Иная. Песня Хаоса

— Как тут интересно! Прямо как у нас, — одновременно совершенно восхищенно осматривался Вен Аур. Ему почему-то нравилось в толпе. Возможно, неразборчивое пестрое сборище из разных сословий — дружинников, торговцев, ремесленников, крестьян — напоминало ему смешение самых разных существ в родном Хаосе.

Среди людского моря проскальзывали черными змейками карманники. На глазах у Коти у почтенного горожанина, вероятно, кузнеца, попытались украсть мешочек с деньгами.

Широкоплечий пузатый мужчина в летах о чем-то говорил с другим, таким же. Они степенно шли по улице, оба мускулистые и красно-загорелые не по погоде. Слегка опаленные окладистые седеющие бороды и брови выдавали в них кузнецов или оружейников. Они направлялись в свою кузнецу, когда мелкий воришка прошмыгнул, пересекая улицу. Он извернулся гибкой куницей и попытался подсечь ножичком тесемку мешочка.

Котя равнодушно за этим наблюдала, практически задыхаясь в людском море, а вот Вен Аур на месте не стоял. Он вжал голову в плечи, а потом метнулся вперед, как ястреб на жертву.

— Вен, что ты…

Но Вен Аур кинулся быстрее лиходея. В толпе никто не заметил, как он применил свои способности Хаоса, пролетев в один прыжок целую улицу.

— Вор! Держите вора! — воскликнул тут же кузнец, когда заметил. А карманник уже сучил ногами среди конского навоза и снега, стремясь отшвырнуть от себя срезанный мешочек. Но так лишь больше людей увидело его преступление.

Вен Аур не отпускал: он поставил «добыче» ногу на грудь и привычным уверенным движением давил коленом на шею, заодно выкручивал руку. Котя устрашилась, что спутник выдаст себя, выпустит когти или покажет зубы. Но он сдерживался, даже без особых усилий, судя по спокойному торжеству, написанному на лице. Вен Ауру нравилось находиться в центре внимания, и теперь ему это удалось. Он мрачно радовался. Котя судила об этом как-то непроизвольно, наверное, по состоянию зова. Порой тот становился тревожным, порой колыхался покоем. Теперь же в нем отзывалось настороженное ожидание.

— Ох, и ловкий ты молодец! — подивился кузнец, подбирая свои деньги и пересчитывая. Одну монету он вручил Вен Ауру. Тот не сразу понял, что с ней делать, почему считать наградой.

— Да тебе это, — шепнула подбежавшая Котя. Недобрые намерения чувствовал, выходит, а выгоду человеческую не понимал.

Через миг сквозь небольшую толпу зевак протолкались два дружиннка с мечами.

— Отойди, это уже наше дело, — приказали они Вен Ауру, пока вор с ужасом дернулся, пытаясь сбежать. Дружинники поймали его за руки, вытрясая появившийся откуда-то из бесформенных рукавов короткий ножик.

— Нет! Не надо! Не хочу! — завопил с ужасом вор, когда его подтащили к краю мостовой и заставили вытянуть правую руку на деревянный настил. Котя невольно закусила губы. Она слышала, что в их деревне кого-то зарыли заживо в землю за воровство, но не видела расправ вживую.

— Вы ему руку собрались рубить… — пробормотал подавленно Вен Аур, радость испарилась, уступив место замешательству. — А это обязательно?

Он с неодобрением посматривал исподлобья, кажется, не совсем понимая, что происходит. Если создания Хаоса не копили никакого добра, то и о воровстве монет немногое знали.

— Не тебе судить, чужеземец. Ты, бишь, только в город вошел, я видел вас у ворот. Не учи, как нам жить, — прикрикнули на него стражники. А вор таращил гноящиеся мелкие зенки, словно умоляя Вен Аура вступиться за него. Но никто не шевелился.

— Верно. Мы за свой труд монету получаем. А у него что? «Ремеслом» они это называют, — презрительно бросил кузнец, по-свойски хлопнув широкой ладонью Вен Аура по плечу, призывая не мешать. Котя тоже надеялась, что спутник не сглупит.

— Жители Дештя! Вы все видели, что свершилось преступление! — возвестил верный страж града. Котя отвернулась, когда дружинники взмахнули мечом. По улице разнесся истошный вопль, переходящий в скулящий плач. Потом потерявшего сознание вора утащили куда-то прочь, наверное, чтобы посадить по замок. А на деревянном настиле осталось кровавое пятно, но очень скоро множество ног перемесили его с землей и талым снегом.

«Ну вот, не успели попасть в город, а уже нажили себе врага», — сокрушалась Котя, хотя и не испытывала никакого сочувствия по отношению к карманнику. Но от произошедшего в ней поселилось смутное недоброе предчувствие. Зато Вен Аур оказался иного мнения насчет происшествия и печали не предавался, пусть и поборол неприязнь от отрубания руки вору. Вероятно, жестокость не претила ему. Он бесстрашно подошел к кузнецу и прямо спросил:

— Добрые люди, вам подмастерья не нужны?

Дальше он повторил всю историю, которую за время путешествия успел выучить и украсить подробностями настолько, что почти сам поверил. Котя подумала, что вот так Вхаро тоже позабыл о том, как жил в Хаосе. Поверил в свою ложь, которую рассказывал селянам. Оборотни умели сливаться с людьми не только обликом, но и образом мыслей.

«Только не потеряй себя ради меня», — просила мысленно Котя, замечая, что спутник становится все более изворотливым. Пропало в нем очарование лесного дива. Но появилось какое-то иное, очарование уверенного в себе человека, сильного мужчины. Вен Аур недолго поговорил с кузнецом. Происшествие помогло ему быстро заслужить доверие.

— В дружину попробовать не хочешь? Ты вон какой ловкий, — спрашивал кузнец, кивая на городских стражей, которые настороженно проходили по улице, высматривая возможных сообщников лиходея.

— Да нет, я человек мирный и к командам не привык, — отмахивался скромно Вен Аур. При необходимости он умел показать себя кротким и послушным.

«Мирный… Ой, врун! Но к командам точно не привык», — мысленно комментировала Котя, сдерживая язвительную улыбку. Она удивилась своей зависти: ей-то места так легко пока не нашлось.

Только теперь она поняла, что придется пойти в услужение на чей-нибудь двор портомойкой или, если повезет, пряхой. Так она и хотела изначально, на большее девочка из глуши не рассчитывала. Но теперь вспомнились все ночи в лесу и на сене, короткие объятья, случайные взгляды. Тоскливо и сумрачно сделалось на душе, город представал враждебным единым существом с множеством лап и глаз. Оно разделяло с Вен Ауром. И зачем странники так стремились попасть в этот бурлящий котел? Ведь и в какой-нибудь деревне нашлась бы работа, построили избу на отшибе. И дело с концом. Хотя в половине деревень их вовсе не приняли, а другая половина тоже не ждала чужеземцев. Зато стольный Дешть не показался суеверным.

«Но нас здесь никто не ждет. По крайней мере, меня. А хотя где нас ждут? Некуда бежать, нас нигде не ждут», — подумала с тайной горечью Котя.

Тем временем Вен Аур вышел из кузницы. Глаза его блестели лихорадочной радостью. Он совсем не понимал, что сулит им стольный град.

— Котя, останешься со мной в кузнице? — воодушевленно спросил он, ласково, но слишком резко схватив за руку. — Они сейчас до вечера подумают, посмотрят, что я умею. Если оставят, то у нас будет свой угол в общей избе, отгородят занавеской.

Говорил он торопливо, глотая слова, словно захлебывался свалившейся на него удачей. В деревне рассказывали, что такие подарки судьбы всегда не к добру. Если случалось кому-то отличиться на охоте или быстро разбогатеть, так все и судачили, что скоро либо амбар сгорит, либо первенец у него умрет. Иногда поверья и домыслы бесследно тонули в яде злых языков, но иногда и сбывались недобрые предсказания. Котя поежилась:

— У нас… Где же это видано, чтобы девица с молодцем рядом жила в общей избе.