваешь!

– Да фарш кончился. Наконец-то…

Деревянный стул у окна стал отличным местом отдыха. Руки свисали, ноги расслаблены, я истощён.

– Вот это отдых, – выдал Матвей, мешая пельмени.

– Стоять и два часа лепить пельмени – отдых?

– Это лучше, чем восемь часов кряду двигать ящики до ржавого драндулета. Да, тебе письмо пришло.

– От кого? От Деда Мороза? Объясняет, что в этом году Почта России задержит мои подарки?