Император Николай II. Человек и монарх
Шрифт:
На место Кривошеина Государем был назначен князь М. И. Хилков. На примере этого назначения можно убедиться в правдивости воспоминаний Витте, который утверждал, что именно он посоветовал Государю это кадровое решение. Причём Государь якобы сказал о Хилкове: «Я его совсем не знаю», на что министр финансов посоветовал Царю «спросить совета Матушки», которая обязательно поддержит эту кандидатуру {647} . На самом деле в данном случае Николаю II не надо было «спрашивать совета Матушки», так как Хилкова он хорошо знал по работе в Комитете по строительству Сибирского пути. Более того, именно князю Государь поручил обратить особое внимание на ускоренное строительство важнейшей Сибирской магистрали. Николай II не мог не знать князя Хилкова ещё и потому, что это была яркая, выдающаяся фигура прошлого царствования. Хилков получил образование в США, в 1882 г. по приглашению правительства Болгарии возглавлял министерство общественных работ, путей сообщения, торговли и земледелия, став на три года одной из ключевых фигур болгарской экономики. В марте 1894 г. Император Александр III назначил Хилкова Главным инспектором российских железных дорог. Поэтому Николай II по определению не мог сказать о Хилкове, что он его «совсем не знает». Этот вымысел понадобился Витте, чтобы приписать себе в заслугу крайне удачное назначение молодого Государя.
647
Там же. С. 24.
В
Государю не хватало опыта и знаний не столько в деле государственного управления, сколько в тонкостях и особенностях государственно-административной системы Российской Империи. Когда же Николай II стал их глубже постигать, то стали также выясняться её крупные недостатки. А. Н. Боханов утверждает: «С первых же месяцев по восшествии на престол Николай II убедился, что единого координирующего органа административной власти нет. Каждый министр вёл свою политику, и очень часто рекомендации и желания главы одного ведомства прямо противоречили тому, что предлагал другой» {648} . Для того чтобы постичь вопросы управления и выяснить истинное положение дел в различных отраслях хозяйства Империи, Государь начал практиковать создание «междуведомственных» комиссий и проводить небольшие совещания, на которых председательствовал сам. На них обсуждались различные общие вопросы, и молодой Царь внимательно выслушивал аргументы и доводы сановников, имевших за спиной многолетний административный опыт {649} .
648
Там же. С. 118.
649
Там же. С. 118.
Возникала и другая проблема, которую генерал А. А. Мосолов обрисовал в следующих словах: «Государь вступил на престол 26 лет, когда характер его ещё не сложился окончательно и когда он по недостатку опыта еще не приобрел навыка понимать людей» {650} . Первые месяцы своего царствования Государь по кадровым назначениям советовался со своей Матерью, Вдовствующей Императрицей Марией Феодоровной, что было вполне понятно: она долгие годы находилась рядом с покойным Александром III и, конечно, хорошо знала окружавших его людей. Кроме того, Мария Феодоровна была во многом самым близким Царю человеком. Поэтому в документах о первых кадровых решениях Николая II мы можем нередко встречать свидетельства о его советах с матерью. Так, 26 декабря 1894 г. Государь думал, кого назначить новым послом при германском императоре. Прежний посол граф П. А. Шувалов, долгие годы проработавший в Берлине, был назначен на должность Варшавского генерал-губернатора. На этом примере видно, как приходилось трудно молодому Императору в первые месяцы своего царствования, как он колебался в правильности принимаемого им решения: «До сих пор моя Мать и я, – писал Николай II Н. К. Гирсу, – колебались между выбором князя Лобанова и князя Н. Долгорукого. Теперь опять нахожусь в полном сомнении» {651} .
650
Мосолов А. А. Указ. соч. С. 90.
651
Дневник графа В. Н. Ламздорфа за 1894 г. Вложение к дневнику № 244. Император Николай II – Н. К. Гирсу. // ГА РФ. Ф. 568. Оп. 1. Д. 39. Л. 78.
13 декабря 1894 г. Царь сообщил Н. К. Гирсу, что не желает «слишком торопиться с выбором преемника графу Шувалову. Остен-Сакен, мне кажется, не у места на таком важном посту. Надо бы всё-таки иметь в виду кого-нибудь из военных» {652} . Гирс в деликатной форме убеждал Государя в том, что вряд ли после генерала Шувалова будет целесообразно назначать снова военного: «До сих пор не видно, чтобы германский император особенно желал иметь при себе русского посла из военных. Но если Ваше Величество изволит считать это полезным, то я назвал бы генерал-адъютанта Рихтера» {653} . Министр советовал назначить послом князя А. Б. Лобанова-Ростовского {654} .
652
Там же. Л. 72.
653
Там же.
654
Там же.
30 декабря 1894 г. Государь снова писал Гирсу по поводу назначения посла в Берлин: «В эти дни я много думал и часто говорил с моею Матерью о выборе преемника графа Шувалова на ответственный и трудный пост нашего представителя при германском дворе. Теперь я окончательно решил назначить на это место князя Лобанова-Ростовского, потому что и Ваше мнение о нём для меня весьма ценно» {655} .
Хотя это назначение было сделано, в том числе и по совету Н. К. Гирса, старый и чуткий дипломат хвалит за такое решение молодого Царя: «Принятое Вашим Императорским Величеством решение о назначении князя Лобанова послом в Берлин представляется мне самым лучшим исходом» {656} . Гирс был прав: Император Николай II прислушивался к тем советам, которые не шли вразрез с его собственным убеждением и совестью.
655
Там же. Л. 79.
656
Там же. Л. 43.
В 1896 г. из письма Государя к матери можно увидеть, как трудно было ему принимать решения по кадровым вопросам: «До сих пор я себе ломаю голову, кого назначить в Вильну и право не знаю о ком и думать, кроме как о генерал-адъютанте Черткове! Осенью Игнатьев уйдёт из Киева – опять пустое место, в Финляндии уже больше года нет губернатора. Всё это не слишком весело, милая Мама» {657} .
Государь считал, что высшие чиновники государства, не говоря уже о членах Династии, будут служить ему так же, как они служили его покойному отцу, «честно и нелицемерно», как этого требовал дух присяги. Но вскоре выяснилось, что далеко не все из них были готовы оставаться лишь исполнителями Царской воли и добрыми его советчиками. Некоторые стали полагать, что они могут если не управлять Россией вместе с Царем, то, во всяком случае, активно в этом участвовать. Особенно эти устремления стали проявляться у некоторых великих князей. Наиболее амбициозными были кланы «Михайловичей» и «Владимировичей». Они пытались не считаться с молодым Государем, оказывать на него давление. Первое время у них это получалось. Так, Великому Князю Владимиру Александровичу удалось, оказав сильное давление на Государя, добиться от него назначения командиром Гвардейского корпуса не
генерал-адъютанта князя Н. Н. Оболенского, как того хотел Государь, а герцога Е. М. Лейхтенбергского. По этому поводу Николай II писал дяде 26 ноября 1896 г.: «Во всем этом инциденте виновата моя доброта, да я на этом настаиваю, моя глупая доброта. Чтобы только не ссориться и не портить семейных отношений, я постоянно уступаю и, в конце концов, остаюсь болваном, без воли и характера. Теперь я Тебя не только прошу, но предписываю: исполнить мою прежнюю волю – войти по команде с представлением о назначении кн. Оболенского командиром Гвардейского корпуса» {658} .657
Император Николай II – Вдовствующей Императрице Марии Феодоровне. 1896 г. // ГА РФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 2322. Л. 31.
658
Император Николай II – Великому Князю Владимиру Александровичу 26 ноября 1896 г. // Красный архив. Исторический журнал. М.–Л., 1926. № 4(17). С. 220.
Но, несмотря на то, что Государь писал о себе, что он из-за нежелания портить семейные отношения остается «без воли и характера», его уступки своим дядьям, которые имели место в первые годы царствования, касались, в общем, непринципиальных вопросов. В главном Николай II, несмотря на своё глубокое уважение к Семье, сразу же ограничил деятельность великих князей военной службой: «В продолжение трехсот лет мои Отцы и Деды предназначали своих родных к военной карьере. Я не хочу порывать с этой традицией. Я не могу позволить моим дядям и кузенам вмешиваться в дела управления» {659} .
659
Александр Михайлович, Великий Князь. Указ. соч. С. 150.
Николай II сумел поставить на место даже такого «патриарха» Романовского Семейства, как Великого Князя Владимира Александровича. Тот считал, что его возраст и близкое родство с покойным Императором позволяют ему в отношениях с новым Царём некие привилегии. Однажды, в январе 1897 г., Владимир Александрович и его жена Великая Княгиня Мария Павловна пригласили в антракте спектакля в Царскую ложу своих гостей, не спрашивая на то разрешения Царя и Царицы. Великий Князь был удивлён, когда получил от «милого Ники» суровый выговор. «Предупреждаю Тебя, – указывал Государь своему дяде в письме от 29 января 1897 г., – что я положительно не желаю, чтобы в нашей ложе, с нами сидели разные приглашенные и затем ужинали бы в нашей комнате. ‹…› Мне в особенности больно, что вы сделали это безо всякого разрешения с моей стороны. При Папа ничего подобного не случилось бы, а Ты знаешь, как я держусь всего, что было при нём. Несправедливо пользоваться теперь тем обстоятельством, что я молод, а также ваш племянник. Не забывай, что я стал Главой Семейства и что я не имею права смотреть сквозь пальцы на действия кого бы то ни было из членов Семейства, которые считаю неправильными или неуместными. Более чем когда-либо необходимо, чтобы наше Семейство держалось крепко и дружно, по святому завету Твоего Деда. И Тебе бы первому следовало бы мне в этом помогать» {660} . Делать выговор своему старшему дяде Государю было нелегко, тот помнил его ещё ребёнком, которого за шалости таскал за ухо.
660
Боханов А. Н. Николай II. М.: Вече, 2008. С. 438.
Великая Княгиня Мария Павловна затаила на Государя обиду, которая в 1916–1917 гг. привела её в лагерь «великокняжеской фронды». По поводу поведения своих старших родственников Великий Князь Георгий Александрович писал Николаю II: «За последнее время милые дядюшки ведут себя весьма неприлично, я просто удивляюсь их нахальству» {661} .
С первых дней царствования Император Николай II столкнулся с тем, что многие из его сановников, ещё вчера безропотно выполнявшие волю Императора Александра III, теперь, решив воспользоваться молодостью нового Монарха и его внешней мягкостью, стали «показывать характер». Так, уже через два месяца после вступления Николая II на престол генерал-губернатор Царства Польского И. В. Ромейко-Гурко «пожелал, чтобы его сына сделали управляющим его канцелярией. Но так как этот сын Гурко уже и в то время пользовался в денежном отношении дурной репутацией, то бывший тогда министром внутренних дел Иван Николаевич Дурново не соглашался на это. Гурко приехал в Петербург, явился к молодому Императору и поставил ему ультиматум, сделав это в твёрдой и довольно резкой форме, заключавшейся в том, чтобы его сын был назначен управляющим канцелярии, или он уходит. Государь согласился на последнее» {662} . Генерал Гурко был произведён в генерал-фельдмаршалы и отправлен в отставку «по состоянию здоровья». Поясним, что сын генерала, «пользовавшийся в денежном отношении дурной репутацией», это тот самый Вл. И. Гурко, чьи «откровения» так любят приводить в качестве «доказательств» «слабости» Николая II многие российские исследователи. Таким образом, первые же попытки отдельных людей навязать свою волю Николаю II натолкнулись на твердое противодействие с его стороны.
661
Великий Князь Георгий Александрович – Императору Николаю II // ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 1221. Л. 86.
662
Витте С. Ю. Воспоминания. Т. 2. С. 18.
К событиям первого года царствования Императора Николая II относится также ситуация вокруг военно-морской базы в Либаве. С. Ю. Витте утверждал, что Государь, принимая его с первым Всеподданнейшим докладом, {663} спросил: «А где находится Ваш доклад о поездке на Мурман? Верните мне его». Речь шла о докладе Витте Александру III, сделанному незадолго до смерти Императора. Доклад этот касался вопроса о сооружении нового военного порта для русского флота на севере. Руководители Морского ведомства во главе с морским министром адмиралом Н. М. Чихачёвым предлагали создать военно-морскую базу на Балтике в Либаве. 15 января 1890 г. Александр III поставил на полях доклада генерал-адмирала, в котором предлагалось создания военного порта в Либаве, резолюцию: «Согласен». Весной 1890 г. в Либаве начались строительные работы.
663
Судя по дневнику Государя, это было 11 ноября 1894 г.
Однако Александр III не оставил планы о строительстве порта на Мурмане. В 1894 г. он послал туда комиссию во главе с Витте подыскать нужную гавань для «главной морской базы» русского военного флота. В поездке на Мурман Витте сопровождали специалисты морского дела И. И. Кази, А. Г. Конкевич, железнодорожный деятель С. И. Мамонтов, архангельские чиновники и моряки. Изо всех осмотренных бухт Мурманского побережья наилучшей оказалась Екатерининская гавань, которая, по словам Витте, была «замечательна «как по своему объему, полноводью, так и по своей защищенности» {664} .
664
Федоров П. В. Романов-на-Мурмане в правительственных документах Российской империи // III Ушаковские чтения. Сборник научных статей. Мурманск, 2006. С. 13.