Художники

– То есть уже пытались достать.

– Ходили слухи, – Шнуцель оглянулся на Марту – тот все еще нервно шарил в поисках спичек. – Но они быстро сошли на нет. Видимо, некому их стало распространять.

Я зажал кольцо в руке. Я не боюсь. Но… действительно ли мне это надо?

– Ты еще можешь отказаться, – Шнуцель развел руками. – Мы, так уж и быть, на бабло не позаримся.

– Как будто я могу это сделать, – со вздохом сказал я.

Мне показалось – какой-то внутренний блок. А почему я не могу?

С возгласом облегчения Марта чиркнул спичкой. По комнате поплыл противный дым.

Какое-то время Олег меня упорно игнорировал. Я с этим смирилась. И внутренний голос стучал слишком тихо, чтобы я пошла и извинилась. В конце концов, кто из нас персонаж?

И хоть я его не написала.

Вообще это странное чувство… С одной стороны, я точно знаю, что часть меня в нем точно есть, пусть и не могу определить какая. Это как с приемным ребенком. Хоть и не вынашивали, но знаешь, что твой… Или же не твой. Не люблю сравнивать произведения с детьми, это как-то слишком грубо. Тем более, что этот «ребенок» по ощущениям, возможно, и старше тебя.

Когда я разговаривала с ребятами из училища, то каждый воспринимал свое произведение как детище. От которого сложно оторваться, – оторвать от души – потому что в нем столько тебя, сколько и в тебе мало – в тебе уже нет. Как смотреть в себя, в прошлое… Если у меня прошлое – это… Ни за что не поверю. Даже если во сне придумала, не поверю. Во сне вообще много какого бреда снится.

Я бродила по коридорам, пытаясь отвлечься. Не знала, сколько сейчас времени, что делать дальше. Как в чужой стране, без языка и способности к существованию – когда деньги закончились, к примеру. Девушки на меня уже не смотрели.

Одна из них, я видела, была даже младше меня. Пусть бы она просто так выглядела.

У одной стены я заметила трех девушек. Одна была высокой, в слишком пышной вуалевой юбке, вторая была… Меня передернуло. Там было не три девушки, а две. А в середине стоял белый. Опять, так похож на девчонку, что меня оторопь берет.

Как косплееры. Черт возьми, совсем как они.

В моем мире было популярно надевать на себя маску придуманного персонажа – заодно и одежду его, которую сами любители сшивали, тратили кучу денег, фотографировались специальной аппаратурой. Или шли на фесты, где в основном получалось убого.

Смех в интернете, на несоответствие форм, внешности.

Люди тратили кучу времени на это. И когда проходили фесты, они были короли – потому что столько сил, столько нервов. А чтобы еще выдержать на себе бутафорию все мероприятие. Единственный бонус – с тобой всегда просят сфоткаться. И то, если это хороший косплей.

Но что меня всегда раздражало, это косплеи пейрингов. Так называемых парочек, которые придумывают сами потребляющие творчество. И в основном, пейринги встречались однополые. Люди так любили прятать свое извращенство за сводимыми вместе персонажами. Персонажами – этим все объясняется. Почему бы не пофантазировать.

Но то, что их рисуют, – это еще ничего. Это всего лишь рисунок.

Но когда это косплеят…

Я как-то попала на страницу популярного человека, который делал косплей на персонажей «Тетради Смерти». Не помню, как называются. И я упорно пыталась разглядеть во втором партнере хоть что-то от девочки – хотя бы намек на грудь, хоть небольшой. Но на следующей фотографии они были голые, и я понимала, что все это «взаправду»…

И мне становилось так мерзко, что я благодарила Господа, что оставила любовь к японской анимации глубоко в своих школьных годах…

У меня на лице, кажется, что-то отразилось.

От прищура Шнуцеля я вздрогнула, но сделала вид, что упорно смотрю, как он меня совсем не волнует.

Он продолжил разговаривать с девушками.

Мне кажется, я немного перебарщивала с эмоциями. Я и раньше видела женоподобных парней, и внешность тех же худощавых японцев и корейцев я не принимала. Мужик должен быть мужиком. Женщина – женщиной. Но век смешал гендерные стереотипы, и вместе с такими ништяшками, как возможность женщине занимать руководящую должность в мужской профессии, появились такие, как феминизм, женоненавистничество, превращение женского пола из слабого в сильный… Все слишком быстро менялось и рушилось. И я была согласна, что женщине лучше постоять бы у плиты. Потому что мужик должен быть мужиком, а женщина женщиной.

Когда я этого совсем не ожидала, сзади за локоть меня подхватили и повели-повели быстро по коридору.

Повернувшись спиной к стенке, я поняла, что это Шнуцель.

Выглядел он достаточно дружелюбно.

Я напряглась.

– Все любуешься мной? – спросил он как бы беззаботно.

– Есть на что смотреть, – как-то заученно вырвалось у меня.

Шнуцель хохотнул.

– Не правда ли? Я же как девочка.

По ощущениям это было так, что обидой бросили мне в лицо.

– Я не могу ничего поделать, если я так вижу, – сказала я. Что в самом деле? Еще из-за этого раздражаться.

Он усмехнулся и смотрел, смотрел на мое лицо.

Я как старалась игнорировала.

А потом было «ой».

Он придвинулся ко мне так близко, что я сразу почувствовала себя им, когда он стоял возле баков с Мартой. Зрачки были на уровне моих, значит он все же такой же мелкий.

Я пошла по стене влево, а он не дал. Было очень тесно и тепловато от его тела.

– И что? – с вызовом сказала я. Как детский сад, черт возьми.

– По-дружески, – произнес он, вздыхая. – Знаешь, как девушка с девушкой…

Он придвинулся, прижав мою грудь. За спиной была сама стенка. Мне было больно.

– Пусти меня, – с ненавистью потребовала я. А он лишь водил во рту языком, глазами проверяя меня на прочность.

Потом вздохнул и прижал к стене мои запястья – а я только хотела вырваться. Он стал вдруг чуть выше…

Ноги мои он тоже крепко прижал. Черт, я чувствую себя как в паучьем коконе…

А потом он сильнее придавил грудь своей. Я сдавленно выдохнула. Он улыбнулся. И вдруг наклонился к моему уху и втянул воздух. Стало щекотно и противно.

– Отпу… ых-х.

Я почувствовала под ухом его мерзкие губы.

Господи, я тебя перепишу, дьявол!

А затем… ох!..

Он удовлетворенно смотрел, как мои глаза вылезают на лоб. И заполняет их страхом. Мне стало сейчас очень страшно. От того, что он может сделать. В принципе, всегда.

Он стал выше, а потом ниже. А потом еще.