Художник моего тела

Я не знала, как это связано с лифтами, но казалось, что все великие романы имеют эпический поцелуй в клаустрофобном транспорте. Наша история была не совсем романом, но рука Гила обхватила мою щеку, его большой палец провел по моей нижней губе.

– Прости меня за ту ночь.

Я застонала, когда его большой палец погрузился в мой рот.

Его изумрудный взгляд потемнел, его тело прижалось к моему, пока он не прижал меня к зеркальной стене. Мой позвоночник ударился о прохладу, грудь и живот покалывало, когда он придавил меня своим весом.

Гил дрожал, его бедра прижимались к моим, одна рука опиралась на зеркало.

– Прости, что был так груб с тобой. То, что я сделал... было неправильно. Я не был... самим собой.

Мое сердце заколотилось, когда в его голосе зазвучало что-то темное и мрачное.

Мой разум был бесполезен, уже опьяненный его почти-поцелуем, но характер вспыхнул слаженно.

– Подожди... ты извиняешься за то, что занимался со мной сексом?

Гил нахмурился, его взгляд остановился на моих губах.

– Я был груб с тобой.

– Мне это понравилось.

– Я трахал тебя как животное.
– Его лоб нахмурился, когда он закрыл глаза.
– Я никогда не хотел так с тобой обращаться. Я дал обещание, когда был моложе, всегда обращаться с тобой с...

– В шелковых перчатках?
– Я пошевелилась, пытаясь столкнуть его тяжелый вес с себя. Он не позволил, прижав меня к стене еще сильнее.

– С уважением.
– Его взгляд остановились на моем.
– Мужчины - монстры, О. Я усвоил этот урок с самого детства.

Бордель его юности.

Крики секса.

Вопли мужчин.

Впервые во мне проснулось понимание.

– Поэтому ты никогда не пытался переспать со мной, когда мы были моложе?
– Я не знала, что чувствую по этому поводу. Благоговение? Боль? Благодарность? Разочарование?
– Ты знал, как сильно я хотела тебя, но никогда не прикасался...

– Как я мог прикасаться к тебе, когда я был сыном этого ублюдка?
– Его рот сжался от напряжения.
– Я не знал, смогу ли контролировать себя, и, судя по тому, что было ночью, я был прав, когда держал свой член в штанах.

– Ого.
– Я хотела оттолкнуть его, но вместо этого обвила руками его шею.
– Ты идиот.
– Наклонив его голову вниз, я поцеловала его.

Он забился в конвульсиях, когда мой язык прорвал шов его губ, пробуя его на вкус, требуя его. Руки Гила зарылись в мои волосы, удерживая меня неподвижно, когда он открыл рот и поцеловал меня восхитительно крепко.

Тихий мир лифта, невесомость падения - все это стало зажигательной смесью. Зеркальная тюрьма, где похоть была скальпелем, а желание - лезвием. Потребность резала мою кожу, кровь бурлила от желания.

Наши губы скользили и скользили, наши зубы клацали, наши языки переплетались.

Его бедра толкнулись в мои. Его руки опустились на мою задницу, сжимая меня, массируя звериными лапами, прижимая меня к твердой стали его джинсов.

Лифт пиликнул.

Двери открылись.

Залитый ярким архитектурным светом вестибюль разорвал наш тихий эротический мир.

Гил оторвался от меня, отшатнулся назад с трясущимися руками и влажными губами. Я покачивалась на каблуках, тяжело сглатывая, разглаживая юбку дрожащими пальцами.

Мне удалось выйти из лифта и проигнорировать забавные взгляды двух охранников, а мое тело все еще сжималось от желания прижать к себе Гила.

Что, черт возьми, только что произошло?

Потянув меня в сторону, окутав тенью коридор, ведущий к туалетным комнатам, Гил скрипнул зубами.

– Этого не должно было случиться.

– Я поцеловала тебя. Я начала это.

– Да, но я...

– Не волнуйся, Гил. Я хотела, чтобы ты меня облапал. Мне нравится, когда ты теряешь контроль. Единственное, что мне не нравится, это когда ты извиняешься за это.

– Это не должно повториться.

– Я уже устала это слышать.
– я фыркнула.
– Это повторяется.

– Это правда.

Кинжал вонзился в мои ребра и нашел мое сердце.

– Почему ты так решительно настроен остановить это?

Его глаза искали мои, пустые и одновременно бездонные.

– Потому что я уничтожаю только тех, кого люблю. И я, черт возьми, отказываюсь уничтожать тебя.

Я потерла ноющую грудь.

– А как же мы?

Гил тяжело выдохнул, его дубленая куртка слегка скрипнула.

– Нет никаких нас.

– Мы всегда был".

– Именно из-за нас ты в опасности!

– Что ему нужно от тебя, Гил?

Его лицо осунулось, его черты не поддавались прочтению.

– Ничего.

Я пошла прочь, мои каблуки осуждающе и громко стучали по травертиновому полу.

– O.
– Его пальцы обхватили мою руку, притягивая меня к себе.
– Я не могу позволить тебе уйти. Ты не можешь быть одна. Пока я не разберусь с этим.

Раздражение перетекало в прежнюю страсть, создавая циклон неразрешенных эмоций.
– Ты забываешь, что большую часть своей жизни я прожила одна. Я прекрасно справлялась без тебя.

Я нацелилась на то, чтобы оставить синяки на нем так же, как он только что поставил синяки мне, но я не была готова к тому, как горе окрасило его лицо трагедией.

– Я знаю.

Моя битва угасла так же быстро, как и появилась.

– Ты не можешь держать в секрете то, что скрываешь. Больше нельзя. Я заслуживаю того, чтобы знать, что происходит. Ты можешь рассказать мне. Ты знаешь, что я не буду осуждать тебя. Я помогу...

– Прекрати.
– Его глаза потемнели, сверкая, как высеченный камень.
– Ты хочешь знать? Отлично. Он хочет тебя, потому что знает, что ты что-то значишь для меня. Что ты обеспечишь мое повиновение, - Гил зарычал, как будто мог отрицать это.
– И он прав.

– Гил, я...

– Я не хотел, чтобы это случилось. Я пытался держать тебя подальше, чтобы избежать этого. Но это случилось и...

– И?

Гил застыл на месте.

– И теперь мы оба должны заплатить.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Гил

– Прошлое –

— Олин Мосс, что я говорила тебе насчет разговоров в классе?

Я поднял глаза от теста по информатике, который нам дала мисс Таллап. Плечи Олин сгорблены, голова откинута в сторону, ее взгляд поймал мой.