Хрущевка
Шрифт:
Краем глаза я заметил, как Вазген бежит в мою сторону, махая руками.
– Ты почему так долго, слушай? Почему ящики не…
Мне не надо было объяснять, что произошло. Вазген посмотрел на свою машину и с криками стал ругаться. Какие только слова я не слышал, когда он зашёл внутрь машины, чтобы оценить ущерб. Из-за серой двери вышла женщина, лет за сорок, в халате, тапках и бигудях, одетая как типичная советская домохозяйка – и давай кричать на весь двор:
– Чё ты разорался, морда усатая?
– Возвращайся на кухню, женщина, и не мешай мне!
– Я сейчас милицию вызову, хам!
Рука, нащупав сердце, поймала пульс. Замедляется. Мои ноги слегка подкосились и задрожали, когда вставал. Схватившись за лавочку и выпрямившись, я медленно перебирал
– Эта сосулька только что чуть на меня не упала, так что…
– Слушай, просто донеси ящики и иди куда хочешь! Не мешай мне.
– Как тебе не стыдно! – голос у бабки был мерзкий, каркающий и хриплый, но звонкий. – Старый чурбан, у тебя мальчик чуть голову не сломал, а ты плачешь по своей развалюхе. Бессовестный! Скорая бы и за час сюда не приехала, а ты…
– Сама ты развалюха, а это – фамильная машина моего отца! Да что ты понимаешь, кухарка! Я ещё в 83-м…
Дослушивать, кто кого посылает – пустая трата времени, так что я развернулся и пошёл к ящикам. Сделав глубокий вдох, снова нагнулся и поднял их. Прогнать мысли о потенциальной смерти было тяжелее, чем нести эти ящики через дворы. Как можно думать о чём-то другом, когда ты мог даже не думать о своей кончине, а просто валяться с пробитой головой в луже крови? Скорая бы меня увезла в городской морг. Может, Матвей похоронил бы, а затем… А что затем? Что я смог оставить за свою короткую жизнь? А жил ли я вообще той жизнью, которой хотел жить? Стоило ли оно того? Чем больше я задавался этими вопросами, тем тяжелее мне становилось на душе из-за их ответов. Слово “бессмысленно” в моей голове звучало пугающе часто. Вскоре я снова оказался на рынке. Солнце было уже не так высоко, плавно опускаясь всё ниже и ниже. Тент ларька был закрыт, а на прилавке – надпись: перерыв 15 минут. Откинув тент и пройдя под ним, я поставил ящики на стол, немного пришёл в себя и ушёл.
Когда я успокоился, мне стало легче. Ноги несли меня в неизвестном направлении, головы я не поднимал. Шок всё ещё держал меня в коконе, но я продолжал думать о своей несбывшейся смерти. Подумать только, я так ни разу не сделал того, что могло бы меня порадовать. У меня даже не было цели в жизни, я просто… плыл по течению изо дня в день. Существовал. Когда я в последний раз чувствовал себя счастливым, радовался или хотя бы улыбался? Вдруг ворона широко взмахнула крыльями, и большое чёрное пятно напугало меня. Кажется, карманы были легче, чем обычно. Я тщательно обыскал каждый карман, после чего понял: ключи не взял. Это плохо, ведь Матвей будет только вечером. У него на работе постоянно ошибаются с поставками, отчего он частенько приходит на час или два позже. Проверил заряд на своём сотовом. Приучить бы себя ставить телефон на зарядку, когда ложусь спать. На моё счастье, на углу перекрёстка в стеклянной будке стоял маленький чёрный телефон. Диск с цифрами был пластиковый, трубка висела на проводе, а слева – монетоприёмник. В карманах всегда была пара монет, которых как раз хватило на один звонок. Советская вертушка была такой же, какая стояла у меня дома в Перми, разве что здесь телефон приклеен к стене, а не стоит на маленькой тумбе. Пошли гудки, ждал я недолго.
– А? – сонно спросил знакомый голос
– Палыч, а позови Матвея?
– Кого?
Глаза сами собой закатились.
– Полянский. Полянский Матвей Андреевич, 84-го года рождения, работает у вас на стройке…
Не знаю, услышал ли он моё недовольство, но прозвучало непонятное ворчание.
– Жди, малой. Ща позову…
Ждать пришлось недолго, на фоне слышались непонятные звуки: как что-то упало, громкий треск сварки, а параллельно – лекция бригадира о том, как правильно поднимать.
– Да?
– Привет, это… Ну, в общем я, такое дело… Короче, долго ещё работать будешь?
– Лёха! Здорово, как сам?
Матвей всегда умеет взбодрить.
– Честно? Хреново. Слушай, я с таксофона звоню, телефон сдох, так что спрошу быстро. Ты когда дома будешь?
– Опять ключи посеял?
– Типа
того. Ещё и потерялся походу…– Извиняй, старик. Завал на работе не позволит уйти мне раньше семи. Если хочешь, можешь заскочить за ключами.
– На какие шиши я приеду в Чертаново? Последние деньги на эту будку из “Иван Васильевича” ушли. Короче, позвони, как освободишься.
– Как? У тебя ж телефон сдох.
– Точно…
– Слушай, братан, мне пора, а то Палыч косо смотрит. Смотри, чтоб нос не отвалился. Да иду я, не ори. И что, что у нас запчастей нет? На складе проверь! – затем он снова обратился ко мне. – Дома встретимся.
Раздались гудки. Уперевшись лбом в стену будки, я начал искать выход. На метро денег нет, холод на улице стоит собачий, ехать не к кому. М-да… И тут мне на глаза попалась линия посреди бежевого поля с цифрой 217, а рядом – “Селигерская улица”. Да это же карта! Проведя пальцем по линии, обнаружил одно здание. Торговый центр “Землянка”. Хм, я там раньше не был. Да и выбора у меня не было. Выйдя из будки и вдохнув морозный воздух, я направился вдоль проспекта прямо к этой “Землянке”.
Машины монотонно проезжали одна за другой в потоке, извергая выхлопные газы в воздух и окатывая слякотью и грязью прохожих. Те, в свою очередь, кричали что-то водителям вслед. Я внимательно глядел под ноги, шёл достаточно далеко от крыш и от проезжей части. Чувство паранойи не покидало меня уже несколько часов, каждый дом для меня представлял угрозу. “Гляди в оба”, – говорили в унисон сердце и мозг. Увидев жёлтый снег с маленькими собачьими следами, я будто перезагрузился. Мысль о домашних питомцах отвлекала меня, и на душе стало будто спокойней. “И чего ты так психуешь? Ничего же не произошло! Ну, упала в метре от тебя сосулька, не убила же!” – так бы сказал Матвей, будь он рядом.
Передо мной после заснеженных ржавых гаражей открылся наконец торговый центр. Выглядел он как большая серая коробка с маленькими стёклами по бокам. Стены были сделаны из довольно прочного материала, сбоку стояла большая парковка, машин на семьдесят. Правда, сами машины стояли в один ряд, и это было жутко неудобно для пешеходов вроде меня. Пожарный выход ярко-жёлтого цвета закрывал мусорный бак. Иронично. Прохожие выходили и заходили так часто, что во мне стало зарождаться подозрение, что они ходят кругами. Надо мной была вывеска. Зелёная надпись “Землянка”, сделанная курсивом, гордо висела на самом видном месте. Возле входа тусили какие-то панки или готы, одним словом – неформалы. Все были в чёрной одежде с макияжем под глазами, причём именно у парней он был самым выразительным. Люди в чёрном пили пиво и активно что-то обсуждали, пока их подруги сидели на лавочке в клетчатых колготках, смеясь громким неприятным смехом. На ногах у всех были ботинки с высокой подошвой. На одном парне был кожаный плащ, на другом – куртка преимущественно тёмного цвета и цепь на кармане брюк. С каждым шагом приближаясь ко входу, я все больше чувствовал дискомфорт. Они, кажется, были уже подвыпившими, а провоцировать неадекватных готов – последнее, что мне сейчас нужно.
– Ну я и говорю своим старикам, – начал высокий, – старпёры, вы не понимаете меня! Я вас просто ненавижу! Будь моя воля – сбежал бы из дома.
– Да ты безбашенный! – подлизывалась девушка с чёрной помадой на губах.
– Красавец! – добавил тип в плаще.
– А так и надо с этими родителями. Думают, что мы им чё-то должны. Что мы их личная прислуга. Видели? – он повернулся, расстегнул куртку и показал свою футболку. – Новая, только сегодня взял.
– Где ты её умудрился достать?
На его самодовольном лице появилась улыбка.
– Да чё там, пару косарей у мамки спёр, пошёл и купил. Плёвое дело!
Даже я в глазах своей матери не был таким уродом. Проходя вплотную мимо них, я испытывал больше неприязнь и агрессию , чем страх. Стиснув зубы, я стал дышать глубже и отвёл взгляд после того, как один из дебилов на пафосе посмотрел в мою сторону с укором, будто выискивая повод для того, чтобы “спросить за свою культуру”. Открывая стеклянную дверь с железными ручками, я оказался внутри.