И унесет тебя ветер

— Не могу. Уголовные дела лепятся друг к другу, как соты. «Перепрыгивая» с одного на другое, памяти не теряешь. О самых тяжелых вещах люди, которые при этом присутствовали, неизбежно будут напоминать: хоть намеком, хоть взглядом, который понятен только им да тебе, — все это в наших мозгах остается на годы и годы.

— Но ведь должны же вы переключаться — иначе и жить невозможно!

— Это не всегда просто. Через несколько лет это дело опять выплывет, потому что вас призовут на судебное заседание и вы все заново переживете, разъясняя присяжном в присутствии убийцы, который будет за вами следить, как все происходило. А потом его адвокаты скажут, что вы не соблюли такое-то и такое-то процессуальное правило, что признание было получено в результате тридцатишестичасового допроса. Собственно, им за это деньги и платят — чтобы оспаривали нашу профессиональную состоятельность. Вот почему сразу ничего не забывается.

— Да, правда, теперь я понимаю, почему эти слои друг на друга накладываются. Но ведь это, кроме того, создает историю вашей службы, сплачивает людей.

— Да… можно и так сказать…

Полицейский и психиатр замолчали, погрузившись в собственные мысли. Жак Тевено разлил по бокалам холодное розовое вино.

— Людовик, а зачем вы по утрам встаете?

Мистраль уставился на доктора, удивленный этим вопросом, а еще тем, что Тевено впервые назвал его по имени, чтобы сделать беседу более дружеской.

— Вы, я думаю, знаете ответ. Потому что по ночам я не сплю. И я здесь не на врачебной консультации.

— Так и я вас спросил по-дружески! И я ждал не такого ответа — хотел услышать о смысле вашей работы.

Мистраль посмотрел прямо в глаза психиатру. Тот, расслабившись, пил вино и улыбался.

— Мне нравится это дело, я приношу пользу. Я думал, вы это уже поняли.

Мистралю не слишком хотелось говорить о своей работе. Он отвечал врачу короткими общими фразами, давая понять, что надо бы сменить тему. Психиатр сделал вид, будто ничего не заметил, и продолжил, чуть усиливая нажим:

— Что-то вы финтите, позвольте мне так выразиться! Что, собственно, вами движет?

— Процесс расследования, дружба с другими полицейскими, человеческое сплочение, как вы только что сами сказали. Мы все переживаем одно, все под этим напряжением… Словом, ничего нет нового под солнцем полиции!

— Это уже лучше, но, на мой вкус, все еще слишком чистенько и гладенько. Лакируете вы все шероховатое. Вы задавали себе вопрос: «Каким сыщиком я стал?»

Мистраль немного подумал. Его раздражали вопросы доктора, хотя он и старался этого не показывать. Ответил инстинктивно:

— Кем-то вроде охотника — впрочем, мы здесь все такие. Ничего особенного.

— Охотником? Хорошо, пусть так. Под вашим обличьем идеального джентльмена — воспитанного, вежливого, элегантного, приветливого и тому подобное — скрывается охотник. Но ведь вы иногда попадаете в тот же мир, как те, на кого вы охотитесь, хоть вы и по разные стороны баррикад.

Мистраль внимательно выслушал речь психиатра. Над ответом он думал почти минуту, хотя и знал, что скажет. Его удивляло, какой оборот принял их разговор.

— В сыскном ремесле обязательно надо уметь охотиться. Иногда перед нами бывают люди, которые ведут себя как звери: жестокие, ни во что не ставящие чужую жизнь, желающие удовлетворить все свои прихоти. От этих тварей и портится жизнь полицейского: они для нас наваждение. Искать их — значит идти по следу, а идти по следу — значит охотиться, хоть это и происходит в городе, но и тут живут дикие звери!

— В таком случае приходится признать, что иногда охотиться начинают на самого охотника. Ясно ли вам, что я хочу сказать? Не забывайте: у нас с вами в прошлом общая боль, вот почему я позволяю себе некоторые вольности в выражениях. Понимаете, это не разговор врача с пациентом, а действительно дружеская беседа. Я ничем не могу помочь вам, а вы мне.

— Само собой. — Мистраль кивнул. — Конечно, я понял разницу! Пусть будет так: на меня охотились, а я ничего не добыл.

— Так будьте логичны до конца. Вы увидели, что не непогрешимы, не можете ответить на вызов немедленно, и это поколебало ваши жизненные устои.

— Это, знаете ли, слишком в лоб! Да и ответ не так прост.

— Пойдем дальше. В вашем последнем деле плохо удалось задержание, вы сами сказали.

— Я потом подумал об этом. У меня не сработали рефлексы, я позволил этому деятелю взять власть над собой — он поглотил меня всего.

— Инстинкт охотника — и смертный путь. Вполне естественно. Задумайтесь над этим. Хотите кофе?

— С удовольствием!

Появление официанта с кофе прервало разговор, Мистраль и Тевено замолчали. Наконец Тевено прокашлялся и спросил:

— Людовик, вы знаете, что такое PTSD?

Мистраль потряс головой.

— Это английское сокращение; расшифровывается как «синдром посттравматического стресса».

— И что это значит?

— Думаю, вы, в общем, и сами понимаете, но все-таки поясню, в чем дело. Кто-то в результате какого-то события перенес тяжелую травму — например ранение, — которая повлекла за собой страх. И он снова и снова переживает это событие, в частности в сновидениях.

— И что?

— А то, что дальше он с трудом начинает засыпать. Потом наступает, к примеру, раздражительность, приступы ярости, трудности с концентрацией внимания, напряженные отношения с близкими. При этом, вновь оказавшись в сходной ситуации, он на нее не отреагирует.

— Продолжайте.

— Этот синдром наблюдается у врачей «скорой помощи», судмедэкспертов, полицейских и тому подобное. Для выхода из этого состояния необходимо наблюдение у психолога или психиатра.

— Это интересно, но меня не касается.

— А я бы на вашем месте об этом подумал. Не забудьте: я вам ничем помочь не могу, потому что мы при вашем последнем расследовании вместе пережили трудные моменты. Мы не общаемся как врач и пациент — у нас теперь только личные отношения.

— Я вас прекрасно понимаю и далек от мысли открываться вам.

— Людовик, в ближайшие дни вам понадобится очень ясная голова. Не повторяйте своих ошибок! Если хотите получить координаты кого-нибудь из моих коллег — сразу спрашивайте меня. Но я подчеркиваю: только если сами хотите.

Разговор продолжался еще минут двадцать. Тевено убеждал Мистраля принимать лекарство, которое он ему прописал «как врач, но по-дружески».

Человек определился с образом действий. Он в любом случае не мог все это так оставить. Еще раз убедился, что в квартирке прибрано и подметено, и пошел искать телефон-автомат, которым еще никогда не пользовался. Что на радиостанцию, что пожарным те три раза он не звонил дважды с одного телефона.

* * *

Мистраль перечитывал документы по делу. К нему вошел Дальмат с протоколом допроса Джекки Шнейдера.