Иоанна I
Шрифт:
Иоанне пришлось в первый же год своего правления преодолевать семейную междоусобицу, международные интриги и едва не начавшуюся гражданскую войну, что было бы непосильной задачей для любого нового правителя, тем более для того, кому было всего семнадцать лет. Но брак Марии, при всех его глубоких политических последствиях, оказался лишь прелюдией к еще большим неприятностям. Менее чем через две недели после официального признания Иоанной брака Марии в Неаполе неожиданно возникла проблема еще большего масштаба. 25 июля 1343 года в столицу торжественно въехала процессия из четырехсот венгерских дворян, рыцарей и придворных, сопровождаемых толпой слуг и большим обозом. Возглавляла эту грозную делегацию свекровь Иоанны, вдовствующая королева Венгрии, Елизавета.
Внезапное обрушение Елизаветы на сына и сноху было вызвано тревожными сообщениями об ухудшении политической обстановки в Южной Италии. Папа еще не пересмотрел условия завещания Роберта Мудрого в пользу Андрей, несмотря на сильное давление со стороны Венгрии. Королева-мать понимала, что эта нерешительность в сочетании с очевидным влиянием кардинала Талейрана, проявившимся в браке Марии с Карлом Дураццо, была признаком того, что коронация ее сына отнюдь не гарантирована. Придворные
86
Engel, The Realm of St. Stephen, p. 156.
Почти с того самого момента, как она ступила на итальянскую землю в порту Манфредония на побережье Адриатического моря, королева-мать знала о том, какой непрочное положение занимает ее сын в Неаполитанском королевстве. Когда Андрей из вежливости поехал в Беневенто, чтобы сопроводить мать в ее гостевые покои в Кастель-Нуово, жена его демонстративно не сопровождала. Вместо этого Иоанна, одетая в официальные государственные одежды с короной на голове, как подобает государю, встречающему официального иностранного сановника, приняла свою свекровь несколько дней спустя у Соммы, недалеко от столицы. Это полностью отражало повседневную жизнь королевской четы. За исключением важных государственных церемоний и религиозных праздников, Андрей почти никогда не видел свою жену. Они путешествовали раздельно и если, например, он уезжал в Салерно, то она отправлялась в Резину, молились в разных церквях, ездили на прогулки с разными людьми. Даже когда семейные обязательства требовали совместного визита, как, например, когда в начале лета заболел Роберт Тарентский, Андрей интересовался здоровьем кузена 26 июня, а Иоанна ждала до 30 июня. О количестве ночей, проведенных парой вместе, сведений нет, но, скорее всего, после первой консумации брака Иоанна посчитала, что выполнила свой долг, и постаралась держать своего господина и повелителя на расстоянии в этом, как и во всех других делах, насколько это было возможно. Есть свидетельства, что Андрею приходилось предварительно спрашивать разрешения, чтобы войти в спальню жены.
Отсутствие близости не было единственной особенностью их отношений. Хотя все в Неаполе, включая Иоанну, называли Андрей "королем" (уловка, призванная убедить венгров в том, что все так, как должно быть), было ясно, что на самом деле он таковым не является. Он никогда не был официально коронован, и к этому моменту не представлялось вероятным, что он вообще будет коронован. Андрей не был связан с правительством и, похоже, не был обременен какими-либо обязанностями, даже в том, что касалось расходов. Иоанна оплачивала содержание его двора, вплоть до покупки ножей для кухни и розового мыла. Она покупала ему рубашки и дублеты и оплачивала его поездки на море. Он был обязан ей за серебро, которое носил в кошельке, и должен был отчитываться за свои траты всякий раз, когда превышал свое содержание. И все же до приезда матери нет никаких сведений о том, что Андрей как-то возражал против своего положения, и нетрудно понять, почему. В конце концов, ему было всего пятнадцать лет, у него был досуг, прекрасная одежда и быстрые лошади, и, он жил в королевстве, где было много возможностей для развлечений. Андрей вырос в тени Иоанны и к этому времени уже привык к своей роли.
Однако его мать приехала в Неаполь, чтобы изменить его положение. Сначала она пыталась действовать через Санцию, но та в это лето была больна и предоставила своей внучке-королеве разбираться со всем самой. Иоанна терпеливо выслушала нотации свекрови и не стала возражать ей, надеясь переждать нежданный визит. Аргументы Елизаветы, которые позже использовали ее посланники в Авиньоне, дошли до наших дней:
Нет ничего плохого в том, чтобы попросить Святого Отца официально присвоить ее мужу титул короля, который она уже неофициально использовала для него. Разве она [Иоанна] не согласилась с тем, что для блага королевства, а также для ее собственного спокойствия было бы предпочтительнее, чтобы ее муж помогал ей разделить бремя власти? Даже не задумываясь о гармонии супружеской жизни, есть проблемы, которые подданные предпочли бы решать с мужчиной, а не с женщиной; а если придется отражать врага, это будет больше делом мужа, чем жены. В конце концов, она [Иоанна] ничем не рискует, пригласив мужа возглавить королевство. Нужно лишь установить границы, за которые он не должен был бы заступать, и получить необходимые гарантии на этот счет [87] .
87
Leonard, La jeunesse de Jeanne I, tome 1, p. 265.
Внешнее проявление внимания Иоанны, однако, не обмануло ее свекровь. Вдовствующая королева понимала, что жена ее сына одобряет существующий порядок и не сделает ничего, чтобы расширить власть своего мужа в королевстве. Елизавета также не могла найти способ добиться от Иоанны уступок, договорившись с одной из других ветвей ее семьи. Королева-мать
вскоре пришла к выводу, что подкупать либо Таранто, либо Дураццо (или обоих) — пустая трата времени, поскольку одна из ветвей наверняка будет противиться тому, что поддерживает другая, независимо от того, насколько привлекательным будет финансовый стимул. Но в скором времени Елизавета все же нашла альтернативу. Вдовствующая королева отправила свои повозки с деньгами и мешки с золотом туда, где, как она знала, можно было получить выгоду за эти деньги, а именно к папскому двору в Авиньоне. Взятку сопровождала престижная делегация, в которую входили епископ, знатный венгерский граф и двоюродный брат Андрея дофин Вьеннский. Всем им Елизавета поручила убедить Папу короновать ее сына королем и наделить его хотя бы частью суверенных полномочий. Затем, убедившись, что сделала все возможное для продвижения интересов Андрея в Неаполе, королева-мать и остатки ее свиты отправились на несколько месяцев в Рим.Время для осуществления этой затеи не могло быть выбрано более неудачно. Венгерская делегация явилась в Авиньон со своими деньгами, жалобами и требованиями как раз в тот момент, когда Климент VI, решив, что объем корреспонденции, направленной к нему из Неаполя после смерти короля Роберта, стал его утомлять, взвешивал преимущества назначения специального легата в королевство. Привлекательность присутствия на месте событий представителя, уполномоченного действовать от имени понтифика и избавляющего Климента от необходимости лично отвечать на уговоры различных неаполитанских партий, была очевидна. Но с прибытием эмиссаров Елизаветы она стала непреодолимой. Еще одна партия жаждавшая быть услышанной, толпилась в залах и без того переполненного папского дворца, требовала аудиенции, излагала претензии, все из которых должны были быть должным образом зафиксированы и расследованы. В конце концов Климент поручил венгров своим кардиналам и сообщил о своем намерении назначить в Неаполь своего легата.
Эта новость была быстро доведена до сведения двора Иоанны. Перспектива того, что ее правление и королевство окажутся под угрозой из-за появления папского легата, который будет править вместо нее, была неприемлемой. Помимо унижения от того, что Папа публично лишит ее законной власти, существовала реальная угроза того, что легат, кем бы он ни был, нарушит хрупкий баланс сил, существовавший при неаполитанском дворе, в сторону ее мужа. И даже если этого не произойдет, Иоанна и ее подданные, по крайней мере, осознавали, что назначение легата приведет к значительным финансовым трудностям. Папские представители имели заслуженную репутацию тех, кто традиционно выкачивал как можно больше богатств королевства для своих личных нужд и нужд Церкви. Именно это часто было неофициальным мотивом их назначения. По этой же причине легаты вызывали отвращение, а их деятельность вызывали сопротивление по всей Италии. Поэтому 5 сентября 1343 года, после спешных консультаций с правящим Советом, Иоанна направила Папе официальное прошение, которое было представлено Святому престолу Уго дель Бальцо, при поддержке группы неаполитанских советников, включавшей двух графов и доктора гражданского права, с официальным протестом против назначения легата в Неаполитанское королевство, на том основании, что это нарушает первоначальное соглашение 1265 года между Карлом Анжуйским и папством. Такая опора на юридический прецедент полностью соответствовала политике предыдущей администрации. Иоанна знала, что, если бы при Роберте возникла аналогичная угроза его правлению, он поступил бы точно так же.
К сожалению, законность положения монарха в Средние века, каким бы прочным оно ни было, часто подрывалась особыми обстоятельствами, какими, несомненно, являлось выгодное предложение Елизаветы Папе. Иоанна также не могла предположить, насколько влиятельным окажутся венгерские деньги в ближайшие месяцы. Пословица гласит, что беда, когда она случается, не приходит одна. В случае с Иоанной это произошло в октябре, когда суперкомпании одна за другой начали терпеть крах.
Глава VI.
Папская политика
Законы денег так же неизменны, как и законы природы. Успешность коммерческого предприятия, будь то в XXI или в XIV веке, зависит от прибыльности его основного бизнеса, способности руководства адаптироваться к меняющимся условиям и доверия инвесторов или вкладчиков, причем первые два критерия обязательно влияют на третий. Крупнейшие из суперкомпаний, вынужденные из-за убытков, которые они понесли в неаполитанской торговле зерном, диверсифицировать свою деятельность в импорте английской шерсти, оказались в ловушке из-за постоянно растущей потребности Эдуарда III в средствах для продолжения войны с Францией. Высшее руководство этих компаний, которые были людьми самыми искушенных в финансовых операциях, каких только видел мир, отчаянно пыталось сократить свои обязательства перед английским королем. Их займы были фактически авансами под деньги, причитающиеся им от торговли, или под налоги или сборы, переданные им из королевской казны. Но на сбор налогов и сборов, причитающихся им от короны, у суперкомпаний уходило гораздо больше времени, чем на расходование займов Эдуардом, а когда займы были потрачены, он захотел получить еще.
Изменчивая политика флорентийского правительства в критический период с 1340 по 1343 год только усугубила трудности суперкомпаний. Завидуя растущей экономической мощи соседнего города Пиза, флорентийская коммуна захотела решить проблему, объявив этому городу войну, — дорогостоящее предприятие, финансирование которого компании Барди, Перуцци и Аччаюоли были вынуждены взять на себя. Когда в 1341 году война пошла не так как им хотелось, флорентийцы обратились за помощью к Роберту Мудрому, но старый король, озабоченный подготовкой очередного вторжения на Сицилию, не прислал затребованные войска. Это побудило правительство Флоренции, которое до этого момента всегда твердо стояло на стороне Неаполя и папства против гиббелинов, весной 1342 года обратиться к императору за военной помощью. Разгневанный Роберт в ответ на это арестовал активы суперкомпаний в Неаполитанском королевстве. Папа последовал его примеру, передав финансовые дела Церкви, которыми обычно занимались семьи Барди, Перуцци и Аччаюоли, другим, более мелким компаниям, чья политика была надежно про-гвельфской. Хотя Флоренция поспешила исправить свою ошибку, отменив посольство к императору и избрав нового лидера коммуны с безупречными гвельфскими симпатиями, дело было уже сделано. Те, кто вложил свои деньги в суперкомпании, требовали вернуть их назад.