Игра без козырей

– Все...

– Ничего не осталось. Боже мой, Сид, мне не хочется этого говорить!... Но там ничего, ничего...

Письма Дженни. Единственная фотография отца и матери. Призы, которые я выигрывал на скачках. Все погибло. Я прислонился к стене, чтобы не упасть.

– Сид, ты слушаешь?

– Да.

– И в офисе ничего не осталось. Люди, которые живут напротив, видели свет в окнах и какое-то движение, но они подумали, что мы работаем допоздна. Шеф считает, что раз они не нашли то, что искали, нам надо знать, что это такое. Сид, что они искали?

– Не знаю.

– Ты должен знать.

– Нет. Не знаю.

– Подумай по дороге в Лондон.

– Я не поеду в Лондон. Сегодня не поеду. В этом нет смысла. Думаю, лучше вернуться на ипподром и проверить, не случилось ли там чего-нибудь.

– Хорошо. Я скажу шефу, когда он позвонит. Он собирался всю ночь провести на Кромвель-роуд.

Я повесил трубку и вышел из будки. Рэднор прав: очень важно знать, что искали те, кто подложил бомбы. Я прислонился к стене и стал перебирать в памяти, что могло бы их интересовать. Я намеренно не думал о квартире, которую начинал считать своим домом, о потерянных вещах. Так уже случалось со мной раньше. К примеру, когда ночью умерла мать, а на следующий день я одержал первую победу на скачках.

Чтобы искать какой-то предмет, надо знать о его существовании. Если используется бомба, значит, уничтожить этот предмет важнее, чем найти. Что было у меня, и было совсем недавно – иначе бы они давно искали это, – что Крею необходимо уничтожить?

Была пуля, которую Фред случайно выпустил в зеркало. Они не нашли ее потому, что она в баллистической лаборатории полиции. И если бы они думали, что она у меня, то устроили бы налет прошлой ночью.

Было письмо, которое Болт рассылал акционерам Сибери, но у него сотни таких писем. Зачем бы ему понадобилось еще одно, даже если бы он знал, что оно у меня есть?

Письмо, которое Мервин Бринтон по памяти переписывал для меня? Но если это оно, тогда...

Я вернулся в будку, нашел в лежавшем на полке справочнике его телефон и позвонил.

К моему облегчению, он ответил.

– У вас все в порядке, мистер Бринтон?

– Да, да. А что случилось?

– Вам больше не звонил тот огромный парень? Вы никому не говорили о моем визите или о том, что знаете письмо брата наизусть?

– Нет, не звонил. Я никому не говорил и никогда не скажу. – Голос у него звучал испуганно.

– Прекрасно, – успокоил я его. – Тогда все хорошо. Я только проверял.

Значит, это не письмо Бринтона.

Фотографии. Пока Рэднор вчера днем не отдал их лорду Хегборну, они все время были в офисе. Никто за стенами агентства, кроме лорда Хегборна и Чарлза, не знал об их существовании. Но сегодня утром лорд Хегборн привез их в Сибери, показал на собрании стюардов и потерял.

Допустим, они не потерялись, а были украдены. Кем-то, кто знает Крея и подумал, что ему следует их иметь. По датам на всех этих документах Крей точно определит, когда были сделаны фотографии. И где...

У меня перехватило дыхание. Теперь я должен учитывать, мелькнула мысль, что они наконец собрали воедино всех Холли и всех Сидов.

Я позвонил в Эйнсфорд. К телефону подошел Чарлз, спокойный и рассудительный, как всегда.

– Чарлз, пожалуйста, сделайте сейчас же то, что я вам скажу, и не задавайте вопросов. Хватайте миссис Кросс, садитесь в машину и срочно уезжайте из дома. Потом позвоните мне. Сибери, семьдесят девять четыреста одиннадцать. Запишите, Сибери, семьдесят девять четыреста одиннадцать.

– Хорошо, – сказал он и положил трубку.

«Слава богу, – подумал я. – Морская выучка». У него совсем немного времени. Бомба в офисе взорвалась полтора часа назад. От Лондона до Эйнсфорда тоже часа полтора езды.

Десять минут спустя зазвонил телефон, и я схватил трубку.

– Мне сказали, что ты в телефонной будке. – Это был Чарлз.

– Правильно. А вы?

– Я в пивной в деревне. Теперь объясни, в чем дело?

Я рассказал ему о бомбах и о пропавших фотографиях. Он пришел в ужас.

– По-моему, взрывы связаны с фотографиями. Не представляю, что еще они могли искать. – Я вздохнул.

– Но ты же сказал, что фотографии уже у них?

– Негативы.

– Ах, да. Их не было ни в твоей квартире, ни в офисе?

– Не было. Совершенно случайно они попали в другое место.

– Ты полагаешь, что они продолжают искать и приедут в Эйнсфорд?

– Если они достаточно озверели, то могут вспомнить про Эйнсфорд и решить, будто вы знаете, где я храню негативы... Я просил вас срочно уехать, потому что не хотел рисковать. Если они решили обыскать Эйнсфорд, то в любую минуту могут быть там. У меня нет сомнений, что они не оставят нас в покое, ведь они знают, что я переснял бумаги в вашем доме.

– По датам. Да, правильно. Сейчас я пойду в местную полицию и попрошу охрану для дома.

– Чарлз, один из них... Короче, если приедет тот, кто орудовал с бомбами, вам понадобится целый взвод. – Я описал Фреда, фургон и дал номер его фургона.

– Хорошо. – Чарлз по-прежнему был спокоен. – Почему фотографии представляют для них такую важность, что они не останавливаются перед использованием бомб?

– Хотел бы я знать.

– Будь осторожен.

– Хорошо.

И я действовал осторожно. Вместо того чтобы вернуться в отель, я сначала позвонил туда.

– Сид, ради бога, где вы пропадаете? – воскликнул хозяин отеля. – Вас целый вечер разыскивают... Полиция тоже.

– Да, Джо. Знаю. Я разговаривал с Лондоном. Есть сейчас в отеле кто-нибудь, кому я нужен?

– Да, в вашем номере. Ваш тесть, адмирал Роланд.

– Неужели? Он похож на адмирала?

– По-моему, похож, – недоуменно протянул Джо.

– Джентльмен?

– Да, конечно.

Значит, не Фред.

– Это не мой тесть. Я только что разговаривал с ним. Он в своем доме в Оксфордшире. Возьмите пару помощников и вышвырните визитера из моего номера.

Я положил трубку и вздохнул. Человек в моем номере... Значит, все, что я привез в Сибери, будет уничтожено. У меня останутся только одежда, которая на мне, и машина...

Поставив рекорд в спринтерском беге, я домчался до места, где оставил машину. Запертый «Мерседес» спокойно ждал меня. Я благодарно погладил белый капот, сел за руль и направился на ипподром.

Глава 15

Я въехал в главные ворота и выключил мотор. Ярко сияло окно комнаты прессы, светила лампа над дверью весовой, и над трибунами был включен небольшой прожектор, но сам ипподром тонул в темноте. Ночь была звездной и безлунной.