Идеальный ис-ход

Итан снова смотрит на меня, прежде чем наклониться вперед, чтобы возглавить пресс-конференцию.

— Да, — говорю я, прежде чем он успевает меня остановить. — Я чувствую это бремя каждый день.

Эти слова эхом отдаются в микрофоне, когда репортеры устрашающе замолкают от моей откровенности. Я никогда в жизни не был так честен со СМИ.

— Я люблю эту команду и даже больше, я люблю баскетбол. Но в течение последних четырех сезонов часть меня презирала это. На меня постоянно оказывалось давление, чтобы я не показывал никаких слабостей, чтобы вы все не знали, как я боюсь потерпеть неудачу или подвести этот город.

Последний репортер, задавший вопрос, садится рядом со своими коллегами. Камеры продолжают вращаться, и журналисты уткнулись в блокноты, записывая мои заявления.

Прочищая горло, я сажусь поближе к микрофону.

— В профессиональном спорте существует безумное давление, требующее всегда быть совершенным. Быть машиной. Тысячи людей следят за каждым моим шагом, чтобы понять, стою ли я своей зарплаты, и я не могу жаловаться. У меня лучшая работа во всем мире, и я люблю наших фанатов, но я человек. Как бы я ни пытался убедить себя, что это не так, это так. Я совершаю ошибки. У меня бывают плохие игры. Я пропускаю важные броски и корю себя за эти неудачи больше, чем это сделал бы любой болельщик, тренер или менеджер.

Итан ободряюще сжимает мое плечо как раз в тот момент, когда я привлекаю внимание Рона Моргана, стоящего в глубине комнаты.

— Я совершил несколько возмутительных поступков, чтобы убедить других, что я подхожу для этой работы, — я отвожу взгляд от Рона, возвращая его СМИ. — И даже более того, я убедил себя в некоторых вещах, чтобы поверить, что я мог бы быть этой машиной, которая не теряет хладнокровия, которая не боится потерпеть неудачу. Я порвал с дружбой и отношениями. Я изолировал себя и начал жить одним баскетболом, который люблю, и это стало удручать.

Я снова прочищаю горло, когда в комнате воцаряется тишина.

— Мои первые два года в лиге были одними из самых тяжелых в моей жизни. Продажи билетов взлетели до небес, а моя майка продавалась как сумасшедшая, так что жаловаться тут не на что, верно? — я невесело усмехаюсь. — Черт, те годы были отстойными. Я жил в мраке. То, что я новичок в лиге, стало тревожным сигналом о том, что я больше не человек, а просто актив клуб, и я плохо справился с этим. Я лгал вам всем в течение многих лет. Я чувствую давление каждый гребаный день, но в этом сезоне, впервые за долгое время, баскетбол вновь стал приносить радость.

— Так что, да, я надеюсь, что мы победим сегодня вечером, но солнце все равно взойдет, если мы проиграем. У меня все еще будут моя семья, друзья и товарищи по команде, если мы облажаемся. И я надеюсь, что меня не обменяют, потому что я чертовски люблю эту команду и этот город, но это вне моего контроля. Так что во время сегодняшней игры я постараюсь сделать все, что в моих силах, пока буду наслаждаться временем на площадке со своими ребятами.

Я встаю со своего места и машу рукой.

— Спасибо.

Позади меня стоит сплошной шум, репортеры выкрикивают мое имя, камеры сверкают, но я не останавливаюсь и не оборачиваюсь. Я бегу по частному коридору, мимо охраны.

Рон входит в холл через боковую дверь. Он идет впереди меня, не подозревая, что я прямо за ним.

— Мистер Морган, — зову я, трусцой направляясь к нему навстречу. — Сэр.

Он останавливается, парадные туфли и идеально отглаженный костюм на месте.

— Я приношу извинения, если то, что я там сказал, причиняет организации какое-либо огорчение.

Он в замешательстве качает головой.

— Я знаю, что не в правилах клуба признаваться в таких вещах, но…

— Слава Богу, ты наконец-то это сделал, — он смеется. — Это тот Райан Шей, которого я хотел, чтобы люди видели все эти годы. Это тот самый Райан Шей, которого я разыскал еще в колледже. Приятно снова его видеть.

Он хлопает меня по плечу, снова сворачивая в коридор.

— Вы обменяете меня, если мы проиграем сегодня вечером? — спрашиваю я.

Он смеется так громко, что его смех эхом отражается от стен пустого коридора.

— Черт возьми, нет. У меня лучший разыгрывающий в лиге. Возможно даже, лучший разыгрывающий, которого когда-либо видел баскетбол, и он играет за мой клуб. Ты думаешь, я откажусь от тебя? Не говоря уже о том, что я вроде как вырастил тебя, сынок.

Поскольку я молчу, Рон с любопытством смотрит на меня, прежде чем продолжить.

— Вероятно, это не то, что сказал бы любой прибыльный генеральный менеджер, но я не беспокоюсь о таблоидах. Мне нужны парни, которые хотят быть здесь. Которые наслаждаются своими товарищами по команде. Я хочу, чтобы остальная лига посмотрела на клуб «Чикагских Дьяволов» и задалась вопросом, как им попасть сюда, потому что ребята, которые играют у меня, любят свою работу. И это поможет нам выиграть чемпионат. И это сделает нас успешными, и Шей, впервые за пять лет, я думаю, что ты любишь свою работу.

— Так и есть, сэр.

— Хорошо.

Он медлит, как будто мне есть что еще сказать, и, возможно, так оно и есть. Может быть, мне стоит быть до конца честным.

— Могу я сказать вам кое-что, что могло бы заставить вас передумать и обменять меня?

Он усмехается.

— Валяй.

— Инди не была моей девушкой, когда я впервые рассказал вам о ней. Мы притворились парой, чтобы убедить вам, что я подхожу для роли такого капитана, каким вы хотели бы меня видеть. Я солгал вам в лицо.

Выражение лица Рона становится холодным и стоическим.

— Она просто лучшая подруга моей сестры, которая переехала ко мне, потому что у меня была дополнительная комната.

Серьезное лицо Рона расплывается в улыбке, которая превращается в неконтролируемый смех от всего сердца.

— Не может быть! — он прижимает руку к груди. — Кэролайн была права с самого начала! Боже, я услышу так много «я же тебе говорила» сегодня вечером, когда вернусь домой.

— Сэр?

— Моя жена, она поняла, что вы двое притворяетесь, как только увидела вас вместе на осеннем банкете. Но меня вы убедили. Единственная причина, по которой у меня закрадись какие-то сомнения, заключалась в том, что моя жена вечно щебетала мне это на ухо.

— Она знала?

— Конечно, она знала! Кто, черт возьми, отправляется в поход посреди зимы в Чикаго? — он снова смеется. — Она предположила, что если мы свозим в кемпинг вас двоих, то, возможно, вы станете настоящей парой. И так оно и произошло. Шей, может, ты и лгал, чтобы убедить меня, что ты стал другим, но в итоге ты и стал тем, кем хотел.

— Значит, вы не злитесь?

— Нет, — он смеётся. — По мне так вы выглядели забавно.

Я улыбаюсь, чувствуя себя намного легче теперь, когда ложь о притворстве спала с моей груди.