Инноминаты: Медный кубок
Шрифт:
Коридор, тёмный и длинный как тоннель. И что там в конце? Ах да, свет. Холодный лунный свет. Он тянет свои бледные лапы с кухонного окна сюда, в коридор. Надо идти. Ноги едва переставляются.
Клац! Клац-клац!
Выключатель не работает. Похоже лампочка перегорела. Ладно. Пусть так. Вода ледяная. Хоть умыться бы.
Полотенце. Да где ж оно? Шарю руками по кафельной стенке. Пусто. Может, на стиральной машинке? Шарк-шарк ладонями по гладкой крышке.
А это что? Какой-то… Горшок?! В пальцы вонзились мелкие иглы. Кактус?! Откуда?! Здесь?! Бежать! Я побежал, собирая на голову и плечи дверные
Бух!
Я плюхнулся на упругую поверхность, вдохнув носом пыль, набившуюся в ворс. Чихнуть бы. Да что-то совсем дурно. Тошнит. В голове словно прибой бьётся.
Что за звук? Разговор?
«После поговорим. Я сказал: «после»!» – рявкнул кто-то, выдёргивая из ватного состояния болезненной полудрёмы.
Чик-чирк-чик-клац
Кто-то отпёр входную дверь. Медленно с шорохом открыл её, но не вошёл. Кто? Лариса? Зачем? Ах да, мы же не договорили…
С трудом поднявшись, я направился в коридор. Входная дверь качнулась и распахнулась окончательно. В квартиру ввалился мужчина в плаще точно таком же, как у меня. Вторженец сбросил с ног ботинки, и они разлетелись по коридору. Качнувшись из стороны в сторону, он стянул с себя плащ и повесил на крючок. На мой крючок!
Я с негодованием смотрел в спину наглого вторженца, пока тот шагал в кухню. Весь его облик искажался и дрожал передо мной, как в пламени свечи. Слабость не давала наброситься на непрошенного гостя. Я лишь медленно тащился следом, опираясь рукой на стену. Дрожь пробивала каждый мускул. Вот и кухня.
Вторженец достал из холодильника банку пива, открыл её и, попивая, встал у окна. Пошаркав рукой по подоконнику, он вытащил из угла горшок со злополучным кактусом. Мгновение, и вот уже его пальцы тянут за скукоженный увядший бутон. Какая знакомая ситуация.
Вторженец развернулся ко мне лицом…
Семён Семёнович
– Семёныч, погоди. Разговор есть, – высокий широкоплечий опер нагнал Семёна в коридоре. А ведь он уже собирался идти домой. Так не хотелось сегодня встревать во что-то.
– Чего приключилось, Вадим? – нехотя поинтересовался у него майор.
– Есть у меня к тебе вопросик один. Подбрось до метро. Обсудим. Ты же на машине?
– На машине, – согласился Семён Семёнович, невольно кивнув. Опер среагировал моментально, с подозрительной радостью сказав: «Отлично! Пошли?».
По дороге выяснилось, что приятель Вадима занимался делом Шаховой. И тут оказывается, что какой-то следак из другого района суёт в него свой нос. И вроде ничего такого, но гаденький осадочек у Семёна всё-таки выпал. Получалось, что ни за что, ни про что лишил хорошего человека покоя. И тот не придумал ничего лучше, чем по-дружески разведать у Вадима, чем вызван интерес к аварии Шаховой.
– Зря беспокоится, – Семён Семёнович одной рукой вынул из своей папки-портфеля листок с портретом рыбоглазой девушки.
– Пропавшая, – пояснил он, показывая рисунок Вадиму. – Поисками занимается одна фирма, специализирующая на поиске людей.
– Частные детективы? – хмыкнул Вадим, разглядывая портрет.
– Похожа на погибшую Шахову. Я бы сказал одно лицо. К тому же пропавшая тоже страдала от сахарного диабета.
– А имя у неё есть?
– Приехали, – Семён Семёнович сделал вид,
что не услышал вопроса. – Пускай твой приятель не переживает…– Так звать пропавшую – как? – Вадим не попался на уловку.
Семён Семёнович уже собирался сказать: «Акулина», как случилось нечто странное. Папка-портфель мирно торчащая между сиденьями вдруг свалился под ноги оперу. Вадим потянулся чтобы поднять упавшую вещь и замер, что-то разглядывая. У него в руках появилась белый файл. Семён Семёнович мог поклясться, что такого в его портфеле не было и быть не могло.
– Акунина Акулина Аку… – прочёл Вадим, спотыкаясь на каждом слоге. – Это прикол такой? Шутка? Где здесь хотя бы ударение ставить?
Опер начал перебирать наброски Семён Семёновича, которые тот делал по памяти. К делу, так называемой Акулины, они отношения не имели. Или казалось, что не имели. И вообще откуда всё это взялось, да ещё в таком виде? Вадим вытащил какой-то исписанный листок и, читая явно по диагонали, забормотал:
– Так, документов нет. Травма головы. Ясно. Потеря памяти. Допустим. Диабет. Хм. Предполагаемый круг знакомых.
За окном автомобиля расплывающимся пятном на ограждении сидел белый голубь. Люди шли мимо него, не обращая внимания.
– Можно я это возьму? – едва расслышал Семён Семёнович, выныривая из некого ступора.
– Я верну, – начал уверять Вадим.
Упрямец. Весь вид опера говорил о том, что уступать он не намерен.
– Хорошо. Верни только в сохранности, – сдался Семён. – Правда твоему приятелю этот материал вряд ли пригодится.
– На неделе занесу. Самый край в будущий четверг вечером, – с жаром отозвался Вадим. – Спасибо, что подвёз. Бывай!
Стукнула дверца автомобиля. Семён Семёнович глянул на ограждение, где до этого был голубь. Пусто.
– Поехали, – Алистер уже сидел на заднем сиденье, приглаживая торчащие во все стороны седые вихры. Стариком он не выглядел, скорее наоборот. Дерзкий мальчишка. Тощий, что голодная смерть. И взгляд жутковатый… Чёрные вороньи глазёнки зловеще поблёскивали, вызывая суеверный страх в душе Семён Семёновича. По ним сложно было понять, куда именно смотрит Алистер.
– Ну чего таращишься, как варёные окуньки на тарелке? – огрызнулся он, ёрзая на пассажирском сиденье, словно чувствовал дискомфорт.
– Ты файл подбросил? – трогаясь с места, поинтересовался Семён Семёнович. Ему хотелось знать, настоящие ли там документы или временная иллюзия. Если последнее, то как долго ворона собирается морочить людям голову.
– А то ж, – хмыкнул Алистер. – От тебя шевеления, как от того покойника. Фаанг рвёт и мечет, а тебе хоть бы хны. Ссы в глаза, всё божья роса.
«Раскаркался», – Семён Семёнович лишь дважды видел человеческую форму Алистера и успел составить мнение о нём, как о деревенском Кулибине 13 или ком-то вроде сказочного Левши. Оба раза парень что-то увлечённо мастерил.
13
И.П. Кулибин – знаменитый русский механик-изобретатель, выходец из мещан. При жизни его называли «нижегородским Архимедом». После смерти фамилия стала нарицательной, называя им талантливых механиков-самоучек.