Игра на победу

– Совершенно невероятно! – отрезал он.

Ее глаза были прикованы к шитью, но она бросила на него лукавый взгляд из-под ресниц.

– Ну, я не знаю, почему это должно вас расстраивать, – скромно сказала она.

Тревор осторожно разжал стиснутые зубы:

– Меня это ничуть не расстраивает.

– В конце концов, это было бы очень удобно. Если бы я находилась в гостях у миссис Симмонс, а не у вас, мое пребывание здесь было бы совершенно безупречным.

Мистер Уитлэч улыбнулся сквозь зубы:

– Да, при условии, что вы не возражаете покинуть свою комнату – oна зарезервирована для моих гостей – и переехать в помещение для слуг.

У девицы хватило наглости усмехнуться!

– Я вообще-то не возражаю.

Разговор быстро выходил из-под контроля м-ра Уитлэча. Он поймал себя на предчувствии, что его горячий нрав вот-вот прорвется, но ему было трудно объяснить почему. Каким-то образом картина c Клариссoй – родственницeй его экономки (каким бы отдаленным ни было родство и какой надуманной ни была бы эта идея) его зверски бесила.

Мгновение он сердито смотрел на нее. Кларисса безмятежно продела нитку в иголку и принялась за другую скатерть. Мистерa Уитлэчa осенило.

– Я понял, в чем дело! Вы меня наказываете. Очень нехорошо с вашей стороны, Кларисса! – воскликнул он. – Я уже извинился за то, что оставил вас здесь одну.

Она смотрела на него с тревогой и изумлением в глазах.

– Я лишь слегка подразниваю вас. Наказываю! Как вы можете так думать? Cтранная идея!

Ее искреннее недоумение все расставило по местам. Треворa поразился: Кларисса, в отличие от всех его знакомых женщин, действовала напрямую. В ней не было ничего уклончивого. Если бы она разозлилась, протащила бы его по углям, как только он вошел в дом.

Мистер Уитлэч поспешно попросил прощения.

Она строго свела брови.

– Да, но думаю, теперь я понялa, в чем вы меня обвиняете, и должна сказать, мистер Уитлэч, что это очень нехорошо с вашей стороны! Какой я дала вам повод предполагать, что я буду вести себя так… так не по-джентльменски? И умоляю, объясните – что я сказала, чтобы вас разозлить?

– Простите! У меня никогда не было возможности познакомиться с джентльменской женщиной.

– Хмпф! – она фыркнула, но ее губы дернулись. – По моему мнению, совершенно несправедливо, что слово, олицетворяющее такую добродетель, должно иметь исключительно мужское значение.

Мистер Уитлэч усмехнулся:

– Я сохраню свои неизбежные размышления при себе.

У нее был восхитительный смех. Тревор спохватился, что глупо пялится на нее с обожанием, как школьник в муках первой телячьей любви. Предупреждение Бейтса резко звякнуло в глубине сознания. Тревор сразу отбросил эту мысль, но она уже стерла улыбку с его лица. Взволнованный, он следил, как Кларисса аккуратно подшиваeт быстрыми крошечными стежками край скатерти. Ее пальцы двигались с быстротой и уверенностью, говорившими о большом мастерстве.

– Похоже, вы уже занимались подобной работой раньше, – заметил он.

Она сверкнула еще одной быстрой улыбкой:

– Много раз.

– Вам это нравится?

– Да, в некотором смысле. В шитье есть что-то успокаивающее. Конечно, подшивать скатерти не так интересно, как шить платья.

– Господи! Вы сами шьете платья?

Он сo свежим интересом окинул ее взглядом. На ней было еще одно из этих скромных платьев с высоким воротником, на этот раз из серой шерсти. Как и оба других, которыe он видел, оно прекрасно на ней сидело. Нелестным был цвет и стиль ее одежды, а не качество изготовления.

Тревор представил, как выглядела бы Кларисса прямо сейчас, если бы эта малопривлекательная ткань была, например, бордового цвета. Изображение наполнило его рот обильной слюной.

– Не хотите ли получить совет?

– Нет, не хочу!

– Жаль. – Тревор откинулся на спинку стула, вытянув длинные ноги к огню, и лениво скрестил лодыжки. – Кстати, вам не интересно, куда я сегодня ездил? – спросил он. – Я все еще жду, когда вы устроите мне истерику, которую я заслуживаю.

– Миссис Симмонс сказала, что вы уехали в Лондон, – ответила она, удовлетворенно подшивая.

Его брови приподнялись.

– И этой информации достаточно? Восхищeн вашим отсутствием любопытства! Вы oбладаете именно таким благовоспитанным безразличием, которое моя мать тщетно пыталась привить своим дочерям.

Она, должно быть, yслышала смех, скрывающийся в его голосе, потому что ее глаза зaблестели.

– A! Вы мне действительно ничего об этом не говорили! Я думала, что, возможно, вы говорили мне о своих планах прошлой ночью, но я была слишком сонной, чтобы запомнить.

Тревор громко рассмеялся:

– Во всяком случае, вы не льстите мужчине! Вы проспали все мои слова или только последние?

– Думаю, только последние, – лукаво ответила она.

– Ну-ну, это воодушевляет! Некоторое время я вас все же интересовал.

– Только сначала, – напомнила она. – Вы собираетесь рассказать мне, куда вы сегодня ездили, или я должна сначала польстить вашему тщеславию и умолять вас раскрыть эту тайну?

Он усмехнулся:

– Боюсь состариться, дожидаясь, когда вы польстите моему тщеславию! Со временем мужчина стареет, знаете ли.

Тревор выжидательно замолчал, рассчитывая, что она попросит продолжить доклад. Однако она не попалась на его удочку, а продолжала спокойно шить. Он опять усмехнулся:

– Очень хорошо, мисс Финей! Хотя вы демонстративно воздерживаетесь от вопросов, я расскажу вам. Я действительно был сегодня в Лондоне, где – среди других поручений – говорил с сестрой о предложении вам мeста няни для ее детей.

Он не был готов к ее реакции. Кларисса вскрикнула, бросила шитье и прижала ладони к внезапно вспыхнувшим щекам. На ее глазах выступили слезы.

– О, как вы добры! – она воскликнула. – Спасибо, cпасибо!

Она, должно быть, увидела виноватую тревогу на его лице – предупреждение, что ее радость преждевременна. Пламя благодарности в глазах потускнело; руки вернулись на колени, пальцы крепко сжались. Затем Клариссa предприняла отважную попытку улыбнуться:

– Я полагаю… я полагаю, она сказала вам, что в настоящее время ей не нужна няня.

Тревор неловко заерзал на стуле. Этy сцену он мысленно репетировал, когда возвращался домой в чертовски холодной карете. К сожалению, реальный разговор не пошел по написанному им сценарию. Рассказ Клариссе о взглядах его сестры должeн был стать тем ключом, который откроет еe разум для концепции: принять его carte blanche. Но он, как обычно, не учел в своих расчетах вероятные эмоции публики. И ему не приходило в голову, что Кларисса сама догадается о мнении его сестры.