Инвестиции в семью

Даже если он будет продолжать в таком же духе, я всё равно не уеду, не оставлю его одного. А потом, когда он выздоровеет, буду действовать по обстоятельствам. Нельзя принимать важные решения под влиянием эмоций. Мы через это уже проходили, и ничего хорошего из такого подхода не получилось.

Влад молчит. Я знаю, что он боится. Любой, даже самый сильный человек испугался бы вдруг оказаться в кромешной темноте.

– Мила… А если окажется, что операция не помогла? – его рука сжимает мою, голос полон отчаяния.

– Значит, я стану твоими глазами… Как ты всегда говоришь? Не дрейфь, прорвёмся.

– Я не хочу, чтобы ты гробила свою жизнь рядом с инвалидом! Ты представляешь, как я при этом буду себя чувствовать? Я не приму от тебя такую жертву!

Мне стоит большого труда взять себя в руки и строгим голосом заявить:

– Стоп! Влад, прекрати каркать! Профессор сказал, что операция прошла успешно. Давай подождём, когда снимут повязку… – последняя фраза звучит жалобно.

Мне так больно за него… Я не меньше его беспокоюсь, чем всё это закончится… Ещё и реву постоянно, и Влад наверняка это замечает. Недаром говорят, что у слепых обострены другие чувства.

– Мила, я прошу тебя… Уйди сейчас. Если ты со мной из жалости, то уйди. Я пойму, мне так будет легче. Лучше сейчас, чем потом…

– Нет, – наклоняюсь к нему и шепчу на ухо. – Даже не думай, тебе не удастся от меня избавиться.

– А если меня посадят? – спрашивает неуверенно, этого он тоже панически боится. – Если погибли люди, то могут дать много лет…

– Думаю, твой отец сделает всё, чтобы этого не допустить. Но если не получится… Значит, буду носить тебе передачи.

Неизвестно, как далеко заведёт этот разговор, но когда воздух уже искрит нашим общим отчаянием, открывается дверь, и в палату бодрым шагом входит Вайнштейн. Я так удивлена, что не сразу нахожу слова, чтобы поздороваться.

– Господин Розовский, как вы тут? Как самочувствие и настроение? – спрашивает Роберт вместо приветствия. – Что врачи говорят? Когда планируете вернуться в строй?

Влад приподнимается, я торопливо регулирую кровать и поправляю подушки, помогая мужу сесть.

– Неизвестно пока, – бурчит недовольно.

Этот пожар уничтожил и разрушил слишком много, в том числе и надежду на привлечение инвестиций и реорганизацию завода. Нечего больше реорганизовывать…

Визит Вайнштейна крайне некстати, поскольку подливает масло в огонь и напоминает о несбывшихся надеждах. И без него настроение на отрицательной отметке.

– Как вы договор подписывать будете? – Роберт разглядывает аппаратуру, к которой подключён Влад, как будто разбирается в показателях.

– Какой договор? – хрипит муж.

– Как это какой? Который мы с вами обсуждали. С меня деньги сейчас, с вас – реформа химзавода и прибыль в будущем, надеюсь не очень далёком, – говорит как ни в чём не бывало.

Он серьёзно? Или это такая неудачная шутка?

Я отодвигаюсь в сторону, чтобы Роберту было удобнее общаться с Владом, но всё также крепко держу мужа за руку. Чувствует ли он мою поддержку? Нужна ли она ему? Мне это неважно. Изо всех сил транслирую ему мысль: я буду рядом, что бы ни случилось.

– Роберт, вы наверняка знаете, что один из цехов недавно сгорел и завод остановил производство, – голос мужа дрожит, ему больно говорить о случившемся.

– Конечно, знаю. И группа моих экспертов и криминалистов уже приступила к расследованию. Ваш отец любезно позволил им работать вместе с его людьми.

– Но…

– Сейчас вам деньги понадобятся ещё больше. Как только будут собраны доказательства намеренного поджога, найден виновный и получено разрешение на возобновление работы, можно будет приступать к восстановлению и реализации ваших планов. Иногда нет смысла латать старые дыры, а гораздо целесообразнее снести всё под корень и построить с нуля заново.

Старик говорит быстро, чётко выговаривая каждое слово. Он абсолютно уверен в своей правоте.

– Вы думаете, что был именно поджог? – хотя половина лица Влада закрыта повязкой и я её не вижу, готова поспорить, что его глаза загораются азартом.

– Подождём результатов, но этот вариант не исключён.

Он говорит обтекаемо. А я знаю, что такие люди слов на ветер не бросают. Ещё и команду экспертов нанял, чтобы помочь Розовским. Ему точно что-то известно…

– Так что с договором? Мои юристы внесли несколько правок в ваш вариант. Я оставлю Эмилии, пусть она вам на досуге почитает. А я буду ждать вашего решения.

– Я… Спасибо. Да, я обязательно всё изучу. У моего отца, Романа Розовского, генеральная доверенность. Он подпишет. Я не знаю, смогу ли когда-нибудь… – голос срывается и дрожит.

– Ну-ну, парень, не раскисай раньше времени, – Роберт улавливает интонации и правильно трактует настроение мужа. – Всё у тебя получится, просто нужно время.

Для Влада поддержка Вайнштейна сейчас – лучший и совершенно неожиданный подарок.

Старик ещё немного сидит и болтает о какой-то ерунде, а потом уходит…

– Мила, что это было? – спрашивает муж. – Он и вправду оставил тебе договор?

Достаю листы из папки и начинаю читать…

Глава 34

Перечитываю выделенные места в договоре по несколько раз. Влад просит ещё и ещё. Я знаю: детали очень важны, а на слух информация воспринимается куда хуже, чем глазами. Ему нужно всё правильно понять и тщательно запомнить, чтобы проанализировать и принять решение.

– Хорошо, спасибо, – муж останавливает после очередного прочтения. – Теперь сфотографируй и перешли папе, пусть юристам отправит. Только включи на телефоне режим для документов, чтобы все правки были хорошо видны.

Пометки не рукописные, но Влад этого не знает, а потому волнуется. Не спорю, делаю всё, как он просит.

После ухода Вайнштейна муж немного успокоился, и мне бы хотелось продлить это состояние подольше. Пусть переключится на контракт, обдумает новые детали, вытеснив хотя бы на время грустные мысли.

Это и правда работает. Влад подолгу разговаривает с отцом, Ритой, юристами и руководителями отделов. Новость о том, что у них появился реальный шанс получить финансирование на восстановление и реорганизацию завода, вдохновила всех. Этот энтузиазм оказывает своё благотворное влияние на Розовского. Вероятно, мысли, что не всё потеряно, служат для него самым действенным лекарством.

Впрочем, со мной он по-прежнему держится холодно. Всё пытается сделать сам, отталкивает, когда хочу помочь. Выгоняет из ванной и даже пытается левой рукой вслепую бриться, благо электробритва не может его поранить.

Сердце обливается кровью, когда наблюдаю, как он выдавливает пасту на зубную щётку… Двумя руками зрячему человеку это действие кажется элементарным, практически механическим. Но Владу оно даётся очень непросто, а мою помощь он напрочь отвергает. Каждый раз кричит:

– Мне не нужна нянька! Если ты хочешь быть моей женой, то будь ею! А нянчиться со мной не смей! – и с грохотом захлопывает дверь перед моим носом.