И всё-таки я люблю тебя! Том 2

Верка не стала дослушивать Инну и повесила трубку. Верке казалось, что ей в сердце вонзили нож.

«Вадим женился! Вадим женился!! Вадим женился!!!»

Вернувшись в барак, Верка зашла к Райке.

– Я согласна. Знакомь меня со своим мужиком.

Любовное свидание было назначено в сарае в одиннадцать часов ночи. В это время почти все жители барака спали. Верка не хотела огласки, поэтому решила соблюсти все меры предосторожности. В этот вечер она не пошла на вечеринку, сославшись на плохое самочувствие. Она заперлась в комнате и даже выключила свет, притворившись спящей. На всякий случай, если она вдруг заснёт, Верка завела часы. Она села на кровать и взяла в руки будильник, чтобы когда он зазвонит, тут же его выключить. Но куда там! Сон как рукой сняло. Её била нервная дрожь. Ведь сегодня она будет близка с совершенно посторонним мужчиной! Верка его даже ни разу не видела.

Райка предлагала Верке сначала познакомиться с этим Владимиром Кузьмичом.

– Давай посидим у тебя или у меня в комнате, выпьем, поговорим. Вот увидишь, он тебе понравится. Он мужик важный, солидный, большой начальник. Он, ёкарный мамай, в самом главке работает! О какой важный кадр! – захлёбывалась Райка от восторга. – Он часто мне на праздники продуктовые наборы подкидывает. И тебе будет приносить. А там и пакет гречки, и банка сгущёнки, и сыр голландский, и даже сервелат! А на Новый год даже шампанское полусладкое и коробку конфет «Вечерний звон» приносил! Золото, а не мужик! Я бы такого кадра ни в жисть никому не уступила. Но ты, Верка, хорошая баба, и жалко тебя до ужасти. Как погляжу, как ты одна маешься, так сердце кровью обливается! Нельзя такой красивой бабёнке ничейной быть. Тебе обязательно мужик нужен, сильная рука. А то погляди, на кого ты стала похожа! За собой не следишь, вечно растрёпанная, не накрашенная. Шастаешь постоянно на эти пьянки. Ну что там хорошего? Там, ёкарный мамай, даже не с кем пообщаться. Одно мужичьё неотёсанное да бабьё склочное. О чём с ними можно говорить? Мало того, что ты внешне опустилась, так ты ещё и культурно деградируешь. Нет, это дело надо прекращать. Вот заведёшь себе мужичка и будешь с ним по вечерам культурно отдыхать.

– В сарае, что ль, культурно отдыхать? – усмехнулась Верка.

– А что?! – возмутилась Райка. – Ты что думаешь, мы там только тискаемся? Вовсе нет. Мы опосля можем и выпить по маленькой, и поговорить. Вот твой Кузьмич, между прочим, любит о международной обстановке побеседовать. Так его этот проклятый империализм возмущает, просто ужасть! Он, бывало, ёкарный мамай, так разойдётся, так разойдётся, что иной раз в сердцах ка-а-ак стукнет по чему-нибудь и сломает в сарае какой-нибудь предмет али себе синяк на руке поставит. Вот ты, например, знаешь о такой стране Гондурас? Нет? Да в этом самом Гондурасе народ, ёкарный мамай, такой угнетённый, такой угнетённый! Жалко их до соплей! Вот будешь с Кузьмичом встречаться, он тебе про этот Гондурас всё расскажет. А ещё у меня, слышь, Вер, есть такой Мишка, так тот всё анекдотами сыплет. Весело с ним, просто обхохочешься! Я бы тебе его сосватала, но анекдоты у него жутко похабные. Тебе ещё рано такие слушать. А ещё ко мне ходит Петька Косой. Он всегда с гитарой приходит и так поёт! Прям душа разворачивается, и слёзы сами по себе льются! Его, даже не проси, не отдам. А ещё есть поэт один, Семён Воронов, так тот любит свои стишки до полночи читать. Я бы тебе его отдала, да больно уж стишки его, ёкарный мамай, как и он сам, такие занудные и никчёмные! А есть, правда, и такие мужики, которые ни поговорить, ни спеть не могут. Таких мне приходится самой образовывать. Я им и про Гондурас расскажу, и анекдот спохабничаю, и песенку сбацаю. Со мной не соскучишься! Мне один мужик сказал, что я гетера. Были такие в Древней Греции жрицы богини любви. Так вот, они не только в постели мужиков ублажали, но ещё и развивали их культурно. Эта профессия была в Древней Греции очень даже почётной! И этих баб ихний греческий народ не б… называл, а гетерами. Во какие раньше были культурные граждане! Не то что у нас, каждый норовит похабным словом обозвать да вслед плюнуть, – Райка шумно вздохнула. – Короче, Вер, я к тебе Кузьмича приведу. Ты приготовь что-нибудь, а он бутылочку принесёт. Посидите, познакомитесь. Ты меня ещё благодарить за него будешь!

– Нет-нет! Сюда его приводить не надо. И к тебе я не пойду. Я не хочу, чтобы соседи видели. Пусть он лучше в сарай сразу приходит. Только ночью. Там и познакомимся.

И вот теперь Верка сидела на кровати и пыталась при свете луны, проникающем через окно, рассмотреть циферблат будильника. То она злилась, что стрелки идут слишком медленно, то ей хотелось, чтобы они вообще остановились. Что её ждёт в том сарае? Кто тот незнакомец, который сегодня станет ей таким же близким, каким был когда-то Вадим? При мыслях о Вадиме сердце сжалось от боли.

«Предатель! Сволочь! Козёл! Права была Инна, все мужики козлы. Вот сегодня я этому козлу и отомщу. У меня тоже будет другой, я тоже постараюсь выйти замуж. И плевать я буду на Вадима и его мамашу! Плевать!!!»

Будильник тренькнул. Верка испуганно выключила его, прислушалась. В бараке была тишина. Все спали. Верка накинула вязаную кофту, медленно открыла дверь и, осторожно ступая, вышла из барака.

Дверь сарая предательски заскрипела. Верка в нерешительности остановилась. Внутри было пугающе темно, и только в конце сарая сквозь силуэты, напоминающие притаившихся чудовищ, мерцал слабый свет.

– Ау! – испуганно промямлила Верка. – Вы здесь?

– Да-да, проходите, – услышала она строгий голос. Так обычно приглашают зайти в кабинет начальника.

Верка робко стала двигаться по направлению к свету. Не зная особенности обстановки, она сначала укололась обо что-то острое, потом наступила на стеклянный бокал, который хрустнул под её каблуком, споткнулась о валяющееся колесо от велосипеда и, чуть не падая, ухватилась рукой за какой-то предмет. Но это оказалось ненадёжной опорой, и Верка нечаянно выдернула этот предмет из груды. Тут же послышался грохот падающих железок. Верка испугалась и рванулась к свету. В довершение она больно стукнулась лбом о какую-то деревяшку и оказалась на расчищенной от вещей площадке, освещённой мерцающим пламенем свечи. Пространство отдалённо напоминало обстановку комнаты. Границы обуславливал с одной стороны старый шкаф без дверей, а с другой – большой кусок фанеры, на который кто-то приклеил вырезанные из журналов фотографии красивых женщин и мужчин. Возле стены стоял топчан. Ножками ему служили сложенные друг на друга кирпичи. На топчане сидел, расставив ноги, очень полный мужчина лет около пятидесяти. Он был в костюме и даже в галстуке, что совсем смутило Верку. Ей показалось, что она пришла на приём к начальнику.

– Здравствуйте, – испуганно произнесла она.

– Ну наконец-то! Опаздываете, уважаемая. Я сам всегда прихожу вовремя и требую того же от других. Точность – вежливость королей. Слыхали про такое? – отчитал её мужчина. – Ну ладно. Давайте знакомиться. Я Владимир Кузьмич Лесорубов, начальник отдела кадров в главке.

Он, кряхтя, поднялся с топчана и протянул руку.

– Вера, – пролепетала она, протянула свою руку для рукопожатия и добавила: – Иванова. Дворничиха на пятом участке.

– Очень приятно, – ответил Владимир Кузьмич официальным тоном, повернулся к ней спиной и стал расстёгивать пиджак.

Верка растерянно смотрела, как её новоиспечённый ухажёр молча раздевается, аккуратно складывая свои вещи на пустой полке шкафа. Когда он оказался в одних голубых кальсонах, он повернулся к Верке и удивлённо произнёс:

– Уважаемая, что же вы стоите? Мне надо до двенадцати домой успеть.

Больше всего Верке хотелось развернуться и сломя голову убежать из этого проклятого сарая, но, испуганно взглянув на строгого Владимира Кузьмича, она стала покорно расстёгивать кофту.

Верка лежала на подпрыгивающем топчане и тупо смотрела в потолок.

«Скорей бы это закончилось! Скорее бы! Скорее!»

Кроме омерзения, у неё не было никаких чувств. По щеке заскользила слеза. Верка горько усмехнулась.

«Ну и пусть. Зато я Вадиму отомстила. Я больше не принадлежу ему ни душой, ни телом. Теперь я буду принадлежать другому мужчине. Пусть так и будет».

Пока Владимир Кузьмич шумно пыхтел, Верка представляла, как она однажды будет идти с Владимиром Кузьмичом под руку по парку… Нет, лучше они будут входить в дорогой ресторан, а там за столиком будет сидеть Вадим со своей придурочной посольшей. Вот он удивится! Он-то наверняка думает, что Вера до сих пор страдает по нему, слёзы льёт. А она ему покажет, как она счастлива и прекрасно поживает и без него. Верка улыбнулась.

Но тут Владимир Кузьмич издал какое-то то ли хрюканье, то ли рычание и всем весом навалился на Веру. Ей стало нечем дышать, и она инстинктивно попыталась спихнуть с себя толстяка. Но то ли Верка была так неловка, то ли вес у Владимира Кузьмича был слишком большой, внезапно кирпичи, служившие ножками кровати, разлетелись. Топчан, как катапульта, спружинил и встал на дыбы. Владимир Кузьмич, словно цирковой акробат, перелетел через голову Веры и растянулся на полу. На его пузо шмякнулась Верка. И завершил этот бутерброд топчан, накрывший их сверху. Ночную тьму огласил душераздирающий крик Владимира Кузьмича.

В бараке одно за другим загорелись окна, и сонные обитатели испуганно прилипли к стёклам.

– Ай да Верка! Ай да тихоня! – восхищённо усмехнулась Райка, перевернулась на другой бок и опять заснула.

Любовники стали выползать из-под топчана, но тут они почувствовали запах гари. Это прибавило им скорости. Пламя от свечки, упавшей на пол, моментально разгорелось, пожирая благодатный для огня тряпичный и деревянный мусор. Сначала Верка с Владимиром Кузьмичом пытались потушить пожар, но потом, похватав одежду, бегом помчались прочь, спасаясь от разбушевавшегося пламени и едкого дыма. Когда они голышом выскочили, непрерывно кашляя, из сарая, их взорам предстали почти все жители барака, вышедшие посмотреть, кто же там так нагло орёт по ночам. Верка стыдливо замерла, пытаясь прикрыть наготу полуобгоревшим платьем. Все молча уставились на неё. Но тут какая-то женщина завизжала: