Искаженное соглашение

— Можешь и останешься.

— Ашер! – закричала она.

— Кричи, сколько хочешь. Никто тебя не услышит. Никто не придет спасать тебя от меня, Уинтер, так что лучше смирись с этим сейчас.

— Ты идиот! Что с тобой не так?

Уинтер толкнула меня в грудь, и я воспользовался возможностью стащить с нее толстую куртку и отбросить в сторону. Она попятилась.

— Сними остальное, или я сделаю это за тебя, и я не буду нежен.

— Ты не посмеешь, – сказала она дрожащим голосом.

Я двинулся к ней. Она повернулась и попыталась убежать от меня. Мы сцепились, я сорвал с нее ботинки и сдернул юбку с порванными колготками. Уинтер пиналась и царапалась изо всех сил. Оказавшись в одних трусиках, она оставила глубокую царапину на моей щеке и закричала так, будто это у нее потекла кровь.

— Твое лицо! – воскликнула она.

Воспользовавшись тем, что она отвлеклась, я снял с нее трусики и сорвал футболку через голову. Она осталась только в лифчике. Но не это привлекло мое внимание.

На ее шее висела изящная цепочка, поблескивая в свете камина.

На цепочке что-то было. Уинтер застыла, когда мой взгляд зацепился за это.

Я протянул руку, и она попыталась вывернуться, но замерла под моим убийственным взглядом.

Ее поймали. С ложью было покончено.

Кольцо с узлом грейпвайн висело на серебряной цепочке, достаточно длинной, чтобы касаться ее сердца.

Защищенное и оберегаемое, лелеемое под ее одеждой.

Уинтер всхлипнула, а я поднял кольцо.

— Не потрудишься объяснить?

Она покачала головой, по ее лицу потекли слезы. Я смахнул их с одной щеки, потом с другой.

Затем я поцеловал ее. Я чертовски скучал по ней и не мог оставаться в стороне ни на минуту дольше. Мне нужно было вернуться домой.

Я толкнул ее спиной на диван, и она раздвинула ноги, освобождая мне место в колыбели ее бедер.

Мой рот не отрывался от ее. Я толкнулся внутрь ее киски. Она была влажной, готовой для меня. После трех толчков я полностью вошел в нее и остановился. Уинтер все еще плакала, и это разбивало мне сердце.

— Ты расскажешь мне, что происходит.

Она покачала головой, упрямая до чертиков. Я вышел и плавно скользнул обратно.

Она выгнула спину от этого движения.

— Ты расскажешь мне всё, – потребовал я, трахая ее уже настойчиво.

Розовый цвет распространился по ее лицу и спустился к соскам. Уинтер выгнулась, встречая мои толчки, ее лицо было мокрым от слез.

Она снова покачала головой, и я хмыкнул.

— Да, расскажешь. Ты доверишься мне и во всем признаешься. Мы не уйдем отсюда, пока ты этого не сделаешь.

Уинтер снова всхлипнула, и я поцеловал ее, проглотив звук, который ненавидел больше всего. Звук ее боли. Моя рука опустилась на ее шею, и она прижалась к ней. Умоляя меня усилить хватку. Когда я не сделал этого, Уинтер взяла мою руку и поднесла к своей щеке. Внезапно она подняла обе наши ладони и опустила их себе на лицо, шлепнув себя моей рукой.

— Какого хрена? – зарычал я, оставаясь погруженным в эту сложную, любимую женщину.

— Все в порядке… сделай мне больно. Я заслужила это, – прошептала она, ее голубые глаза были широко распахнуты и выдавали ее разбитое сердце.

— Нет, Ваше Величество, ты не заслужила. Я не обижаю женщин, которых люблю, и теперь это касается и тебя. – Вместо этого я поцеловал ее, трахая медленными, томными движениями.

Уинтер вскрикнула. Она кончила, но это был только первый раз за сегодняшний вечер. Если я не могу страхом вытянуть из Уинтер правду, я выебу ее из нее. Удовольствие важнее боли. У меня было ощущение, что Уинтер более терпима к последнему и менее опытна в первом.

Она задрожала, ее рот застыл в гримасе удовольствия. Я приподнялся и посадил ее к себе на колени, мой член все еще был твердым и оставался в ней. Обхватив ладонями ее лицо, я медленно целовал ее, пока ее тело не перестало чувствительно пульсировать вокруг меня. Затем опустил руку между нами и погладил клитор.

— Тебе нужно рассказать мне все, с самого начала... или смириться с тем, что будешь жить здесь до конца своих дней, – сказал я ей в губы.

— Это опасно. Я не хочу подвергать тебя опасности, – снова прошептала она, позволяя мне заглянуть немного глубже в запертую шкатулку ее секретов. Значит, моя интуиция была верной. Она думала, что защищает меня. Меня, парня, который всегда только защищал других людей.

— Я опасен для себя, когда ты меня игнорируешь, Снежная королева. Единственный человек, который может навредить мне, - это ты.

Уинтер вздрогнула и инстинктивно оседлала меня. Она была скользкой и мокрой от нас обоих, и ощущение того, как она поднимается и опускается на моих коленях, крепко сжимая член своими стенками, заставило меня кончить вместе с ней на этот раз. Я приблизил ее лицо к своему, заглядывая в глаза, пока мы кончали. Она снова плакала, но непокорности было уже меньше. Это были слезы смирения. Она раскалывалась. Ее стены рушились вокруг нас.

— Ты хоть представляешь, как ты прекрасна для меня? Всегда была, – пробормотал я.

Она дернула себя за короткие концы волос, внезапно смутившись.

— Даже в таком виде? Я подстриглась, – добавила она.

— Я заметил. Я уже говорил тебе. Тебе подошла бы и бритая голова. Ничто из того, что ты можешь с собой сделать, или надеть, или подумать, черт возьми - не сделает тебя менее красивой для меня.

После этого я уложил ее и забрался на нее сверху, прокладывая путь вниз по ее телу. Она была совершенно вымотанной, расслабленной и вялой. Я пососал ее соски и опустился ниже, уделяя внимание каждому сантиметру ее кожи. Затем широко раздвинул ее ноги.

— Я в полном беспорядке, – пробормотала она, приподнимаясь на локтях, чтобы посмотреть на меня.

Верно. Уинтер была мокрой от своих соков и моей спермы. Я опустил лицо и вдохнул наш смешанный аромат.

— Возможно, но ты - мой беспорядок, – сказал я ей, прежде чем найти языком клитор и заставить ее кончить снова.

Наконец, когда мы перешли в спальню и я кончил еще два раза, потеряв счет количеству ее оргазмов, острая настойчивость спала.

Она действительно была здесь, в моих объятиях, на мне, в моем сердце.