Искры на воде (сборник)

Утром белесый моросящий туман затянул всё вокруг. Только ближе к обеду ветерок справился с белыми лохмотьями, затолкав их на вершины сопок.

— Оробак, олени готовы? — спросил старик молодого охотника.

Тот просто кивнул головой, словно сказать слово для него было огромным трудом. Евсей не ожидал, что им придётся ехать на оленях, которых предусмотрительно захватили карагасы. Для них в тайге олень, словно для монгола лошадь в степи. Как и монгол не ходит пешком, если есть конь, так и карагас не станет зря бить ноги по тайге, если рядом олень.

Родион тоже сидел на олене и счастливо смотрел по сторонам. Первым ехал Эликан, потом Евсей, Оробак был последним. Олени на удивление ловко скользили по густому лесу, огибая разные препятствия, заставляя ездоков уклоняться от мокрых веток. Евсей запоминал, что двигаются они по левому берегу речки, где работали старатели. Особых примет не было: только склоны распадка, поросшие густыми соснами и лиственницами, и прямо у воды толпились заросли черёмух и рябин.

До вечера пересекли два левых притока. И когда сумерки стали расползаться по самому дну распадка, Эликан объявил привал. Путники быстро расположились на ночлег. Небольшой балаган поставили рядом с сухой сосной, поваленной бурей, чтобы не таскать дрова и обсушиться после дороги. Оробак отпустил оленей, отлучился на несколько минут и появился с глухарём в руках.

— Ловкий парень, — восхитился Евсей. — Зверьё прямо само на него идёт.

— В каждом роду такой охотник есть, — сказал Эликан, — без такого охотника нельзя. Совсем худо будет. Другие охотники тоже ничего, добывают белок и соболя, а когда надо мяса добыть, ходят, как слепые щенки. Оробак — хороший охотник, знает, где добыча его ждёт.

— А если нет такого охотники в роду? — поинтересовался Евсей.

— Худо будет. Брюхо совсем невесёлый будет. Баба будет много ругаться.

— Разве у вас бабы имеют слово в разговоре?

— Имеют. Даже некоторые учат своих дурных мужей, как охотиться.

— Правда?

— Да. В некоторых родах бабы наравне с мужиками охотятся, если хотят. Если не хотят, то не пойдут в лес, будут мужа ругать — и всё.

— Почему не хотят?

— Когда дети маленькие есть в чуме, не хотят бабы на охоту ходить.

— У неё и в чуме работы много.

— Мало-мало есть. Еду варить, одежду шить, дрова готовить. Мужу оленя ловить и запрягать, когда он собирается ехать, и распрягать потом. Охотник без бабы не может в чуме жить.

— У вас мужик, как барин, только и делает, что охотится да детей делает, — рассмеялся Евсей.

— Детей делать много помощников есть, — усмехнулся старик.

— Какие помощники?

— Разные. Когда охотник уезжает надолго на промысел, тогда в чум разные помощники заходят. Есть такое дело.

— Правда, что ли? — удивился Евсей.

— Когда охотник уходит надолго, он надевает специальный пояс на жену с замком, чтобы спокойно охотиться.

— Да ну? — недоверчиво посмотрел Евсей.

— Если хочешь, потом в чуме покажу. — Старик закурил трубку и стал шевелить в костре угли, показывая всем видом, что на эту тему у него нет желания разговаривать.

Небо ещё светилось светло-серой дорогой между распадками, а по реке уже потянулся туман, затягивая всё вокруг. Костёр затрещал, пламя запрыгало, заволновалось, словно ветер дохнул на него слегка, а потом всё опять затихло. Костёр горел ровно, дым едва проявлялся у макушек сосен и растворялся в тумане.

— Я тебя хотел спросить, — обратился Евсей к Эликану, — научились твои охотники рыбу ловить? В прошлый раз им так понравилось.

— Они умеют. И тогда тоже умели.

— Умели? А почему не ловили?

— У нас Оробак умеет найти зверя и добыть его, поэтому только он ходит на охоту.

— Но он же совсем молодой, а до него кто добывал?

— Был охотник, медведь заломал его, с тех пор плохо было в стойбище с мясом, приходилось оленей забивать.

Старик молча курил, смотрел в костёр, потом вдруг словно вспомнил что-то, продолжил:

— Оробак ещё совсем несмышлёныш был, когда притащил в стойбище косулю, смеялись над ним тогда. А потом ещё притащил, взрослые охотники не могли, а он мог. Выделили ему хороший лук, с ним он постоянно стал приносить добычу. Ты думаешь, почему мы дали ружьё совсем молодому охотнику, а не старшему, и никто не возразил? У нас так среди карагасов: принёс добычу, которую можно варить в котле, дели на всех, если охотник гонит соболя три дня, а на его след попал другой охотник, он пойдёт следом. Попадёт третий, пойдёт тоже, и когда соболя добудут, то делить будут на троих. Такой закон.

— Резать шкурку, что ли?

— Зачем резать? Когда продавать будут, тогда и поделятся. И не важно, что этого соболя один гнал три дня, а другой постоял немного рядом. Так же и на рыбалке. Если ты можешь поймать рыбы столько, чтобы хватило на всё стойбище, тогда лови. Никто не хочет плескаться в воде, а потом делить десяток рыбин на всех, лучше у костра поваляться.

— Но ведь в стойбище много мужчин, вышли бы все да наловили побольше, чтобы на всех хватило. Можно рыбу заготовить впрок.

— Карагасы не любят рыбу, могут поесть один раз, а готовить никто не хочет.

— Смотри-ка, как живут! — подивился Евсей.

— Ты, Евсейка, много знать хочешь, карагасом хочешь стать? — спросил Эликан, вглядываясь в лицо парня, который нравился ему, потому что молод ещё был, без хитрости и без обмана.

— Интересно же. Вдруг я сделаю что-то не так, а Эликан обидится, что тогда делать? Я не буду знать, почему ты обиделся.

— Правильно думаешь. Придёшь жить к карагасам, найдём тебе жену, поставим чум, будешь рыбу ловить на всё стойбище. Главный рыбак будешь.

— Так я не один, у меня брат малый ещё есть, — поддержал тон старика Евсей.

— Ничего, и ему девку найдём. В нашем стойбище не будет, в другое стойбище сходим. Там не найдём, на суглане найдётся. Там можешь и переспать с ней до женитьбы, если понравится, женишься.

— Как это можно?

— Когда девка ещё не жена, ей всё можно.

— Так в подоле может принести?

— Ничего, захочет жених взять с ребёнком, пусть за него платит, не захочет, ребёнок в стойбище останется.

— А ты говорил, что пояса есть специальные?

— Это у тех, у кого мужья есть, им нельзя в подоле носить.

Евсей замолчал, осмысливая то, что сейчас услышал. Для него открывался новый мир людей, живущих рядом. Получается, что никто ничего не знает о жизни карагасов, каждый норовит вырвать свою выгоду у этих необычных людей, которые ездят на оленях, как на конях, охотятся ещё с луками, не ставят никаких капканов и ловушек. Карагасы в охоте полагаются на помощь хорошей собаки, поэтому её зимой кормят, как взрослого мужчину, а летом выделяют половину нормы. В каждом чуме по две-три собаки, несколько десятков оленей да четыре-пять человек у очага. Детей помногу не имеют, обычно два-три, и то с большой разницей в возрасте. Редко, но в чуме может быть одинокий старик.