Иоанна I

Когда ее муж стал сенешалем, Филиппа тоже была вознаграждена повышением и назначена Марией Валуа опекуном своей дочери Иоанны, наследницы трона. В 1331 году, после смерти Марии, "Филиппа была удостоена чести стать матерью Иоанны" [36] . Хотя выбор Филиппы в качестве приемной матери был опять-таки необычным, но, возможно, учитывая обстоятельства, наиболее подходящим. Для пятилетней Иоанны, обездоленной потерей обоих родителей, Филиппа олицетворяла постоянство и заботу. Пожилая женщина была человеком, которого Иоанна знала с рождения. Филиппа хорошо знала детские причуды принцессы и при необходимости могла уговорить ее выполнять свои обязанности. В эмоциональном плане Филиппа дарила тепло и любовь, на которые была неспособна неродная бабушка Иоанны, Санция, и Иоанна держалась за приемную мать.

36

Ibid.

Однако в социальном и политическом плане возведение бывшей прачки на столь высокий пост приемной матери наследницы трона было скорее проблематичным. К возвышению Филиппы и ее мужа дворяне относились с ревнивой завистью. Супруги не пытались скрыть свое благосостояние и выставляли напоказ свое богатство, особенно через детей, ведь у Филиппы тоже были сыновья, которых она любила. "Можно подумать, что это дети короля, а не рабыни", — жалуется Боккаччо [37] . На протяжении всех лет детства и юности Иоанны влияние Филиппы при дворе оставалось непревзойденным. По словам Боккаччо, "ничто серьезное, трудное или великое не совершалось без одобрения Роберта, Филиппы и Санции" [38] .

37

Ibid., p. 238.

38

Ibid.

* * *

Такова была напряженная политическая обстановка, в которую попали Иоанна и ее сестра Мария. И как раз тогда, когда казалось, что ситуация в Неаполе усложнилась до предела, а соперничающие амбициозные придворные группировки (и без того сосредоточенные на Иоанне как на наследнице трона) были готовы перейти к открытой конфронтации, в 1333 году новый, могущественный и очень опасный игрок неожиданно оказался в центре внимания.

Шаробер, король Венгрии, забытый на родине старший сын Карла Мартела, законного наследника Неаполитанского трона, решил напомнить о своих правах.

Глава III. Венгерское королевство

Одна из самых остроумных шалостей истории заключается в том, что Шаробер, которого по молодости отстранили от власти в Неаполе, оказался самым успешным воином в семье. Прибыв со своим небольшим отрядом рыцарей в Венгрию в 1301 году, тринадцатилетний Шаробер был коронован местным архиепископом импровизированной диадемой. Правление нового короля было немедленно оспорено некоторыми из самых могущественных баронов королевства, которые избрали вместо него своего кандидата, двенадцатилетнего Вацлава, сына короля Богемии. Шаробер и его сторонники были вынуждены отступить в южную Венгрию, где они собрали новых союзников и начали партизанскую войну против партии Вацлава.

К счастью для Шаробера, его мать, Клеменция, была из семьи Габсбургов а именно дочерью императора Священной Римской империи. Шаробер обратился к своим могущественным родственникам за помощью против своих врагов. К 1304 году два брата его матери, король Германии и герцог Австрии, вступили в борьбу на стороне племянника, и тогда Вацлав, который по-настоящему никогда королем и не был ("Бароны не уступили ему ни одного замка, ни одной должности и даже части королевской власти", — пишет венгерский хронист [39] ), призвал отца прийти за ним и удалился в Богемию, забрав с собой корону. Когда в 1305 году Шаробер и его дядя, король Германии, преследовали своего бывшего соперника в Богемии, Вацлав поспешно отказался от короны и прав на Венгрию в пользу своего кузена Оттона. Оттон, в свою очередь, отправился в Трансильванию, на окраину своего нового королевства, как можно дальше от Шаробера и его армии, и короновался там королем.

39

Engel, The Realm of St. Stephen, p. 129.

Шаробер продолжал продвигаться в центральную Венгрию, и к 1307 году он явно одерживал верх. Однако Шаробер не мог официально короноваться, поскольку венгры настаивали на том, что для коронации можно использовать только Святую корону, а она была у Оттона. Потребовалось несколько лет, чтобы вернуть ее, так как Оттон оставил ее у одного трансильванского барона в качестве залога. В конце концов корону разыскали и вернули, и Шаробер, 27 августа 1310 года, был провозглашен законным королем Венгрии "с великой торжественностью и радостью" [40] .

40

Ibid., p. 130.

Однако обряд возложения Священной короны сделал его королем лишь формально, и вскоре Шаробер обнаружил, что задача покорения королевства, законным правителем которого он теперь являлся, еще далека от завершения. Двадцатидвухлетний король столкнулся с жесткой оппозицией со стороны земельной аристократии Венгрии, некоторые из которых стали настолько могущественными, что фактически являлись независимыми монархами. Одного за другим, с методичной решимостью, Шаробер преследовал этих людей и их семьи, осаждая их замки, экспроприируя, а затем перераспределяя их обширные владения в свою пользу себя самого и поддерживающей его группы баронов, создавая тем самым новый правящий класс, преданный короне. Его власть была непрочной еще десять лет, но в конце концов Шаробер оказался неоспоримым правителем королевства, простиравшегося от Боснии и северной Хорватии на берегу Адриатического моря на западе, до Валахии и Молдавии на Черном море на востоке и до Трансильвании и Карпатских гор на севере. Лишившись наследственных прав из-за опасений, что из-за своей молодости он не сможет воевать за Сицилию, Шаробер к 1330-м годам контролировал территорию, примерно в три раза превышающую размеры Неаполитанского королевства.

Фортуна благоволила Шароберу не только в этих значительных военных триумфах. Не успел он утвердить свою власть в Венгрии, как в Словакии, к северо-западу от Будапешта, были обнаружены залежи золота. Венгры и раньше находили золото, в частности, в Трансильвании, но не так много. Внезапно Шаробер обнаружил, что располагает крупнейшими в мире запасами самого драгоценного металла. По некоторым оценкам, начиная с 1320-х годов в Венгрии добывалось от 200.000 до 300.000 фунтов золота в год, что составляло "треть всей мировой добычи, известной на тот момент, и в пять раз больше, чем в любом другом европейском государстве" [41] . Почти сразу же королевство вступило в эпоху процветания, которую даже сегодня без иронии называют его золотым веком. Шаробер ввел налоги на добычу полезных ископаемых так, что почти 40% прибыли отчислялось в пользу короны, и таким образом королевские доходы резко возросли. Золота сразу стало достаточно, чтобы королевство могло чеканить собственную монету, что значительно облегчило приобретение предметов роскоши и поиск выгодных торговых партнеров. Что еще больше отвечало интересам Шаробера, так это то, что теперь у него было достаточно золота, чтобы содержать армию, достаточную для осуществления его экспансионистских планов и устрашения соседей. Хотя налоговая политика нового короля была более требовательной и деспотичной, чем у любого предыдущего монарха в истории Венгрии, население не роптало и не восставало. Такое количество золота позволяло оправдать множество грехов.

41

C. A. Macartney, Hungary: A Short History, p. 41.

Несмотря на многие годы, проведенные вдали от родной земли, на все свои испытания и успехи, Шаробер никогда не забывал о своем происхождении. В политическом и культурном плане его амбиции и вкусы были явно анжуйскими, а не венгерскими и его преобразования при дворе носили западноевропейский характер. Он организовал свою армию по рыцарско-феодальной системе, как у его французских родственников, но чуждой его венгерским вассалам. Аналогичным образом, его широкое толкование прав монарха, его презрение к представительским собраниям венгров, и его привычка предоставлять привилегии "по особой милости" (de speciali gratia), не считаясь с обычаями королевства, вероятно, были заимствованы из политических традиций Сицилийского королевства [42] . "Административная система Шаробера, его отношение к собственности (если она не была специально передана королевскому стороннику или Церкви, она принадлежала королю) и его настойчивое требование заносить все документы в письменные реестры были взяты прямо из правил, первоначально сформулированных его прадедом Карлом Анжуйским за семьдесят лет до этого. Когда Шаробер приказал выпустить свою первую серебряную монету (в рудниках вместе с золотом нашли и серебро), королевские чеканщики скопировали ее стиль с тех, что чеканил в Неаполе его дядя Роберт Мудрый. Даже пристрастие западноевропейской аристократии к рыцарским турнирам было привиты его подданным, и в 1318 году венгров впервые познакомили с этими рыцарскими соревнованиями — зрелищем, которое впоследствии проводилось ежегодно.

42

Engel, The Realm of St. Stephen, p. 141.

Однако когда дело доходило до женитьбы, король Венгрии подходил к этому ответственному поступку, руководствуясь политической целесообразностью, а не родословной, о чем свидетельствует его брак с Елизаветой Польской в 1320 году. Елизавета, четвертая и последняя жена Шаробера, была дочерью Владислава I, короля Польши, известного под прозвищем Локетек. Король Венгрии с самого начала поддерживал малорослого Владислава и этим браком закрепил их союзнические отношения, тем самым добившись региональной гегемонии и создав грозную коалицию против врагов.

Когда они поженились, Елизавете было пятнадцать, а Шароберу — тридцать два. Три ее предшественницы умерли молодыми и бездетными, и новая королева Венгрии знала, что должна обеспечить мужу наследника. К огромной радости и облегчению Елизаветы и ее мужа, она выполнила этот долг, родив пятерых сыновей, трое из которых пережили младенческий возраст: Людовик, родившийся в 1326 году, Андрей, в 1327 году, и Стефан, в 1332 году.

В Елизавете Шаробер нашел исключительно решительного и энергичного партнера — хитрого, способного и жаждущего власти. Королева содержала собственный двор и советников (еще один обычай, заимствованный из стран Западной Европы) и управляла несколькими важными венгерскими поместьями и городками лично. Елизавета не пасовала перед трудностями и не была склонна к милосердию. В 1330 году ее брат Казимир во время визита ко двору сестры совратил одну из ее фрейлин, наивную девушку по имени Клэр. Отец Клэр, Фелициан Зах, мелкий барон, в гневе ворвался в королевскую столовую во время ужина, с мечом наголо, чтобы отомстить за поруганную честь своей дочери. Бдительные стражники пронзили барона мечами, но не раньше, чем он успел ранить Елизавете в руку. По приказ королевы тело Фелициана было разрублено на несколько частей и разослано по всему королевству как мрачное напоминание об опасности неудачных покушений. "Его голова была отправлена в Буду, а две ноги и две руки — в другие города", [43] — сообщает Жан, провинциал францисканцев Венгрии того времени. Жену и детей барона, включая незадачливую Клэр, арестовали и подвергли жестоким пыткам, а затем предали смерти как всех их родственников "в пределах третьей степени родства". То, как корона разобралась с этим делом, произвело сильное впечатление и ни Елизавету, ни кого-либо из членов ее семьи, недовольные подданные больше никогда не беспокоили подобным образом. Королева же, похоже, приняла такой исход как подтверждение правильности своих методов наведения порядка.

43

Ibid., p. 138.