Иоанна I

Обрадованная капитуляцией Людовика Тарентского, Иоанна активно и с энтузиазмом восприняла идею двойной коронации как средство стабилизации отношений с мужем и обеспечения безопасности и благополучия своего королевства. Больше всего она хотела официального признания своего наследственного права на правление, и как только этот вопрос был решен, она вызвалась сотрудничать с Людовиком в интересах реформ и единства государства. В этом поступке прослеживается и чувство справедливости, и практичность. Иоанна, должно быть, понимала, что Людовик Тарентский, как никто другой, способствовал возвращению ей родового права; он возглавлял ее армии и сделал повторное завоевание королевства венграми настолько трудным, что ее бывший деверь счел нужным согласиться на урегулирование путем переговоров. Королевство все еще нуждалось в Людовике, так как некоторые замки все еще находились в руках вражеских гарнизонов, и их нужно было убедить мирно сдаться. Также необходимо было пресечь преступную деятельность, такую как грабежи и разбои, и обезопасить границы от возможных вторжений.

Результатом такого непривычного политического согласия стал ряд перспективных эдиктов, изданных от имени королевы и будущего короля и скрепленных их печатями. Одним из наиболее разумных было провозглашение 7 апреля 1352 года всеобщей амнистии для тех подданных, которые сотрудничали с венграми или поддерживали их во время вторжения. Этот указ предусматривал не только полное помилование, но и возвращение всего имущества, конфискованного короной во время войны, — великодушное решение, которое снискало Иоанне и Людовику большую поддержку со стороны их бывших противников в королевстве. Однако вновь налаженное сотрудничество королевы с мужем не было настолько доверительным, чтобы она не приняла меры для своей защиты. Хотя Иоанна разрешила канцлеру королевства оставить у себя большую государственную печать, как это было принято, она настояла на том, чтобы ее личная печать хранилась в ее собственных покоях, чтобы ее не могли использовать против нее, что, возможно, свидетельствует о том, что Иоанна не забыла и тем более не простила прежнее предательство Людовика.

Остаток апреля был занят подготовкой к коронации. Мероприятие было задумано с размахом, чтобы оно могло соперничать с празднествами, устраивавшимися при дворе во времена Роберта Мудрого, когда зрелища намеренно использовались как средство утверждения политической легитимности. Приглашения были разосланы с курьерами союзникам из таких далеких мест, как Прованс, Сиена и Флоренция. Были созваны знатные семьи из всех уголков королевства. Высокопоставленные синдики и церковники должны были обязательно присутствовать. Папа прислал специального эмиссара, чтобы провести церемонию от его имени. Иоанна и Людовик просили, чтобы церемонию провел кардинал, но Климент, опасаясь вновь вызвать гнев венгров слишком явным пристрастием по отношению к Неаполю, отправил вместо него архиепископа Браги. Одобрение Церкви выразилось в быстром прибытии прелата к неаполитанским берегам, так что, в кои-то веки папскому представителю удалось приехать вовремя.

Проблемой стали финансы, так как королевская казна была почти полностью истощена войной, но это не сдерживало королеву в ее расходах. Население ожидало роскоши, и после долгих лет лишений Иоанна была полна решимости дать ее им. Она тратила щедро — более 5.000 флоринов только на драгоценности — и решила проблему, отправив счет за границу. 26 апреля королева подписала официальный приказ своему сенешалю в Провансе о выплате денег ее кредитору: "В связи с нашей праздничной коронацией, которая состоится в Пятидесятницу [середина мая]… мы должны двум флорентийским дворянам, в обмен на аванс в 4.371 флоринов и третью часть в других наших расходах, перечисленных ниже, а именно: двадцать восемь кушаков, украшенных серебром в различных узорах; туника из шелка расшитая жемчугом; два серебряных клинка, один из которых кинжал; сто пятнадцать ниток янтарных [четок] для Патерностера; два отделанных серебром седла для наших лошадей; кубок из хрусталя и серебра; двенадцать бочек пива; два посоха из серебра; десять золотых колец с жемчужинами; четыре золотых кольца с бриллиантами; тридцать девять перламутровых пуговиц, украшенных золотом и драгоценными камнями; двенадцать брошей, пригодных для ношения на груди, из золота и серебра; шесть красных полудрагоценных камней, три рубина, шесть изумрудов, семнадцать сапфиров и кольцо с жемчугом и сапфиром" [192] .

192

Ibid., p. 347. Подробности несчастного случая с Людовиком Тарентским и смерти Франсуазы, см. Panache, Historical Life of Joanna of Sicily, vol. 2, p. 17; и Leonard, La jeunesse de Jeanne I, tome 2, p. 359.

Церемония, которой в течение нескольких дней предшествовали праздничные народные забавы — конкурсы, поединки, игры и прочие веселые развлечения, — состоялась 27 мая 1352 года, в праздник Пятидесятницы. В качестве оказания чести Людовику коронационная служба была проведена в родовом дворце дома Таранто. Перед массовым собранием придворных и приглашенных гостей архиепископ Браги после официального благословения возложил короны сначала на голову Людовика, а затем Иоанны и помазал обоих святым елеем. Завершив религиозный обряд, король и королева уселись на свои троны и приступили к принятию оммажей от своих баронов. Только Мария, которая была так близка к тому, чтобы самой стать королевой Неаполя, но в результате этой церемонии и приоритета ее сестры вновь оказалась в неопределенном положении, отказалась повиноваться своей сестре и зятю. После возвращения в Неаполь она осталась без средств к существованию, а Людовик Тарентский, возможно, небезосновательно, учитывая ее к нему отношение и прошлое поведение, усугубил ситуацию, приказав заточить ее и ее детей в Кастель-дель-Ово, чтобы предотвратить дальнейшие интриги с венграми. В конце концов Климент заключил с Иоанной соглашение, по которому Мария добилась своего освобождения, согласившись принести оммаж за свои земли в ходе частной церемонии, проведенной в октябре.

За церемонией принесения оммажа последовало триумфальное шествие по улицам Неаполя, чтобы все горожане смогли увидеть это зрелище. По словам Маттео Виллани, во время парада произошел зловещий инцидент, который предвещал еще большую трагедию. Узкие улочки Неаполя были заполнены зрителями, что заставило лошадей, чьи украшенные драгоценностями уздечки держали конюхи, нервничать. Когда одна из дам кокетливо бросила Людовику Тарентскому букет цветов с балкона, на котором она находилась, лошадь короля внезапно шарахнулась, и Людовик был вынужден спрыгнуть с седла, чтобы избежать травмы. В этот момент корона слетела с его головы и разбилась на три части о булыжники мостовой. Это, естественно, было воспринято очевидцами происшествия как дурное предзнаменование, но Людовик просто посмеялся над этим и, взяв другую лошадь, как мог, скрепил корону, надел ее на голову и продолжил поездку вместе с Иоанной. Но суеверие все же победило и на протяжении всей оставшейся жизни королеве Неаполя было суждено никогда не испытывать радость, не сменяемой горем. Уставшая, но воодушевленная, Иоанна в сопровождении мужа вернулась вечером домой в Кастель-Нуово и застала придворный персонал в глубоком трауре: за время ее отсутствия двухлетняя Франсуаза, ее единственный оставшийся в живых ребенок и наследница трона, заболела неизлечимой болезнью и умерла.

За десятилетие, прошедшее после смерти деда, Иоанна пережила убийства, измены, гражданские беспорядки, смерть от мучительных пыток своей лучшей подруги и приемной матери, изгнание, суд над собой, чуму, войну, предательство и, наконец, мучительную потерю всех троих своих детей. Ее самопожертвование было сопоставимо только с ее решимостью одержать победу. Несмотря на все горести, ни один монарх в Европе не боролся за свое королевство так упорно, как королева Неаполя, и не добился столь убедительного успеха преодолев такие трудности.

Глава XII. Внешняя и внутренняя политика

Ничто в воспитании Иоанны не могло подготовить ее к проблемам, которые встретили ее по возвращении к власти. Чума, за которой последовали жестокое вторжение и многочисленные разрушения, вызванные затяжной войной, привели королевство в упадок. Статистика настолько ужасна, что не поддается воображению. За три месяца эпидемии погибла почти половина жителей столицы. Кроме того, треть городов и деревень королевства обезлюдели и были заброшены, особенно в низинах Апулии и Абруцци. Но такое происходило не только в Неаполитанском королевстве. Население Флоренции сократилось с 80.000 до 30.000 человек. В Пизе, в которой в начале века проживало около 50.000 жителей, в 1428 году насчитывалось менее 10.000 человек. Такая же ситуация была во всех крупных городах Европы, пострадавших от Черной смерти. "Возможно ли, — писал Петрарка, переживший чуму в Авиньоне, — чтобы потомки поверили в эти вещи? Ведь мы, видевшие их, вряд ли сможем это сделать" [193] .

193

Larner, Italy in the Age of Dante and Petrarch, 1216–1380, p. 265.

Тем, кому удалось выжить, пришлось столкнуться с лишениями, причиненными войной. Венгерская армия намеренно уничтожала дома и поля как для того, чтобы наказать лоялистов, так и для того, чтобы лишить оппозицию продовольствия и ресурсов. "Я нашел свои апулийские земли в плачевном состоянии и нищими, так что, не имея возможности собирать урожай, я должен был обеспечивать жителей, чтобы они не покинули их ради лучшей жизни в другом месте, — писал Никколо Аччаюоли в письме к одному из своих флорентийских родственников в 1352 году, — я по-прежнему должен тщательно следить за своими замками, так как недавно мы перенесли эту ужасную болезнь" [194] . Никколо не зря проявлял бдительность. Чума снова поразила Италию в 1362 году и еще раз в 1373-м, еще больше напугав жителей и снизив рождаемость. Столица королевства, Неаполь, не смогла восстановить прежний уровень населения в течение 150 лет.

194

Leonard, La jeunesse de Jeanne I, tome 2, p. 377.

Нищета и отчаяние порождали беззаконие в масштабах, превосходящих прежний уровень. С наступлением мира тысячи наемников, набранных венграми и неаполитанцами, оказались без работы. Привыкшие к возможности безнаказанно грабить находясь на службе того или иного монарха, они объединились в большие банды и продолжили мародерствовать ради собственной выгоды. Вольные компании, как стали называть эти преступные банды, захватывали горожан с целью получения выкупа, вымогали у городов и деревень деньги за защиту, обирали купцов и незадачливых путешественников.

Восстановление экономики в таких условиях было невозможно, поэтому одним из первых шагов Иоанны после коронации стало назначение нового верховного судьи и предоставление ему средств и полномочий для борьбы с преступниками. "В сопровождении 400 всадников, — сообщает Маттео Виллани, — он [верховный судья] разъезжал по всему королевству, преследовал преступников, приводил баронов и сеньоров к повиновению, настаивал на сборе налогов и следил за тем, чтобы феодальные обязанности выполнялись. Благодаря ему дороги стали свободными и безопасными" [195] . Боккаччо, писавший в 1362 году о Иоанне в своем трактате Знаменитые женщины (Famous Women), соглашается: "Если мы внимательно изучим ее владения, наше изумление будет равно ее славе, ибо это могущественное королевство из тех, которыми обычно не управляют женщины. Но гораздо большее восхищение вызывает тот факт, что характер Иоанны соответствует ее правлению, настолько хорошо она сохранила светлые традиции своих предков. Например, после того как ее увенчали королевской короной, Иоанна отважно взялась за дело и очистила от банд разбойников не только города и населенные пункты, но и горные области, отдаленные долины, леса и дикие места… И осада этих мест не прекращалась, пока их крепости не были захвачены, а находившиеся в них проклятые люди казнены. Ни один предыдущий король не был готов или способен сделать это" [196] .

195

Ibid., p. 373.

196

Boccaccio, Famous Women, p. 471.