Искушение

— Благодарю тебя, Иеремия. Успокоила душу.

— Поезжайте с богом. Горести, печали пройдут. Свет божий прольётся и останется, — благословила она нас.

Так погиб твой старший брат

По дороге в монастырь крёстная молчаливо пропускала через себя разговор с провидицей, я не мешала ей.

— Нам следовало навестить дом родителей твоей матушки.

— Зачем?

— Сердце подсказывает, что не все ключики отыскали, тайн слишком много. Съездим по свободе. Нина, я всё думаю о совпадениях.

— О чём вы, Наталья Серафимовна?

— Скажи, тебе матушка рассказывала, как погиб твой старший брат?

— Нет. На эту тему мы не говорили. Зачем травмировать маменьку? Лишний раз возвращать её память к печальным событиям. А вы знаете, что с ним случилось? Слышала от сестры, что мальчик болел в младенческом возрасте, больше ничего.

— Об этом и я тебе говорила.

«Не всё тебе сказала, девочка моя, чтобы не пугать. И без того досталось тебе, бедняжка».

— Помню. Вы знаете, я так устала.

— Приляг и подремли.

И действительно, не успела пристроиться на телеге, как меня сморил сон. Как продолжение разговора, во сне я услышала рассказ крёстной.

— Тебе нужно знать это. Слушай. Я рассказывала тебе, но вскользь, теперь послушай, как дело было. Первенец Надюши и Андрея Гавриловича родился крепеньким и здоровым. Никаких признаков хвори. А тут, как назло… приехал к твоему отцу посыльный, привёз срочные документы. Твоя матушка присмотрелась, а он с трудом на ногах держится. Она к нему:

— Вам нездоровится? Присядьте.

— С ночи жар сильный. Ехать пришлось, подмены не нашлось.

Надюша напоила посыльного липовым чаем, он перепотел.

— Аксинья, принеси чистую рубаху, — обратилась она к служанке.

— Сейчас, барыня.

Гость переоделся, отдохнул немного. А перед отъездом сказал твоей матушке:

— Благодарю вас, барыня, вы божеское создание. Никогда не встречал людей таких, как вы.

— Вам отлежаться бы надо. Не то плохо будет. Послушайте совет.

— Вы правы. Я и сам чувствую, но дорога дальняя. Отлёживаться некогда. Благодарю вас за доброту и ласку, пора. — Он уехал.

А ночью Надюша занемогла, но, несмотря на нездоровье, прикладывала к груди младенца. Мальчик был веселеньким, ничего не предвещало, что… — Крёстная остановилась в раздумье. — Доктор наказал служанке не отходить от барыни, она и носилась над ней, как орлица над детёнышем. Только жар спал, твоя матушка открыла глаза, увидела перед собой на стуле спящую служанку. А за её спиной… у колыбели какая — то старуха занесла над сыночком костлявые и сухонькие кулачки. Лицо пришелицы искривилось безобразной гримасой, кончики губ опустились вниз, рот застыл в немом молчании, глаза огнём пылали от злости. Надюша приподнялась.

— Что вы делаете у колыбели младенца?

— Кто ты такая, чтобы ответ перед тобой держать? — дерзила старуха.

— Я мать малыша. Вас не знаю. Как вы попали в наш дом, да еще ночью?

— Время моё пришло, поэтому я здесь.

— Что вам угодно?

— Сыночка у тебя отобрать. — Старуха склонилась над колыбелью младенца и противно захихикала.

— Что? — воскликнула княгиня.

От шума проснулась служанка.

— Барыня, звали? — поправила она чепец на голове, съехавший набок. — Простите, задремала.

— Аксинья, прогони старуху. Откуда она взялась? — Девушка оглянулась.

— Пошла вон отсюда. Кто впустил? — подбежала она к пришелице.

— Не поможет, дело сделано, — завопила старуха.

— Да кто ты такая? — зашумела Аксинья. — Пошла прочь, видишь, барыня хворает.

— Кто я?! СМЕРТЬ!

— Кто?! — Служанка отпрянула. А та на её глазах растворилась в лёгкой дымке, как и не бывало.

— Фу, нечистая, фу, по ночам носит нелёгкая. Людей пугает, спать не даёт. Фу на тебя…

— Аксинья, неси сыночка, кормить пора.

— Сию минуту, барыня. — Служанка к колыбели, а там дитё бездыханное. Аксинья в слёзы. Наденька не поверила поначалу. Доктора вызвали. А тот подтвердил:

«Не дышит ваш мальчик, сделать ничего не могу, поздно». Уже тогда твоя матушка прозрела, почувствовала, что беда ворвалась в её жизнь.

Крёстная неожиданно зачитала:

— Тусклый вечер лёг на крыши,

Ветер вновь ворвался на порог,

Дым от лампы всколыхнулся,

Малышок наш занемог…

Я пробудилась в тревоге и холодном поту, глаза застыли в страхе, всё тело обмякло.

— Что с тобой, Нина? — крёстная оглянулась на меня.

— Наталья Серафимовна, пока я спала, вы что-то рассказывали?

— Нет, ты так сладко заснула. Не хотела мешать.

— Какой кошмар…

— Да что случилось во сне? — и я рассказала крёстной слово в слово свой сон.

— Что — то нелепое и непонятное происходит. Эти стихотворные строчки я никому не показывала. Каким образом они стали достоянием твоего сна? Записала их тогда под грузом переживаний. Сколько загадок, попробуй распознать, что Господь хочет тебе сказать? — озадачилась игуменья. Она не находила ответа, и это её изрядно расстраивало.

— Загрустили, дорогая крёстная. Мне тоже плакать хочется.

— Вот такая печальная история. И когда прояснится, когда ответы придут, что все эти странные загадки значат?

— Я всё думаю и за что им выпала такая судьба?

— Только Он знает. Так сталось, не их вина, страдальцы наши. — Наталья Серафимовна перевела задумчивый взгляд на меня. — Девочка моя, тебе нужно быть осторожной, держаться подальше от плохих людей. — Я подсела к ней ближе, она обняла меня. — Ничего, ты не одна, справишься. В обиду тебя не дам.

Я заплакала.

Судьбы послушниц монастыря

Вернулись в монастырь вечером, аккурат поспели к службе.

— Пойдём в трапезную, сегодня мы на голодном пайке. Выпили перед уходом чаю, весь день прожили без крошки хлеба, — сказала крёстная, когда служба завершилась. — Голова кружится от слабости.

— Вы правы. У нас постный день, — ответила ей, а у самой живот подвело от голода, и давно урчало.

— Поужинаем и отдыхать, устала. — Наталья Серафимовна положила мне в тарелку горячей пшённой каши, налила чашку молока. Прочитала перед трапезой молитву, перекрестилась и со спокойной совестью принялась за еду. — Приятного аппетита, дорогая племянница.