Искупление

* * *

В Рейне мы задержались подольше. Сначала зашли в лавку готового платья, где приобрели для меня удобный дорожный, но женский костюм. Если честно, я была этому рада. Пусть не так удобно, как мужской, но зато привычно и исключает дальнейшие столкновения с вбитой в головы моих соплеменников моралью. Но сапоги на туфли не сменила, обувь мне нравилась. Мужской костюм тоже. Спать в нем в лесу точно теплей и приятней, но посещение городов обязывало выглядеть прилично. От воспитания и привычек никуда не денешься. Но Флэй настоял на теплых зимних чулках, и мужской костюм оставил под рукой, чтобы была возможность им воспользоваться, или в отдельности штанами и курткой.

В какой-то момент я начала замечать, что, не смотря, я шутки, подначки и вроде бы равнодушие к моим переживаниям, мужчина таким образом заботился обо мне. Да и не только так. Я все меньше жалела себя, реже вспоминала неприятные и болезненные моменты своего прошлого. Конечно, я ничего не забыла за эти несколько дней, но на душе вдруг стало светлей и спокойней. И, главное, я не чувствовала себя обязанной быть сильной. Исчезло напряжение и постоянная настороженность. Я даже не понимала раньше, насколько сильно я нахожусь под собственным жестким контролем, боясь сказать и сделать что-то, что выведет из себя моего любовника, очень хочется верить, что бывшего. Я чувствовала себя обязанной отслеживать и успокаивать его гнев, который мог вылиться на кого угодно: на меня, на тех, кто мне дорог или же совершенно случайных людей. Только в последние недели мне стало плевать на всех кроме себя и близких мне людей, это я тоже поняла, когда разобралась в себе. Я даже не задумывалась, что он творит в пыточных камерах, пока я устраиваю свою смерть. Просто я устала, я дико устала от постоянного напряжения, от собственной жертвенности и попыток доказать всему миру, что я лучше, чем обо мне говорят. И теперь я начала дышать полной грудью.

То шальное состояние, в котором я была в первые пару дней после похищения, прошло. Теперь я немного успокоилась. А, благодаря насмешливому отношению Флэя, перестала гонять по кругу одни и те же мысли и воспоминания. На пятый день пути мой дикарь вдруг сказал мне, что я стала часто и задорно смеяться. Я немного грустно улыбнулась:

– Ру нравился мой смех, и он хотел, чтобы я вновь смеялась, как раньше. Надеюсь, он слышит меня сейчас.

– Конечно, слышит, - уверенно ответил Флэй.
– Слышит, видит и рад, что ты просыпаешься.

– Просыпаюсь?
– я немного удивленно взглянула на него.

– Твои глаза. Раньше они были... неживыми что ли. Не сияли. Немного искрились, когда возвращалась из своих прогулок по городу...

– Из приюта, - поняла я. Начальник дворцовой стражи не имел понятия, куда я уходила.

– Скорей всего, - кивнул мужчина.
– Сейчас они у тебя сияют, словно ты пропустила стаканчик веселого вина.

– Отличная аналогия, - рассмеялась я.
– Хмельной воздух свободы.

– Пока нет, но уже скоро, - подмигнул мой спутник.
– Кстати, я тут подумал, - он бросил на меня быстрый взгляд.
– Для тебя есть еще один путь, если не хочешь ехать со мной на Свободные Земли.

Мужчина замолчал, ожидая моей реакции. Я ждала продолжения, немного настороженно ждала. Что еще он мог мне предложить? У меня было время подумать о будущем. Покинуть пределы Таргара было лучшим вариантом для меня. Но в других государствах у меня не было ни родных, ни друзей, ни покровителей. И я была слишком известной личностью, чтобы не использовать меня с целью давления на Найяра. Мне было плевать на герцога, но свою страну я все-таки любила. Это Флэй не обязан был думать о моей земле, она для него была лишь временным пристанищем, местом, где жил его враг. В общем-то, не один. Не секрет, что таргарские корабли время от времени отправлялись в Ледигьорд для добычи шкур, украшений и оружия из необычной стали, секретом изготовления которой владели в той местности. В истории был случай, когда в соседнее государство привезли одного из дикарей-мастеров, пытались пытками вырвать секрет металла, но он умер, так и не раскрыв рта. Говорили, что он проглотил собственный язык, чтобы тот не выдал секрета. Думаю, таких попыток было много, и Таргар не стал исключением. Так что любить мою родину дикарю было не за что. Не они нападали на нас, а мы на них. Даже странно, что он сумел с кем-то подружиться. Не знаю, смогла бы я простить тех, кто время от времени являлся ворами в мой дом, убивал, насиловал, грабил. Я даже спросила Флэя об этом.

– А почему я должен ненавидеть тех, кто даже мыслями не посещал мою землю, и кто не желал зла моему народу?
– недоуменно спросил мужчина.
– За что я должен был ненавидеть Фрэна Грэира, который свои земли последний раз покидал в юности? Или тара Мерона, который такого слова, как Ледигьорд, даже не слышал. Или Берни? Или тебя? Только за то, что вы живете здесь? Это глупо.

Я с нескрываемым восхищением посмотрела на него. Он мне все больше нравился. Нравился своей легкостью. Нравился своими суждениями, нравился ненавязчивой заботой обо мне. Нравилось слушать, как он разговаривает с другими людьми. Они сразу проникались к нему симпатией, улыбались, отвечали открыто. Флэй завораживал меня своей внутренней силой и уверенностью в своих поступках. И еще мне нравилась его улыбка, такая озорная, мальчишеская, что не улыбнуться в ответ было просто невозможно.

– Что за вариант?
– опомнилась я, вырывая себя из чар его таинственных темных глаз.

– Твой приют.
– Отозвался мужчина.
– После твоей "смерти", я могу отвести тебя к детям. Будет проще исчезнуть, затеряться среди дорог и лесов Таргара.

К детям! На моем лице расцвела широкая улыбка. Мои дети, мои дорогие малыши... Их зубки, коленки, носики, доверчивые глазки, Тэл с его первой любовью, Маритта с вечными метаниями "что надеть", хлебосольная кухарка, улыбчивые преподаватели и воспитатели, которых я отбирала лично, долго присматриваясь и придираясь к любой мелочи. Те, кто мне так дорог, кто стал мне родными... Я взглянула на какую-то нервную усмешку Флэя и немного снизила накал моей радости.

– Что-то не так?
– спросила я.

– Нет, все хорошо, - он улыбнулся.
– Наверное, для тебя это будет лучшим выбором. Я сразу не подумал об этом. Больше исходил из того, что тебе нужно убираться отсюда и решил, что мой дом станет наиболее подходящим вариантом, не смотря на трудности, с которыми связана непривычная для тебя жизнь. Но вчера мне пришло в голову, что есть место, которые быстрей всего излечит твою душу. Тебе всегда было хорошо с детьми, ведь так? И, возможно, там ты...
– он на мгновение осекся, но быстро продолжил, - найдешь свое счастье. Ты еще молода и красива, почему нет?

– То есть ты уже не хочешь на мне жениться?
– немного нервно хохотнула я, скрывая непонятное смятение.

– Ты мне нравишься, Сафи. Всегда нравилась, но уверенность в то, что ты можешь любить такого человека, как герцог, что можешь поддерживать и одобрять его поступки, заставляло...

– Презирать?
– с невеселой улыбкой подсказала я.

– Относиться к тебе предвзято, - вывернулся Флэй и торжествующе улыбнулся, чем вызвал мой негромкий смех.
– И там, в парке, когда ты просила о помощи в посещении тюрьмы, я изначально готов был пойти тебе навстречу, потому что ты сама шла мне в руки. Это была возможность сблизиться. А тот допрос... Мне хотелось понять, кто ты, Сафиллина Тиган. И все же я увидел настоящую Сафи не в тот вечер, когда она готова была даже отдаться начальнику дворцовой стражи, лишь бы добиться его согласия. Нет, настоящую Сафи, искреннюю, несчастную, сломленную, я выносил на руках из Грэимора. Тогда я по-настоящему понял, кто ты и понял, что я побег станет для тебя благом, а не мукой. А за эти дни...
– мужчина неожиданно весело улыбнулся.
– Тарганночка, ты знаешь, что безумно очаровательна, когда вот так старательно и серьезно слушаешь? Ты похожа на маленькую девочку, которой мать объясняет про то, что не стоит ходить с мальчиками в лес до свадьбы.

– Да ну тебя, пустомеля, - усмехнулась я, краснея в одно мгновение.
– И на вопрос не ответил, и опять гадостей наговорил.

– Я ответил, - хохот опять сменился улыбкой.
– Ты мне нравишься. Я не буду врать, что за пятнадцать лет у меня совсем не было женщин, я взрослый мужчина, и определенные желания у меня имеются, как и у всех. Но я не могу сказать, чтобы после Золи мне кто-то нравился настолько, чтобы я задумался о том, что хочу ввести эту женщину в свой дом.

– Я думала, ты хочешь назвать меня своей только потому, что проявляешь милосердие и, - я замялась.

– И потому, что я одинок, семью надо, детей хочется, и почему бы не ты?
– закончил за меня сын Белой Рыси.

– В общем, да, - кивнула я.

– Доля истина в этом есть. Мы оба одиноки, мы оба потеряли своих любимых. Тебе нужен тот, кто сможет позаботиться о тебе, мне нравится о тебе заботиться. Но это не главное. Если исходить из того, что мне хочется иметь жену и детей, то достаточно вернуться домой, мать мне тут же расскажет, кто вырос достойной парой, - он хмыкнул.
– Уверен, она каждый год отмечает, кто бы подошел ее дорогому сыну. Но мне близка ты. И ты мне нравишься. Да, я хотел бы, чтобы ты убралась из Таргара вместе со мной. Но так же я понимаю, что там для тебя неведомая земля, неведомая жизнь, к которой ты не приспособлена. Здесь же есть дети, ставшие тебе родными. Я больше не буду даже в шутку называть тебя своей женой. Захочешь ею стать, я буду рад, честно. Захочешь остаться в приюте, отвезу со всеми предосторожностями, затем покину эту землю. Решение принимать только тебе. Думай, тарганночка.