Иноземец
Шрифт:
Копченое мясо. Не в сезон. Благослови их, Господи.
— Мы ведь никогда не знаем, сколько будет гостей, — объяснял Джинана с абсолютно прямодушным видом. — И мы просто в ужасе, если вдруг не хватает.
— Джинана-нади, вы спасаете мне жизнь.
Джинана был очень улыбчив, очень доволен, что нашел решение, и перед уходом поклонился два раза.
После чего Брен посвятил оставшуюся часть дня кораблям-призракам и беспечным капитанам траулеров, которые решались курсировать вблизи берегов Мальгури в шторм. Говорили, что перед бедой звонит колокол.
Но сейчас вместо колокола послышался звук открываемой двери, в гостиной зачавкали мокрые сапоги и в кабинет
— Я поужинаю с вами, нади.
Брен захлопнул книгу и хотел было сказать, что в большинстве случаев люди ждут, пока их пригласят, что ему надоела бесцеремонность и еще больше надоело, черт побери, что его обходят стороной, игнорируют, а если заговаривают, то обращаются с ним, как с капризным ребенком.
— Рад буду иметь компанию, — проговорил он и постарался убедить себя, что действительно рад возможности поговорить с кем-то. — Скажите Джинане, чтобы приготовил второй прибор… Чжейго тоже придет?
— Чжейго в дороге, она едет в Шечидан, — донесся голос Банитчи уже из спальни — он направился в сторону помещений для слуг и ванной комнаты. Она вернется завтра.
Брен даже не спросил, зачем. Не спросил, почему решили отправить самолет в самую грозу (вторую уже с полудня), — вероятно, это был самолет айчжи, который может прилетать и улетать когда угодно. Банитчи исчез в заднем коридоре, и через некоторое время Брен услышал шум воды, напускаемой в ванну. Нагреватель, должно быть, еще включен. А Банитчи-то не пришлось дожидаться, пока согреется вода.
Сам он снова вернулся к призрачным колоколам и беспечным жертвам, к целым экипажам судов, обреченных на прихоти печально известной фортуны Майдинги, которая всегда питалась несчастьями людскими, когда в Мальгури находился айчжи.
Вот об этом говорила книга; и атеви, которые не верили во всемогущих богов, которые считали, что вселенная и ее квази-божественные силы управляются Фортуной и Случаем, бачжи и начжи, верили по крайней мере, что начжи может передаваться от одного лица другому — или верили в такое прежде, пока не стали современными, циничными и просвещенными, пока не поняли, что превосходящая огневая мощь может перераспределить удачу в пользу лиц, совершенно того не заслуживающих.
Он просидел до самого вечера в купальном халате, обнаруживая все новые растертые места в самых интимных областях тела. Он не желал двигаться, а тем более переодеваться к ужину, рассудив, что если Банитчи сам себя пригласил к столу, то Банитчи наверняка сумеет стерпеть его неофициальный наряд.
Сам Банитчи появился в кабинете, одетый в черную рубашку, брюки и сапоги — чуть-чуть более прилично, чем Брен, но лишь чуть-чуть, — без пальто, а с косички на спину еще капала вода.
«Пайдхи-чжи», — сказал Банитчи с поклоном, а Брен сказал: «Выпейте», поскольку баловал себя предобеденной рюмочкой из собственных запасов, гарантированно безопасных. Но у него была с собой бутылка «Димаги», которого он не мог пить без головной боли, а порой и более серьезных последствий, — он допускал, что «Димаги» совершенно великолепен, поскольку это был подарок самого Табини, — вот этого удовольствия он и налил гостю щедрой рукой.
— Нади, — сказал Банитчи со вздохом и пригласил сам себя сесть в кресло лицом к Брену.
— Итак? — Спиртное обожгло рассеченную губу. — Кто-то убит. Это был тот самый, что вломился ко мне в спальню?
— У нас нет уверенности, — отозвался Банитчи.
— Но не отбившийся от стада турист.
— Вообще не турист. Профессионал. Мы знаем, кто он.
— Но намерение все еще не зарегистрировано?
— Самый
тревожный аспект во всем деле. У этого человека имелась лицензия. Он мог очень много потерять, взявшись за эту работу. Его бы вычеркнули из списков, лишили профессиональных привилегий, его наставники были бы опозорены. Это не пустяки.— Тогда мне жаль его наставников, — сказал Брен.
— Мне тоже, нади. Это ведь и мои наставники.
Стоп. Приехали. Банитчи и этот неизвестный были как-то связаны? Коллеги по учебе?
— Так вы с ним знакомы?
— Мы часто встречались, в обществе.
— В Шечидане?
— Он — сын достопочтенных родителей. — Банитчи отпил глоток и уставился в огонь. — Чжейго сопровождает останки и везет рапорт в Гильдию.
Не самый хороший день, решил Брен, и разыгравшийся было к ужину аппетит пропал полностью. Банитчи разглядывал его мрачно, без всякого выражения — Брен не мог прочитать этот взгляд: ни мнения Банитчи, ни того, какие обязательства Банитчи перед Табини идут вразрез с обязательствами перед Гильдией или этим человеком, ни того, в чем сейчас его ман'тчи.
— Мне очень жаль. — Ничего лучшего Брену не пришло в голову.
— Вы имеете право на возмездие.
— Я не хочу возмездия. Мне никогда не была нужна эта вражда, Банитчи.
— Вражду они уже получили.
— С вами? — Брена охватило отчаяние. Желудок сжался. Зубы заныли. И сидеть было больно. — Банитчи, я не хочу, чтобы вы или Чжейго пострадали. Я не хочу, чтобы кого-то убили.
— Зато они хотят. Это совершенно ясно. Если профессионал согласился с ними до такой степени, чтобы нарушить законы Гильдии, — значит, из-за ман'тчи, нади. Вот это нам надо выяснить — кому принадлежал его ман'тчи. Это единственное, что могло дать ему мотив.
— И если ваш ман'тчи принадлежит Табини?..
Банитчи ответил не сразу. Наконец сказал, серьезно и мрачно:
— Значит, они крайне неразумны.
— А не можем мы арестовать их? Они ведь нарушили закон, Банитчи. Разве нет у нас возможности остановить их через суд?
— Это было бы очень опасно, — нахмурился Банитчи.
Потому что не остановит их, понял Брен. Это не может легально остановить их, пока не будет вынесен приговор в мою пользу.
— Им вполне достаточно сослаться на оскорбление, — продолжал Банитчи, — или на деловые интересы. А что вы можете сказать в свою защиту? Никто не понимает ваших ассоциаций. И у суда вряд ли найдутся средства их выяснить.
— А мое слово ничего не стоит? Мой ман'тчи принадлежит Табини, как и ваш. Уж это-то они должны знать.
— Но не знают, — возразил Банитчи. — Даже я не знаю этого с абсолютной уверенностью, нади. Я знаю только то, что вы мне говорите.
Брен ощутил страшный холод, полное одиночество. И гнев.
— Я не лжец. Я не лжец, Банитчи! Я не стал бы в течение пятнадцати лет состязаться с лучшими нашими людьми за право приехать сюда и врать вам.
— В течение пятнадцати лет…
— Чтобы меня послали в Шечидан. Чтобы получить этот пост. Чтобы переводить для атеви. Я не лгу, Банитчи!
Банитчи смотрел на него в долгом молчании.
— Никогда? Я думал, в этом и состоит работа пайдхи.
— Нет, не в этом.
— Но как же мы можем различить? Когда вы лжете?
— Не различайте. Просто выясните, кто его нанял.
— Никакой контракт не мог бы вынудить его на такие действия.
— А что могло?
На этот вопрос Банитчи не ответил. Банитчи только молча смотрел в огонь.
— Что могло, Банитчи?
— Нам не узнать мыслей покойника. Хотел бы я, чтобы Сенеди оказался не таким метким.