И унесет тебя ветер

Арестант согласился и дал Бриалю клятву. Пять тысяч евро — куш неплохой.

Кальдрон сообщил Мистралю, что первый зам ожидает его возвращения из Дома радио. Мистраль подозревал, что Бальм опять хочет отправить его на отдых. Он решил первым пойти в атаку.

— Здравствуй, «доктор». Вызывал?

— Вызывал. Звонил раздолбай из кабинета министров узнать, что у нас с твоим расследованием.

— И что ты ответил? Что отправил меня в отпуск? — Мистраль искренне веселился над затруднительным положением Бальма.

— Во-во, хорошо тебе говорить! А этот суслик паркетный требует с меня подробного отчета. Предварительные итоги — так он называет этот отчет. Он его пошлет министру. — Бальм еле сдерживал ярость.

— Это не проблема, — отозвался Мистраль. — Напишу я им предварительные итоги. Только не сейчас: сейчас я как раз еду в одну деревню в Сена-и-Марне, на границе с Ионной, узнать, почему убитая журналистка так интересовалась ее жителями и особенно некой Одиль Бриаль. После этого и итоги будут не такие предварительные.

— Делай как знаешь, только сам не садись за руль, тебе нельзя.

— А хочешь, я возьму отпуск на несколько дней?

Бальм что-то проворчал себе под нос и отвернулся.

Венсан Кальдрон положил перед Мистралем два листка. На одном стоял заголовок «Пожарные», на другом — «Полиция». На каждом — четыре имени и фамилии. Мистраль слушал пояснения Кальдрона.

— Вот данные на пожарных и полицейских из округа, которые побывали во всех трех квартирах. Здесь все просто: везде были одни и те же дежурные команды.

— А другие пожарные и полицейские там появлялись?

— Появлялись, но только в двух первых квартирах, у Норман и Коломар. А нас по-настоящему интересует только квартира Димитровой: ведь убийца, как говорит Элизабет Марешаль, именно там подал голос.

— Позвоню их начальству, пусть отправит их к нам в понедельник или во вторник.

— Кажется, все сложнее. Двое пожарных уехали в Мексику по программе обучения мексиканских пожарных, а трое полицейских в отпуске.

Мистраль сник.

— Только нащупаешь стратегию — тут же все разлетается в прах! Когда возвращаются пожарные?

— Для начала я бы послушал голос того, что со шрамами на лице — он вряд ли обожает смотреть на себя в зеркало, — подал голос Кальдрон, внимательно слушающий размышления Мистраля.

— Да, может быть. И еще был полицейский, который присутствовал на месте всех трех убийств, но входил только в квартиру Димитровой.

— Вот как? Кто же это?

— Старший патруля. Когда мы были у Норман и Коломар, их сержант оставался в машине. Один молодой патрульный говорил, что-де их старший сидит в машине, потому что там кондиционер, а у него от жары болит голова.

— Вы видели этого сержанта? Каков он из себя?

— Особого внимания я на него не обратил, он ходил опустив голову, а больше половины лица закрывала бейсболка. Я был занят осмотром места. Я вообще только потому и заметил его, что у двух других убитых его не было.

— Что ж, восьми человек из тех, что были у Димитровой, сейчас нет — займемся пока остальными. Этот сержант на месте?

— Взял несколько дней отпуска, но в понедельник вернется.

— Вот это уже годится! Я скажу Элизабет Марешаль — пусть готовит аппаратуру для своего анализа, чтобы во вторник мы все вместе поговорили с ним. У нас будет лишний день для сбора информации об этом парне. Фариа ее встретит, подвезет тяжести.

Оставшись один, Людовик Мистраль поискал в служебном справочнике телефон коллеги из СОИ, надеясь, что тот не в отпуске. На четвертый звонок он взял трубку. У Мистраля стало легче на душе: больно уж ему надоело все время топтаться на месте. Для разгона обменялись парой общих фраз по-приятельски, обсудили слухи из мира полиции, несколько удивительных внезапных повышений, после чего комиссар СОИ спросил:

— А тебя что интересует?

— Поль Дальмат.

— А, семинарист. Ну что, он освоился с кровавыми преступлениями?

— Как вижу, его семинарское прошлое ни для кого не секрет.

— Скажем так: это его тайна, но не секрет. А в чем проблема?

— Это ты мне скажи. Мне бы хотелось, чтобы ты мне о нем рассказал, но человеческим языком, а не казенным, иначе о человеке ничего не поймешь.

— У тебя с ним что-то не так?

— Пока еще все так, потому я тебе и звоню. Что он за человек?

— Вообще-то хороший человек. Надежный, порядочный, умный, никогда не откажется от экстренной или сверхурочной работы, сообразительный, честный. Я был против его перехода — хотел, чтобы он оставался у меня. Но он настоял на своем, и я его понимаю: после шести-то лет на одном месте.

— А вне службы ты его знаешь?

— Разговаривали пару-тройку раз. Знаешь, как иногда бывает: работой завалят, сидишь до одиннадцати вечера, потом идешь ужинать с теми, кто сидел с тобой. Однажды так с глазу на глаз и поговорили. Дальмат женился лет десять назад. Потому и ушел из семинарии — из-за любви. Прожили вместе нормально лет шесть, а потом все пошло враздрызг. Он говорит, что хотел ребенка, а жена нет. Но одна наша сотрудница знакома с его женой — она утверждает, все наоборот. А сам он, насколько мне известно, парень тихий, налево от жены не гуляет.

— Лора Димитрова — тебе это имя о чем-то говорит?

— Конечно. Я в понедельник вышел из отпуска и узнал, что она убита. Вот ужас! Ты, что ли, ведешь это дело?

— Да, наша уголовка. Только там три убийства и все очень запутанно, я тебе потом расскажу. А каким образом ты оказался знаком с Димитровой?

— Она снимала два сюжета про нашу службу. Брала у меня большое интервью. Очень приятная женщина, профессионалка. Нас в конторе эта новость всех как громом поразила. Она здесь всем понравилась.

— И давно она была у тебя?

— Года полтора назад.

— С тех пор ты ее видел?

— Нет. Она вроде заходила к нам поболтать, но я с ней так и не увиделся. Где-то в марте было дело.

— Дальмат с ней был знаком?

— Должно быть, раз-другой пересекся, но точно я не знаю, он работал не в том отделе, про который она снимала. Ты с ним говорил о ней?

— Еще нет, случая не было.

— Ты поэтому звонишь, или я придумываю?

— Как раз поэтому. Надо было узнать, знакомы ли они и как ты на это смотришь. Спасибо, ты все рассказал.