Играй в меня

Наверняка у Катьки простое бельё, она же…Дюймовочка. Представляю белый хлопок обтягивающий её ягодицы и встаёт так, словно и не трахал Ляльку пару часов назад. И снова ненавидишь всех — Ляльку, Димку…Катьку. Ненавидишь, и дрочишь, в голове — мои пальцы скользят под резинку трусов. Возможно она впечаталась в кожу, оставив на ней полоску — разгладить её пальцами, губами, согнать прочь…

И стонешь глухо, кончаешь… Возбуждение накрывает удушливой волной, стучит в висках, выгибает….поневоле думаешь, а каково это с ней? Не с фантазией, а с настоящей, живой Катькой? Идёшь в комнату. От меня наверняка спермой пахнет. Лялька проснулась конечно же… Но перед ней мне не стыдно — это же просто Лялька.

Прижмется, сопит. Может плачет. Прогнать бы её, чтобы не мешала страдать всласть, да жалко. Тем более завтра она пойдёт к Кате. Вечером, если вернётся, можно будет спросить, как она. А может, и Катя поинтересуется. Если она вообще обо мне вспоминает.

— Любишь её? — шепчет Лялька в моё ухо.

От её дыхания шевелятся волосы, которые отрастая вновь начинают завиваться, надо не забыть завтра заехать в парикмахерскую.

— Спи, — прошу я. Вежливо даже, хотя хочется нагрубить. Показывать свою слабость перед другими всегда тяжело. Даже перед Лялей. — Не то домой отправлю. К мамке.

Лялька фыркает. Она воображает себя самостоятельной. Кошкой, которая гуляет сама по себе. Не понимает ещё, в свои дремучие восемнадцать, что независимость это миф. Я ненамного её старше, но уже прекрасно это осознал. И от этого ещё паршивее.

Да, Катя вляпалась. Но эта грязь, в которую она своей хрустальной туфелькой наступила, внезапно объединила нас. Я бы ни за что не позволил ей, но кто бы меня спросил? Такие они, самостоятельные девицы, кошки, твою мать. Зато я знал. А Димка нет. Великое преимущество. На моей стороне грязь и влюбленная Лялька. Ха-ха.

Теперь я ненавижу и себя. Так, как понимаю, что ситуацией воспользуюсь. Наивный ребеночек Катька, невыносимо сексуальный и такой глупый. Выдернуть так сразу я и правда её не мог, иначе сразу бы это сделал. Но тогда мои позиции были не так высоки, как бы мне того хотелось. А вот привязать Катьку к себе…это я мог.

Обнял её, утешая, а сам запах её вдыхаю, и встаёт. Больной извращенец, вот кто я. И лениво думаю, а пройдёт это, если с Дюймовочкой переспать? Или все, абзац, на всю жизнь мне такое веселье?

— Я тебя вытащу, — обещаю я. Шепчу в ухо, и так и тянет лизнуть мочку уха, попробовать на вкус. Представляю Катину реакцию, и на смех пробивает. Я точно кончу свои дни в психушке. — Но для этого тебе придётся….

Обмануть ту Катю было просто. Какой бы она себе умной и взрослой не казалась, сама была наивная донельзя. Лялька понимала куда больше, но молчала. Может, считала, что так будет лучше?

— Нужно притвориться, что я твой парень, — велел я Кате.

Она смотрела, как на сумасшедшего и соглашалась. Я вынуждал её притворяться, чувствуя себя жалким. За руку держал и слюной захлебывался. Воровал чужое время, чужое внимание, чужие прикосновения. И я знал, да, знал, себе можно не врать — Димка очень гордый, с лихвой. Если посчитает, что его предали, простить не сможет. А я…я не гордый. В том, что касается Катьки. И пусть меня корежит от одной лишь мысли о том, что Димка её обнимает, что спит с ней, я согласен на объедки с барского стола… Только бы моя была.

Ребята работали бригадами. Катьку привела Лялька, и работать стала с ней. И с Жориком. Я и внимания привлекать к Катьке не хотел, и видеть не мог, как этот урод её взглядом раздевает.

— Разбить бы их, — бросил я Игорю невзначай.

Тогда, по сравнению с тем же Игорем я был пешкой. И моё слово, как таковое, особого веса не имело. Приказывать я не мог, бесился, от невозможности что-то изменить.

— Брось, — ответил Игорь. — Лялька с Жориком два года уже работает. Перетрахаются и успокоятся.

Да, Игорь был весьма невысокого мнения о нас. Но у него были на то основания — большинство подсаживались наркоту и сдыхало, на пенсию не уходил никто. А я Катьку хотел выдернуть чистой и не испорченной, пока она топталась по самому краешку болота, не увязла в нем с головой…

Только Жорику глядеть надоело. Решил, что неплохо бы и потрогать. Он наверное, с такими, как Катя и не общался никогда. Из неблагополучной семьи сам, и товарищи все такие же, нормальной жизни не видевшие. Для него это было нормой, настаивать на своём, ни сколько не задумываясь о том, насколько его внимание вообще даме нужно.

Когда я увидел, их, на той кухне, думал что убью его. И наверное убил бы, если бы не Игорь.

— Охолони, — посоветовал он мне. — Ничего с твоей принцессой не станется.

А потом…потом принцесса залетела. И такое случается. И осознание того, что случившееся бесповоротно меня едва не сломало. Ошарашило. Смотрел на неё — обычная Катька. Глазищи жёлтые, прядка опять из косы убежала. И понимаю, все. Занял её Димка целиком. Даже изнутри.

Сам же Димка меня нашёл. Хотя я не прятался. Я даже мечтал об этой встрече. Дружил с ним с семи лет, а сейчас мог думать только о том, чтобы месить его тело ногами, как Жорку. Чтобы кровь в разные стороны брызгала. Но Димка был не таков, и кому как не мне это знать?

— Сень, я же тебя просил не подходить к Кате.

И спокойный такой, словно не бабу делим, а выясняем, кому достанется последняя жестянка пива. А мне его из себя вывести хочется. Чтобы кричал слюной брызгая.

— А если подойду?

И думаю, вот Димка такой умный, такой порядочный, а дальше своего носа не видит. А может, именно поэтому и не видит, в его вселенной Катька и наркотики не совместимы. А в моей блядь, совместились и откинуть этот факт никак.

Нет, тогда мы не подрались. Потом…инцидент будет. А тогда Димка меня за плечо схватил, в глаза смотрит, вижу — держится из последних сил. И меня так и подмывает спровоцировать. Но если сейчас мы подеремся, виноватым буду я. И жалеть Катька его будет, своего бедненького Диму. А я не хочу казаться хуже, чем я есть. Не в глазах Кати. А ещё очень боюсь, что она ему расскажет. И Димка не отвернётся, а придумает выход. И тогда…я буду совсем не нужным. И любоваться своей Дюймовочкой буду украдкой поглядывая из-за штор. Нет, спасителем буду я. И поэтому сейчас буду держать себя в руках.

А Димка оказался куда отмороженнее, чем я считал. Жорика убил… В то, что Жорку убила Катька, не поверил бы даже глухой слепец. И самое обидное — снова победил.

Бросил Катьку, убитую, можно даже сказать — уничтоженную. Никому, кроме как Главному не нужную, а уехал героем. А я остался. А хрен ли толку? Я с ложки её кормил, было дело. Просто есть отказывалась, сидела, целый день смотрела в одну точку. Это уже тогда, когда мать её погибла. Психовал, бесился, системы ей с глюкозой ставил, так как боялся, что она просто растает. Она в истерике начинала биться при виде врачей тогда.

Как ребёнка вынянчил. Вымолил даже. Потом, когда она перестала быть похожей на живой труп, я заставил её проснуться утром. Рано. До рассвета ещё. Нетерпеливо ждал, пока оденется. Сумку я уже подготовил, все загодя сделал. Стоял май — по ночам ещё холодно, утром роса вымачивает штанины. Зато так красиво, мир кажется таким юным и невинным, что поневоле обманываешься, каждый год. Я хотел, чтобы обманулась и Катя. Встряхнулась.

Мы ехали молча, ещё по темноте. Катя курила, когда затягивалась, огонёк сигареты светится ярко-красным. Мне не нравилось, что она курит, да ещё так много, но кто бы меня послушал? Когда мы доехали до места, небо только посерело на востоке.