Хрусталь и стекло

Это была мать Алекса, Эльвира. Ей было лет пятьдесят, но выглядела моложе и бодрее. Её красивый цвет лица, большие тёмные глаза и такие же тёмные волосы, в которых почти не было седины, которые были аккуратно уложены, восхищали с первого взгляда.

Увидев, с какой заботой эта женщина спешила и как приняла в объятия Кэтрин, уводя в дом, Густав почувствовал тепло и доброту. Он сразу понял, что она — родственница Алекса, если не мать. Настолько видел он схожесть черт лица. Сглотнув вдруг подступившее волнение и отогнав размышления об этом, Густав последовал в дом...

– Грета!
– воскликнула с волнением Эльвира пожилой служанке, вышедшей из зала с пятилетним мальчиком за руку.
– Уведите Алекса младшего играть! Всё потом! Потом!

– Идём, девочка моя, - обратилась Эльвира к Кэтрин, а вышедшему слуге приказала:

– Пошлите немедленно за доктором и скорее!

Тот умчался, тоже наполнившись переживанием за хозяйку, а Эльвира повела рыдающую Кэтрин в гостиную, где помогла сесть на мягкий диван.

– Алекс погиб?
– с трудом вопросила Кэтрин через слёзы, уставившись на вставшего на пороге Густава.

– Нет, что ты, милая, - теряла Эльвира голос от страха, что почувствовала, и тоже оглянулась на стоящего в дверях.

– Нет, всё будет хорошо, уверен. Там недалеко гвардейцы, и они обязаны остановить дуэль.

– Да, - кивала Эльвира, тоже наполнившись этой уверенностью.
– Ведь дуэли запрещены! Всё будет хорошо! Он вот-вот вернётся. Давай в спальню пойдём, ляжешь? Доктор вот-вот осмотрит.

– А если погиб? А если опоздали?
– плакала в панике Кэтрин, и Эльвира заключила её в крепкие материнские объятия:

– Нет, девочка наша, нет. Такая любовь не может вот так вот закончиться трагедией...

Ей удалось уговорить Кэтрин уйти отдыхать. Она ещё долго оставалась подле неё: пока ждали врача, пока тот потом осматривал... Когда Кэтрин удалось успокоить и она уснула, доктор ушёл. Эльвира зашторила окна и погладила Кэтрин по голове.

Взяв с ночного столика подсвечник с горевшей свечой, она ещё немного постояла, жалостливо наблюдая, как Кэтрин тревожно спит, и покачала головой. Только развернулась уйти, как увидела стоящего у открытой двери Густава.

Он молча дождался, когда она выйдет в коридор, и Эльвира, осторожно закрывая дверь, спросила:

– А Вы?... Кто Вы?

– Я?
– удивился Густав, снова разглядывая её красивые черты лица, а странное волнение заставляло теряться.
– Кто я?... Никто... Друг...

– Где же Алекс?
– переживала Эльвира.
– Уж почти два часа прошло.

– Он приедет, я уверен. Он справится, - тихо сказал Густав, желая успокоить.

– Что за дуэль?
– нахмурилась Эльвира.

– Защищает честь. А Вы?
– задрожал его голос, выдавая неровное дыхание.
– Вы...

– Мать Алекса, - последовал ответ, поразивший его:

– Мать?! Не может быть. Вы слишком молоды!

– Я была слишком молода, когда родила его, - смущённо улыбнулась она.

Эльвира медленно отправилась спускаться вниз, а Густав, следуя за нею, снова удивился:

– И всю жизнь оставались с жестоким человеком... Да, я слышал... кратко... от Вашего сына...

– Я любила, - ответила она.

Спустившись в холл, они прошли в гостиную, где, сев в кресла у окна, молчали, пока слуга подавал им чай. Когда он ушёл, Густав спросил:

– Долго? Долго любили?

– Он отец моих сыновей, - тепло улыбнулась Эльвира.

– Да, я знаю...

Генрих не закончил речь, желая сказать больше, познакомиться ближе, но отвлёкся на движение за окном. Он увидел, как за воротами у дороги, чуть в стороне, остановилась повозка. Сидевшая в ней девушка спрыгнула на землю и побежала по протоптанной снежной тропинке за воротами к замку, чтобы войти в него с другого входа.

Оглянувшись на окно, Эльвира поняла, что отвлекло собеседника:

– Ах, это Лус. Неугомонная дочь нашего слуги Бернарда. Видать, опять куда-то уходила без спроса.

Густав поднял удивлённо бровь:

– Разрешите с нею поговорить?

Эльвира сразу догадалась, что происходит что-то важное, и позвонила в колокольчик со стола, за которым сидели...

Глава 17

– Лус, - кивнул Густав, когда вызванная молодая служанка сидела перед ним и Эльвирой.
– Вы... Я видел Вас в окне дома напротив стекольной лавки.

– Могли ошибиться, - еле слышно молвила та, а взгляд, как пришла, так и не поднимала.

Густав проигнорировал и её реакцию, и ответ. Он сразу задал следующий вопрос, не обратив внимания и на с удивлением наблюдающую за ними Эльвиру:

– Вы подглядывали за нами. В данном случае, следили за хозяевами... Вспомнили? Из окна дома напротив. Вместе с некоей подругой.

Лус молчала и смотрела вниз. Что творилось в голове и о чём думала — не показывала. Эльвира с предчувствием тревоги сразу предложила:

– Давайте позовём Бернарда. Он наверняка сможет помочь. Это же его дочь.

– Позовите, - согласился Густав.

Воцарилась тишина совсем не надолго. Никто не сказал ни слова, пока взволнованный, но не смеющий сделать и шага от порога Бернард не пришёл. Он явно был где-то недалеко и, возможно, уже слышал беседу...

– Прошу, - указал подозревающий то Густав на стул рядом, чтобы Бернард сел именно туда.
– Вам известно, где была сегодня Ваша дочь?

– Лус, - прошептал он.

Шаг был несмелым. Взгляд часто обращался к дочери, но она молчала и не реагировала. Сев на указанный стул, Бернард встретился с вопросительным взглядом Густава.

– Я не знаю, - снова прошептал Бернард.

Густав обратился к Лус и продолжил напоминать о встрече днём:

– Я видел повозку, в которую Вы садились, чтобы скрыться скорее с места, где завязалась дуэль. У лавки Пьера... Вы в повозке с тем же самым господином вернулись сюда. Так зачем следили? И кто та подруга, промелькнувшая в окне?