Иоанна I
Шрифт:
Нам пришлось искать зерно для пропитания во Фландрии, Бургундии, Испании, и, что еще более неприглядно, у турок и на островах сарацин. Мы получили больше милосердия от иностранцев и неверных, чем от Церкви! Пока мы изнемогали от голода, церковники положила глаз на наш город и на всю Тоскану… Они провели коллоквиум и наняли роту солдат, чтобы они нам досаждали. Таким образом они готовились к нашему уничтожению… В течение одного дня [банда Хоквуда] была реорганизована в так называемое "общество" и направлена в Тоскану [345] .
345
Caferro, John Hawkwood, pp. 169–170.
Вдохновленное флорентийской риторикой, которая характеризовала текущий конфликт как героическую борьбу за свободу, а не как месть за прошлые обиды, восстание вскоре распространилось и на папские владения. Один за другим города Перуджа, Витербо, Орвието и Болонья изгоняли своих легатов и присоединялись к антипапской лиге. С каждым новым перебежчиком Флоренция становилась все смелее, и, несмотря на постоянные усилия Иоанны, шансы на дипломатическое урегулирование падали. Именно на фоне этой эскалации
Его звали Оттон, герцог Брауншвейг-Грубенгагенский. Ему было пятьдесят пять лет против сорока девяти Иоанны, он был опытным военачальником и государственным деятелем, приехавшим в Пьемонт из Германии за дюжину лет до этого и поступившим на службу к своему кузену, маркизу Монферратскому. В 1372 году, после смерти кузена, Оттон был назначен опекуном старшего сына маркиза и тем самым взял на себя ответственность за защиту наследства ребенка от посягательств семьи Висконти, стремившейся к территориальным приобретениям в Пьемонте. Впоследствии герцог блестяще проявил себя в войне Папы против Милана, удержав важный город Асти во время длительной осады, что побудило Григория написать о "нашем дорогом сыне и благородном господине Оттоне, герцоге Брауншвейгском, потомке императорского рода Оттона Саксонского, а также кузене нашего дорогого сына и благородного господина Джованни, маркиза Монферратского [женатого на сестре Хайме Майоркского], армии которого он вел и продолжает вести с большой энергией… которого все знают как самого доблестного, величественного и благородного, способного обеспечить иностранную помощь, хотя и не благодаря своей личной силе, а своему благоразумию и сочувствию" [346] . На герцога Брауншвейгского внимание королевы обратил Никколо Спинелли, который лично знал германского полководца по своему недавнему участию на полях сражений в Северной Италии и рекомендовал союз с ним как средство, позволяющее закрепить неаполитанский контроль над Пьемонтом и заполучить талантливого полководца для защиты королевства.
346
Leonard, Les Angevins de Naples, p. 439.
Будучи довольно мелким германским владетельным князем, Оттон значительно уступал королеве в ранге. Но у Иоанны не было иного выбора, кроме как снова выйти замуж, ведь если бы она оставалась незамужней, то привлекла бы к себе навязчивое внимание многих женихов, некоторые из которых явились бы во главе вооруженной свиты, что подвергло бы королевство ненужному риску. Но то, что королева была готова рассмотреть кандидатуру супруга, который был настолько ниже ее по положению, представляло собой победу прагматизма над традиционным средневековым предпочтением престижной родовитости. К тому времени королева уже имела достаточно опыта общения с молодыми знатными принцами, которые, несмотря на обещания, пытались покуситься на ее прерогативы, запугивая и заставляя подчиняться. Слово Спинелли имело для Иоанны большой вес, и она смирилась с необходимым браком с герцогом Брауншвейгским, ради блага королевства. О коронации ее нового мужа как короля не могло быть и речи, поскольку неаполитанцы никогда бы не приняли в качестве государя чужака столь низкого ранга. Папа намекнул на это, обращаясь с общим воззванием к жителям, рекомендуя им принять весть о новом браке Иоанны "с радостью" и требуя, чтобы они "почитали его как истинного мужа королевы" [347] . 28 декабря 1375 года Иоанна и Оттон сочетались браком по доверенности. Три месяца спустя, 25 марта 1376 года, герцог Брауншвейгский прибыл в Неаполь и, согласно Chronicon Siculum, "в ту же ночь переспал с королевой" [348] .
347
Ibid., p. 450.
348
Ibid.
Оттон оказался самым верным и готовым к сотрудничеству из всех мужей Иоанны. Он никогда не вмешивался в ее правление и не пытался отобрать у нее власть. Во время их бракосочетания королева милостиво пожаловала своему новому супругу обычный титул герцога Калабрийского, а также даровала ему принципат Таранто. Благодарный за это и осознавая, каким поношениям подверглась его жена, выйдя за него замуж, Оттон неустанно трудился и сражался за интересы королевы. (Флорентийцы, надеясь спровоцировать вмешательство Венгрии, в письме Людовику Великому, жаловались на этот неравный брак и обвиняли Иоанну в том, что она "унижает Италию, смешивая кровь славной Анжуйской династии с отвратительной кровью германского принца" [349] ). Если бы Оттон был ее мужем с самого начала, королева Неаполя могла бы избавить себя и свое королевство от многих потрясений.
349
Ibid.
Зимой, пока шли переговоры о ее браке, конфликт между Григорием и Флоренцией продолжал обостряться. Бракосочетание Иоанны едва успело совершиться, как 31 марта 1376 года Папа издал буллу, наложившую на флорентийцев интердикт, одновременно потребовав изгнать их из всех государств, лояльных Церкви, и конфисковать их имущество. Последняя мера, направленная на подрыв флорентийской экономики, оказалась чрезвычайно эффективной. "Мало кто из государей мог устоять перед соблазном обогатиться за счет конфискованного имущества флорентийцев, получив при этом похвалу за послушание своему духовному владыке" [350] , — отмечает более поздний историк. Кардинал Лиможский писал, что "ни один флорентиец не смеет оставаться в королевстве [Франция], а все их товары конфискованы; то же самое было в королевствах Англии, Испании, Шотландии, Арагона, Португалии, Наварры и во Фландрии" [351] . Иоанна также обеспечила исполнение папского требования, выселив многочисленных флорентийских купцов, находившихся в границах королевства, и конфисковав их деньги и имущество. Даже Людовик Венгерский подчинился приказу Григория.
350
Brucker, Florentine Politics and Society, p. 311.
351
Ibid.
Решив
вернуть утраченные в результате восстания папские владения и привести Флоренцию к покорности, Папа не ограничился традиционным духовным оружием, имевшимся в его распоряжении. В мае он обязал Роберта Женевского начать войну против мятежной Итальянской лиги. Роберт, которого Григорий возвел в кардиналы в 1371 году, был племянником Ги Булонского и вскоре стал одной из самых противоречивых фигур своей эпохи. О его внешности имеются самые противоречивые сведения. Итальянские хронисты, настроенные резко враждебно, утверждали, что кардинал был горбуном; другие же сообщают, что он был просто хромым и косоглазым. Те же, кто поддерживал его, утверждали, что, как и его старший брат Аймон Женевский (неудачный жених старшей племянницы Жанны), Роберт был "красив и хорошо сложен" [352] . Однако в отношении его характера разногласий не было: кардинал Женевский был общепризнанно хоть и культурным, но очень властным и высокомерным человеком. Когда в 1373 году его могущественный дядя скончался, Роберт принял от Ги эстафету лидерства среди французских кардиналов в Священной коллегии.352
Tuchman, A Distant Mirror, p. 321.
В ответ на флорентийское восстание Роберт с одобрения Григория набрал армию из бретонских наемников численностью около 10.000 человек и 20 мая 1376 года покинул окрестности Авиньона во главе этой устрашающей силы. Армия Церкви пересекла Альпы и медленно продвигалась в центральную Италию. Достигнув папских владений в Романьи, кардинал пополнил свою армию, вновь обратившись к услугам Джона Хоквуда и его Белой компании, и нанял его на службу Церкви за солидную сумму в 13.520 флоринов, выплаченную наличными. К этому времени папские силы были настолько подавляющими, что когда Григорий поинтересовался у одного из бретонских капитанов, считает ли он, что папские войска добьются успеха во Флоренции, наемник ответил: "А солнце туда заглядывает? Если да, то и я смогу" [353] .
353
Caferro, John Hawkwood, p. 188.
Но уже наступила осень, и не желая сражаться в холодную погоду, армия не пошла сразу на Флоренцию, а вместо этого наемники расположились на зиму у города Чезена, на восточном побережье Италии. Когда в ноябре закончились съестные припасы, Роберт Женевский разрешил армии занять в город, хотя Чезена не состояла к антипапской лиге. "Они вошли в город, — сообщает хронист из соседнего Римини, — где они пожирали, поглощали и выжимали все из мужчин и женщин" [354] . К февралю местным жителям это надоело. Произошел бунт, и несколько сотен наемников были убиты. В отместку папская армия под командованием и с явного одобрения Роберта Женевского устроила резню жителей Чезены, которая потрясла всю Италию. "Все — женщины, старые и молодые, больные, дети и беременные женщины были изрублены мечами на куски. Младенцев брали за ноги и разбивали их головы о городскую стену." [355] , — пишет хронист из Сиены. Всего было убито около 4.000 человек, и в итоге "в Чезене не осталось ни мужчин, ни женщин" [356] .
354
Ibid., p. 189.
355
Ibid.
356
Ibid.
Очевидно, даже такой человек как Хоквуд испытывал сомнения по поводу расправы над преимущественно безоружным гражданским населением. Сиенский хронист сообщается, что незадолго до резни между английским наемником и Робертом Женевским состоялся следующий разговор:
"Я приказываю вам войти в город и свершить правосудие", — сказал кардинал.
"Сэр, если вы пожелаете, я пойду и уговорю жителей, чтобы они сложили оружие и сдали его вам…", — ответил Хоквуд.
"Нет, — сказал кардинал, — я хочу крови и справедливости".
"Пожалуйста, подумайте еще раз", — запротестовал Хоквуд.
"Я приказываю вам так сделать", — сказал кардинал. [357] .
В этой атмосфере пропитанной враждой и ненавистью Григорий XI, решившийся наконец вернуть папский двор в Италию, отплыл в Рим.
Святой престол отплыл из Марселя 2 октября 1376 года на галерах, предоставленных в основном королевой Иоанной. События, предшествовавшие папскому отплытию из Авиньона, напоминали драму, связанную с предыдущим отплытием Урбана V. Снова король Франции отправил к Папе посольств во главе со своим братом Людовиком, герцогом Анжуйским, чтобы представить уже употреблявшиеся аргументы против переезда; снова встревоженные и напуганные кардиналы умоляли Святого Отца изменить решение; снова "пролилось много слез, причитаний и стенаний" [358] , когда папские придворные поднялись на борт кораблей и флот отчалил от причала. Неутешный, отец Григория, престарелый Гийом, граф де Бофор, в последнем акте отчаяния бросился на землю на пути своего сына, пытаясь его остановить. Но Папа, помня о недавней выступлении кардинала Орсини, одного из немногих итальянцев, членов Священной коллегии, сказал: "Кто когда-либо видел королевство, хорошо и мудрое управляемое в отсутствие государя? Несомненно, если бы король Франции покинул свое королевство и отправился в Грецию, его собственное королевство не было бы хорошо управляемым. Я не представляю, как может наступить мир в его владениях, если Папа не будет проживать в своей резиденции" [359] . Произнеся эти слова, Григорий перешагнул через распростертое тело своего родителя и продолжил путь.
357
Ibid., p. 190.
358
Mollat, The Popes at Avignon, p. 63.
359
Ibid., p. 169.