Иоанна I

Шаробер так и не смирился с узурпацией своих прав в Южной Италии. С того самого дня, как его отправили в Венгрию, он продолжал протестовать, как перед Робертом Мудрым, так и перед Папой, против указа 1309 года, по которому суверенитет над Неаполитанским королевства переходил к его дяде, а не к нему самому. Пока Шаробер находился в подростковом и юношеском возрасте, и исход венгерской кампании оставался под вопросом, его протесты не имели большого веса ни в Неаполе, ни в Авиньоне. В 1317 году король Венгрии попробовал свои силы, отправив в Неаполь своего зятя, дофина Вьеннского, с поручением вернуть княжество Салерно в качестве преддверия более серьезных требований, но даже эта скромная просьба была отвергнуто. Однако по мере того, как время шло, а его положение укреплялось, требования Шаробера становилось все труднее игнорировать. К началу 1330-х годов, благодаря удачному союзу с Польшей через свою жену Елизавету и его огромным финансовым ресурсам, преимущество неоспоримо перешло к королю Венгрии.

Внезапно Иоанн XXII, который в течение предыдущих пятнадцати лет умудрялся полностью игнорировать мольбы Шаробера о справедливости, решил написать Роберту Мудрому и призвать его признать претензии короля Венгрии и найти способ их удовлетворить. Догадаться о причинах столь резкого внимания Папы к делу Шаробера несложно. Несмотря на неудачную итальянскую кампанию, император Священной Римской империи Людвиг Баварский по-прежнему представлял для папства угрозу. К большому раздражению Иоанна XXII, император использовал свой двор, чтобы приютить богословов, которые придерживались взглядов на апостольскую бедность и другие духовные вопросы, противоположные мнению Папы. Поскольку пригретые императором богословы были явно более эрудированными, чем сам Иоанн XXII, их позиция получила поддержку во всей Европе. Шаробер же считался верным слугой Церкви, и уже продемонстрировавшим свою преданность папской ортодоксии неуклонным исполнением всех эдиктов Иоанна XXII в своих владениях. (В отличие от Роберта Мудрого и Санции, король Венгрии нещадно преследовал францисканцев-спиритуалов, изгоняя их из своего королевства). Иоанн XXII надеялся, что Шаробер использует свое влияние, чтобы противостоять влиянию Людвига Баварского в Восточной Европе. Кроме того, как раз в это время Папа был занят интригами с королем Богемии против императора за контроль над Северной Италией, а это не могло быть осуществлено без одобрения Шаробера или, по крайней мере, его готовности подписать договор о ненападении.

Более того, если и был бы когда-нибудь Папа, который по достоинству оценил бы значение золотого флорина, то этим Папой был Иоанн XXII. При нем были введены всевозможные новые налоги и штрафы, что соответственно привело к увеличению его доходов. Папа слыл скупердяем (его клерки были поражены сокровищами из золотой посуды, драгоценных камней и монет, которые были найдены в папских хранилищах после его смерти) и регулярно напоминал Роберту Мудрому, что тот задолжал папству ежегодную выплату 7.000 унций золота в соответствии с условиями первоначального соглашения с Карлом Анжуйским. Так что, экстравагантное богатство короля Венгрии не осталось незамеченным Иоанном XXII.

По этим причинам Папа стал настойчиво добиваться примирения между Неаполем и Венгрией. Иоанн знал, что Роберт никогда бы не удовлетворил требования своего племянника Шаробера, пока был жив его собственный сын и наследник Карл Калабрийский. Но Карл умер в 1328 году. Вместо него осталась маленькая девочка, которой, было всего четыре года 4 ноября 1330 года, в тот день, когда Роберт официально объявил Иоанну наследницей всех своих владений на публичной церемонии в Кастель-Нуово. Тут перед Папой открылась соблазнительная возможность и он не пожалел времени, чтобы ею воспользоваться. В письме к Санции от 15 декабря 1330 года Иоанн XXII предложил свое решение этой проблемы: предполагалось выдать Иоанну замуж за одного из сыновей Шаробера и объявить старшего ребенка от этого брак наследником Неаполя. Папе такое решение должно быть казалось идеальным, позволявшим умиротворить короля Венгрии без необходимости признавать свою вину. Ведь только таким образом можно было погасить обиду Шаробера, не нарушая целостности Неаполитанского королевства и сохранив правление Роберта Мудрого.

Однако есть свидетельства того, что члены неаполитанской королевской семьи, уже в 1330 году боровшиеся за главенство в королевстве, с гораздо меньшим энтузиазмом отнеслись к этому матримониальному проекту, чем его автор. Показательно то, что брат Роберта Филипп, принц Тарентский, и его жена Екатерина, императрица Константинополя, отказались присутствовать на церемонии 30 ноября, наделявшей Иоанну правами наследницы королевства, и поэтому не принесли клятву верности внучке Роберта, которую он от них требовал. Потребовалось несколько месяцев и много уговоров со стороны Папы, чтобы Филипп смирился с решением брата-короля, но даже тогда принц Тарентский отказался лично принести присягу, сославшись на приступ подагры. В качестве его представителя, 3 марта 1331 года, в Кастель-Нуово был отправлен наспех назначенный придворный. Поведение Филиппа вызвало враждебность другого брата Роберта, Иоанна, и его жены, Агнессы Перигорской, которые покорно присягнули Иоанне, возможно, чтобы получить одобрение Роберта и повысить шансы на брак между его внучкой и одним из их собственных сыновей. Уже находясь в сильном противоборстве друг с другом, ни одна из этих ветвей королевского рода не желала признавать права своего венгерского племянника.

Даже смерть Филиппа Тарентского в декабре 1331 года не отвратила Екатерину от интриг, направленных на то, чтобы посадить одного из своих сыновей на Неаполитанский трон. Зная о предложении Папы, она обратилась к своему брату Филиппу VI Валуа, могущественному королю Франции, с просьбой поспособствовать заключению брачный союз между ее сыновьями, Робертом и Людовиком, и Иоанной и Марией. Филипп вмешался, выразив одобрение просьбе сестры, но Папа, похоже, был готов к этому маневру. В письме, от марта 1332 года, Иоанн уведомил французского короля, что, к сожалению, Иоанна и Мария уже обещаны своим венгерским кузенам. Затем, чтобы ни у кого не осталось сомнений в позиции Церкви по этому вопросу, Иоанн, 30 июня 1332 года издал буллу, официально постановив, что Иоанна и Мария должны выйти замуж за сыновей короля Венгрии.

В конце концов Роберт Мудрый и Санция капитулировали. В июне 1332 года они уступили папскому давлению и договорились с Шаробером. Папская инициатива, на которую в итоге согласились обе стороны, предусматривала двойной брак. Первый должен был состояться между Иоанной и вторым сыном Шаробера, Андреем. Сразу после обручения Андрей должен был получить титул герцога Калабрийского, а по достижении совершеннолетия (в то время ему было всего пять лет) короноваться королем Неаполя. Старший ребенок мужского пола от этого брака или старшая дочь, если у пары не будет сыновей, унаследует трон и будет править королевством.

Второй брак, призванный еще больше скрепить узы между двумя королевствами, должен был состояться между младшей сестрой Иоанны, Марией, и старшим сыном Шаробера, наследным принцем Людовиком. После восшествия Людовика на трон Мария стала бы королевой Венгрии, а старший из детей от их брака унаследует королевство и будет им править. Однако эта помолвка не должна была состояться сразу, поскольку в соглашении также оговаривалось, что если Иоанна умрет до того, как ее брак будет заключен, Андрей вместо нее женится на Марии. "Мария была обязана выйти замуж за того или другого, если с ее сестрой [Иоанной], наследницей которой она была, произойдет несчастье… она рассматривалась как запасной вариант для Венгрии, чтобы вновь связать ее с Неаполитанским домом" [44] .

44

Baddeley, Robert the Wise, p. 240.

По иронии судьбы, точный и всеобъемлющий характер этого брачного союза, который явно был призван предусмотреть все случайности, не учитывал глубоких противоречий между венграми и неаполитанцами. Хотя Роберт Мудрый согласился на то, чтобы Андрей был коронован королем, когда подрастет, он имел в виду только его роль как супруга королевы. Роберт никогда не предполагал, что Андрей будет править или принимать участие в деятельности неаполитанского правительства; эта прерогатива предназначалась исключительно для Иоанны, которую Роберт уже назначил своей законной наследницей. Это различие было очень важно для короля Неаполя, поскольку затрагивало старые обвинения в том, что он украл королевство у своего племянника. Если Роберт признавал право Андрея на правление, он признавал и свою узурпацию, о чем не могло быть и речи. Таким образом, с точки зрения неаполитанцев, будущая коронация Андрея была задумана как формальная церемония, призванная из вежливости поднять венгерского принца до ранга его жены, и не более того.

Хотя венгры позже утверждали, что не знали об истинных намерениях Роберта, Шаробер, скорее всего, понимал, что соглашение с Неаполем призвано восстановить его права через посредство следующего поколения, а не нынешнего, так как править будет внук короля Венгрии, а не его сын. Возможно, Шаробер решил не обращать внимания на это условие, понимая, что на данный момент это лучшее предложение, которое он мог получить. Чем бы он ни руководствовался, он принял условия дяди без колебаний.

В качестве еще одного проявления своей доброй воли и искренности Роберт любезно пригласил короля Венгрии стать его гостем в Кастель-Нуово, чтобы в духе семейного единства и дружелюбия отпраздновать свадьбу шестилетнего Андрея и семилетней Иоанны.

* * *

Шаробер и Андрей покинули Венгрию и отправились в Неаполь в июне 1333 года в сопровождении внушительной свиты, состоящей из знатных венгерских баронов и прелатов. Королева и ее старший сын, наследный принц Людовик, остались дома. Отец Елизаветы, Владислав, только что умер, и Шаробер нуждался в присутствии жены дома, чтобы поддержать восхождение ее брата Казимира на польский трон.

Организацией путешествия занимались флорентийские банкиры Шаробера, семьи Барди и Перуцци, которые наравне со своими конкурентами Аччаюоли владели самыми богатыми и успешными суперкомпаниями в Италии. Средств на роскошные транспортные средства и провизию не жалели. Королевская свита проехала через Хорватию до Адриатики и пересекла ее на кораблях. Не имея иного выбора, кроме как согласиться на этот компромисс, константинопольская императрица предоставила одно из своих самых больших судов — галеру со 120 гребцами, чтобы помочь переправить венгерского короля и его свиту через море. Королевский багаж, включавший более двухсот лошадей, был доставлен отдельным транспортом. "Воистину представители Анжуйской династии путешествовали более красиво, чем императоры", — замечает один из поздних хронистов [45] .

45

Ibid., p. 216.