Империя зла

Присосавшись к пакету с соком, он присел на край кровати.

— Допустим, Маршал, тебе удастся освободить бывшего министра Жукова. А дальше что?

— Ну, дальше-то просто. Мы сдадимся милиции, проведут расследование, виновных накажут…

— Точно. С вас и начнут наказывать: расстреляют раньше, чем рот откроете. На крыше перед охраной Бадоева мало руки задирал? Еще пару дырок надо, чтобы понял наконец: это не ошибка, ты вне закона со своим папашей-заговорщиком? И ты убил человека. Те, кто устроил на тебя охоту, теперь точно знают: Иван Жуков — опасный преступник, а не мальчик, которого запросто можно списать со счетов. Ты, Маршал, — враг народа, враг режима, хочешь ты этого или нет.

Тарсус уверен в сказанном на все сто, он ничуть не лукавит. И Маршал это знает, но удержаться выше его сил:

— Да, убил. Но я защищал свою жизнь и жизнь девушки…

— Гурген Аланович пожмет тебе руку и спасибо скажет.

— Я и отец, мы уедем из Москвы, затеряемся в глубинке. Союз, в конце концов, большая страна!

Тарсус хмыкнул:

— Ты что, не в курсе?

— В курсе чего? Что ты псих? Это ясно каждому, кто тебя хоть раз видел.

— Зато ты у нас умник. А только не знаешь, что за МКАД нет ничего, кроме трудовых лагерей и радиоактивных пустошей. — Тарсус со злорадством заметил, как изменилось лицо собеседника — помрачнело, лоб наморщился, взгляд стал угрюмым, недоверчивым и в то же время испуганным. Ясно, что слова Тарсуса он счел бредовой — дичайшей! — фантазией, но зерно сомнения уже посеяно в благодатную почву. Абсолютная вера в Председателя и непогрешимость Героев Революции дала трещину. Заметив это, Тарсус невесело осклабился: — Элита и вообще союзники живут только здесь, в Москве. А снаружи… Туда лучше не попадать.

— Да-да, я уже слышал про радиоактивные пустоши. — Сказано это было с сарказмом, чуть ли не с издевкой. — И кто нам эти пустоши сделал? Кто нас атаковал? Америкашки гнилые? Или китаезы осмелились?

Пристально глядя в голубые глаза, Тарсус покачал головой:

— Ни те, ни другие. Вообще никто извне. Это было частью плана нынешнего руководства страны. Плана по захвату власти. Тебе что, папаша, не рассказывал о своих подвигах?

Осторожно, стараясь поменьше тревожить простреленную ногу, Маршал шагнул прочь от кровати. На бинтах — разодранных на полосы рубашках, обнаруженных в шкафу, — выступила кровь.

— Конечно, отец мне рассказывал. И уж точно никаких ядерных ударов не было. Ты б завязывал с наркотиками, а? Я видел учебный фильм…

Тарсус перебил:

— Революция была лишь очередным государственным переворотом. Прежняя власть не могла больше управлять страной. Твой отец и его друзья были молоды, чуть старше нас нынешних. Военные их поддержали и… Кое-где на местах вспыхнули восстания, усилился сепаратизм. Если бы они чуть помедлили, то потеряли бы страну. Они решили, что усмирить несогласных ядерной плеткой — единственный выход. — Он замолчал, заметив, что сынок министра не слушает, смотрит по сторонам.

— Выход — это хорошо, плетка тоже… Где моя одежда?

— Выкинул. Ее неоднократно продырявили, залили кровью, и она попахивала. Кстати, как тебе поездка в мусоровозе? Понравилось? Лучше, чем в лимузине отца?

Заскрежетав зубами, юный союзник сжал кулаки:

— Исключительно из любопытства — твой бред имеет свое очарование — спрошу: а как же приграничные области соседних государств? Там все должно быть заражено…

— Верно мыслишь, Маршал. Соседи оставили эти территории. Боятся там жить. И правильно делают.

Доковыляв до большого шкафа цвета яичного желтка, Маршал, чуть помедлив, открыл его и зарылся с головой в шмотье. Вынырнув оттуда, он снисходительно посмотрел на Тарсуса и покачал головой:

— Неужели ты не понимаешь, что все это — бред? Этого просто не может быть!

Едва не подавившись иммуностимуляторами и разноцветными мультивитаминами, конфискованными из аптечного ящика в ванной, Тарсус неожиданно для себя вспылил:

— Да что ты знаешь вообще?! Ты бывал за пределами Москвы?!

Маршал натянул на себя футболку размера на три больше, чем надо.

— Конечно. В отличие от тех, кто торчит безвылазно в подземелье, мы каждый год отдыхаем в Крыму.

— Где-где?! От полуострова мало что осталось, его основательно отутюжили водородными бомбами.

— Ерунда. Я ж тебе говорю: мы каждый год отдыхаем в Крыму.

— Как называется местность на побережье?

Глупый союзник пожал плечами:

— Крым.

— Ну-ну. — Тарсус скрестил руки на груди.

— Мы летим туда на самолете. Потом нас везут в автобусе.

— Что за окном?

— В автобусе нет окон, он бронированный. Крым — это ведь самая южная часть Союза, там могут быть шпионы… Пляж, пальмы, попугаи… Пляж огорожен бетонным забором, на вышках киборги. Там отлично. Мы даже плавали с отцом на катере к коралловому рифу, ловили барракуд… Ну, как все, кто отдыхает в Крыму. — Маршал натянул брюки, застегнул их и, убедившись, что они спадают, нырнул обратно в шкаф — в поисках ремня, надо понимать. — Да что я на тебя время вообще трачу? Доказываю что-то. Вот сейчас оденусь и…

К нему подбежала собака Сидоровичей — модель «йоркширский терьер», миниатюрный робот, обладающий солидным набором поведенческих реакций. Встав на задние лапы, терьер звонко залаял. Маршал наклонился, чтобы погладить робопса.

В этот момент на коммуникатор пришло новое сообщение.

— Вся твоя жизнь, Маршал, — иллюзия. Суррогат вроде этой четвероногой игрушки. — Тарсус вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь.

— Дядюшке расскажешь, — послышалось в ответ. — И это… тут пожрать вообще есть?

— Холодильник на кухне, — уклончиво ответил Тарсус. — Но вообще-то ранения в живот рекомендуется получать на голодный желудок. Диета — это всегда полезно.

* * *

Обугленный кончик сигареты вроде разгоряченного лона невесты, которая в первый и в последний раз теряет девственность и лишается жизни, отдавая себя целиком, сгорая дотла. А дым — это полупрозрачный шлейф свадебного платья, приподнятый так, чтобы обнажить заветные прелести…. Чего только в голову не придет, когда не хочешь делать то, что должен.

Новый приказ — четкий и лаконичный, будто ничего из ряда вон и ты не упустил мальчишку, едва не угробившего дочь Босса и сумевшего уйти от охраны, инсценировав падения с небоскреба. Никаких угроз, министр сама вежливость. Странно. Не в его стиле. Ему бы орать, брызгая слюной и поминая матерей своих подчиненных, и особенно твою, а тут — исключительно по существу: «В связи с несоответствием занимаемой должности».

Ты затянулся. От дыма першило в горле, едва не закашлялся. Затушил сигарету о пепельницу. Потянулся за следующей «новобрачной» — передумал, пусть поживет пока, побудет в пачке.