Игра теней

— Сестра Утта здесь, ваша светлость.

— Хорошо, — раздался в ответ негромкий, но твердый голос Мероланны.

Сестра Утта вздохнула с облегчением — судя по голосу, герцогиня была здорова.

— Пригласи ее войти, дитя мое. А сама оставайся в гостиной.

Когда сестра Утта вошла, она с удивлением обнаружила, что герцогиня полностью одета, волосы ее уложены в высокую прическу, а старческие щеки густо напудрены. Создавалось впечатление, что она готовится к какой-то придворной церемонии, однако Мероланна сидела на краешке кровати понурая, как наказанный ребенок. В руке она держала исписанный листок. Герцогиня рассеянно взмахнула им, указывая жрице на кресло, достаточно широкое, чтобы принять даму в пышном придворном платье. Сестра Утта в своем скромном одеянии чувствовала себя в этом кресле горошиной на большой тарелке.

— Чем я могу служить вам, ваша светлость? — осведомилась она.

Мероланна вновь взмахнула листком бумаги, словно пыталась отогнать назойливую муху.

— Мне кажется, сестра, я схожу с ума, — произнесла она. — А может, с ума сошел этот мир.

— Ваша светлость?..

— Вы принесли очки?

— Я не пользуюсь очками, ваша светлость. Пока обхожусь без них. Хотя, конечно, глаза у меня уже не те, что прежде…

— А мне трудно читать без очков. Чавен сделал мне превосходные очки в золотой оправе, но, как ни печально, я их потеряла. А Чавен, что еще печальнее, бесследно исчез.

Герцогиня обвела комнату обиженным взглядом, словно исчезновение придворного лекаря имело одну-единственную цель — сыграть с ней злую шутку, оставив ее полуслепой.

— Вы хотите, чтобы я прочла вам что-то?

— Да, я хочу, чтобы вы кое-что прочли. Только негромко. Хотя я и осталась без очков, мне многое удалось разобрать. Но меня терзают сомнения: вдруг мои старые глаза меня подвели и вы увидите здесь нечто совсем иное. Садитесь сюда, рядом со мной. — Герцогиня похлопала по кровати.

Устав ордена не запрещал сестрам пользоваться духами, но Утта никогда не делала этого. Приторный сладковатый аромат, исходящий от Мероланны, раздражал ее и мешал сосредоточиться. Запах был так силен, что жрица Зории боялась чихнуть. Чинно сложив руки на коленях, она старалась не дышать глубоко.

— Вот! — сказала Мероланна и опять взмахнула листком, не выпуская его из рук. — Как я уже сказала, не знаю, что и думать — то ли я сошла с ума, то ли мир перевернулся с ног на голову. Уверена, конец света уже не за горами.

— Нам остается лишь уповать на милость богов, миледи.

— Кто бы в этом сомневался. Но боги, судя по всему, не торопятся нам на помощь. Вероятно, они заняты более важными делами, а может, погрузились в сон. — Мероланна резко и нервно засмеялась. — Мои слова кажутся вам кощунственными, сестра Утта?

— Ничуть, ваша светлость. В трудные времена люди всегда сетуют на богов и сомневаются в их мудрости и милосердии. Все мы — и вы в первую очередь — потеряли тех, кого любили. Мы стали свидетелями слишком многих печальных событий.

— Что верно, то верно. — Мероланна улыбнулась с видом человека, наконец услышавшего слова, отвечающие его собственным мыслям. — Скажите, сестра, я похожа на безумную?

— Никоим образом, миледи.

— Однако я не нахожу никакого разумного объяснения вот этому.

Герцогиня протянула сестре Утте листок. Это было письмо, написанное аккуратным мелким почерком; буквы так тесно жались друг к другу, словно бумага была для писавшего слишком большой ценностью и он не хотел потратить даром ни клочка.

Сестра Утта, прищурившись, пробежала глазами первые строки.

— Здесь нет ни начала, ни конца, — заметила она. — Где они?

— Понятия не имею. Вот все, что у меня есть. Эта страница написана рукой Олина, нашего короля. Думаю, она из того самого письма, полученного Кендриком за день до смерти. Бедный, бедный мой мальчик…

— И вы хотите, чтобы я это прочла, миледи?

— Именно для того я и позвала вас. Но прежде чем вы начнете читать, я хочу объяснить, почему у меня возникли сомнения в собственном душевном здоровье. Листок появился у меня в комнате сегодня утром.

— Вы хотите сказать, кто-то тайком принес его вам? Подсунул под дверь?

— Нет, под дверь его никто не подсовывал. Не представляю, каким образом письмо… появилось. Я была в гостиной с Эйлис и фрейлинами, мы обсуждали утреннее богослужение в часовне. А когда я вошла в спальню, листок был уже здесь.

— Значит, он появился, когда вы были в часовне?

— Вовсе нет! Он появился, когда я сидела в соседней комнате. Неужели вы думаете, сестра, я усомнилась бы в собственном рассудке только оттого, что кто-то подсунул мне под дверь письмо! Наверное, нужно все рассказать по порядку. Итак, мы с фрейлинами были на богослужении. Кстати сказать, новый священнослужитель мне не понравился. Наружность у него отталкивающая, а нрав, судя по тонким губам, прескверный. Вам, конечно, известно, что братья Толли прогнали моего дорогого отца Тимойда. — В голосе герцогини послышалась откровенная горечь.

— Да, я слышала, что ему пришлось покинуть замок, — осторожно заметила сестра Утта. — Мне очень жаль, что так вышло.

— Мне тоже, хотя в данный момент это не имеет значения. Так вот, когда мы вернулись из часовни, я первым делом вошла в спальню, чтобы переодеться. Никакого письма там не было. Конечно, вы можете подумать, что я всего лишь подслеповатая старуха, не видящая дальше собственного носа. Но богами клянусь, письма здесь не было. Я переоделась и вышла в гостиную, где меня ждали фрейлины. Мы поговорили о богослужении и о предстоящих делах. Пламя в очаге погасло, я зашла в спальню, чтобы взять шаль, и тут увидела письмо. Оно лежало вот тут, на кровати.

— Кроме вас, в комнату никто не входил?

— Никто. Уверяю вас, ни одна из фрейлин и служанок не покидала гостиной.

— Не знаю, что и предположить, — покачала головой сестра Утта. — Так вы позволяете мне прочесть письмо, ваша светлость?

— Я прошу вас об этом. Может, вместе мы поймем, как оно здесь появилось. А то я совсем извелась.

Сестра Утта расправила листок на коленях и принялась негромко читать:

«…Солдаты, стоявшие в карауле у Вороновых ворот, совсем распустились. Судя по всему, наши древние каменные стены действительно обладают магическим действием. К сожалению, они лишают разума не только наших врагов, но и наших стражников. Не знаю, кто распустил солдат — молодой капитан, чье имя ускользнуло из моей памяти, или Маррой, его предшественник, но положение необходимо изменить. Помни, что нам нужно остерегаться врагов и в стенах города. Мы должны удвоить бдительность.

Прошу тебя, прикажи Броуну тщательно осмотреть скалы, под которыми соединяются старые и новые стены башни Лета. Возможно, там нужно возвести защитные сооружения и поставить еще один караульный пост. Именно в этом месте враги могут вскарабкаться по камням и проникнуть во внутренний двор. Сын мой, я понимаю, что терзающее меня беспокойство может показаться тебе пустым и безосновательным. Но боюсь, что время мира и безмятежности закончилось. Здесь, в Иеросоле, до меня доходят тревожные слухи о военных планах автарка и прочих враждебных замыслах. Впрочем, у меня были тревожные предчувствия задолго до того, как я отправился в этот злополучный поход.

Коль скоро разговор зашел о башне Лета, позволь мне сообщить тебе нечто, предназначенное для тебя одного. Если будешь читать мое письмо Бриони и Баррику, опусти эти строки.

В тот день, когда ты узнаешь о моей смерти, ты должен кое-что увидеть. В башне Лета, на моем столе в библиотеке, ты найдешь книгу, переплетенную в темную кожу, без надписи на обложке. Переплет ее снабжен замком, а ключ спрятан в тайнике под резным изображением волка Эддонов. Но я заклинаю тебя и приказываю тебе (ведь я все еще остаюсь твоим отцом и королем!): не прикасайся к этой книге, пока не получишь неопровержимых доказательств того, что я действительно оставил этот мир.

Вот и все, что я хотел сказать тебе, сын мой, или почти все. Если захочешь поделиться с кем-нибудь знаниями, почерпнутыми из этой книги, прошу тебя, пощади брата и сестру. Не доверяй никому, кроме Шасо. Из всех моих советников только он, решившись на предательство, утратит все и не выиграет ничего. Если род Эддонов лишится престола, Шасо ждет изгнание, бедность и, возможно, смерть. Ты смело можешь ему довериться — но лишь в том случае, если не сумеешь нести это бремя в одиночку.

Но хватит говорить о печальном. Я уверен, что вернусь к вам живым и здоровым. Лудису Дракаве нужно золото или, на худой конец, невеста, но не мертвый король. А пока час моего возвращения не настал, ты отвечаешь за безопасность замка. Увы, его никак не назовешь неприступным, слабых мест слишком много, и остается пожалеть о том, что долгие годы мира приучили нас к беспечности и разгильдяйству. Напомни Броуну, что за сотню лет никто не удосужился осмотреть туннель, пролегающий под замком, хотя фандерлинги, без сомнения, шныряют там, как кроты. Что касается стен Южного Предела, они изрядно одряхлели и…»

— На этом письмо обрывается, — сказала сестра Утта. — Правда, на самом краю листа есть приписка, сделанная другим почерком.

— Эту приписку я не смогла разобрать. Прочти ее скорее, — потребовала Мероланна.

Жрица Зории прищурилась и вгляделась в неразборчивые строки. Они были нацарапаны чрезвычайно мелким почерком, украшенным старинными завитушками. Чернила, которыми была сделана приписка, выглядели более свежими, чем на письме короля.

«Если хотите узнать больше, мы готовы с вами поговорить. Скажите только „да“, и мы вас услышим, где бы вы ни находились».