Искушение

— Нет, что вы, разве здесь можно устать? Конечно, идём дальше. А ведь это благодаря вам я окунулась в праздник и великолепие ярмарки. Всей душой вам признательна.

— Нина Андреевна, дорогая, я всегда рад служить вам.

— Спасибо.

Мой взгляд притянул маленький, сухонький и очень подвижный старичок со смеющимися глазами. Он сидел на детском низеньком табурете и перебирал в своих мешочках зёрна, сушёные травы и пряности. Много загадочного и незнакомого было припрятано в его мешочках. Интерес возрастал, хотелось познать тот мир, который таился в сундучке. В глазах дедушки запрыгали чёртики, когда он увидел меня. Старичок указательным пальцем подозвал к себе и, привораживая, сказал:

— У меня для вас есть кое-что подходящее, — достал из своего сундучка маленький полотняный мешочек и протянул мне. — Вот в эту шкатулку, что держите в руках, положите мой подарочек, закройте крышкой и забудьте. Всему своё время.

— Дедушка, вы говорите загадками. Хоть намекните, что там?

Старичок призадумался и, махнув рукой, приоткрыл тайну:

— Узнаете в день вашей свадьбы, не раньше. Одно предостережение — держите при себе, чтобы постороннему случайному человеку не пришло в голову заглянуть в мешочек раньше вас.

— Спасибо, дедушка, я выполню.

— Ступайте с богом.

Меня отвлекли громкие звуки гармони. Меха раздвинулись, и задорная плясовая музыка ворвалась в гомон ярмарочной толпы. Я повернулась: в центре площади лихо выплясывал мужичок. Он так резво выбрасывал вперёд ноги, приседая, что казалось, они у него на пружинках. Народ веселился от души, забавляя посетителей.

Мне всё здесь нравилось и радовало безмерно. Ярмарка успокоила, внесла в мою душу равновесие и уверенность в том, что всё плохое осталось позади, и то, что суждено мне пройти, преодолею. А главное, она подарила надежду, что жизнь продолжается. Сомнения, изводившие меня так долго, исчезли. Я не задумывалась о причине таких перемен, но мой жизненный тонус стремительно вознёсся вверх, в душе разлилась нега и зазвучали чарующие звуки дивной музыки. Моя душа запела. «Вот так зарождается счастье», — промелькнула мысль в голове и спряталась, чтобы я не прогнала её.

Вывод сам собой напросился, когда спустя годы вспоминала эти дни. Ответ упал в мои руки, и я прозрела: любящий человек тихо, незаметно, не выпячивая своих чувств, дарил мне необыкновенные, незабываемые мгновения, шаг за шагом украшая мою жизнь. Тогда, в свои шестнадцать лет, этого не осознавала.

Маг

Незадолго до закрытия мы, уставшие, но довольные, переполненные впечатлениями, покидали распрекрасную ярмарку. И тут на пути нам встретился странноватый человек. Низкорослый, коренастый, довольно упитанный. Особенно привлекло внимание его лицо азиатского типа: маленькие, вытянутые, как щёлки, глаза утонули на фоне широких выпуклых скул, узкого лба, приплюснутого носа и растянутого почти до ушей рта. Он смотрел на меня и смеялся. Распознать смысл его мыслей не представлялось возможным. Немногим позже я поняла, что моё первое впечатление о нём оказалось ложным, в том числе видимость улыбки. Его глаза оставались сосредоточенными и серьёзными всегда. Он всматривался в бесконечный поток людей, словно искал кого-то, изучая лица прохожих. Зачем ему это понадобилось, тогда не знала. Спрашивать у незнакомого человека — не в моих правилах. Мы с Федотовым уже миновали странника, и я неожиданно для себя заметила, что за собой он волок небольшую повозку. Что было в ней, меня не интересовало, тогда моё сознание занимали другие мысли.

Позднее я узнаю, что действительно на ярмарку он приехал с одной лишь целью — найти нужного человека, а именно меня. Это явилось потрясением.

Мы упорно пробивались к воротам.

Как вдруг ближе к выходу меня кто-то окликнул.

— Сударыня! — Я удивлённо посмотрела на Прохора Петровича, он на меня.

— Сударыня, простите, я вас зову, — услышали мы вновь. Человек, который обратился ко мне, говорил с выраженным акцентом. Мы, не договариваясь с Федотовым, оглянулись. И что я увидела. Незнакомца как подменили. Куда исчезла его серьёзность и настороженность во взгляде, сосредоточенность — ничего не осталось. Его облик претерпел значительные изменения. Он открыто улыбался мне.

— Вы меня звали?

— Вас. — Незнакомец приблизился. — Если позволите, мне очень нужно поговорить с вами.

— Сейчас? — спросила я вместо того, чтобы поинтересоваться зачем.

— Как прикажете.

— Простите, о чём, собственно, нам разговаривать?

— Односложно и на ходу не отвечу. Разговор долгий и важный для вас.

— Приезжайте вот по этому адресу. — Прохор Петрович протянул незнакомцу свою визитку. Он каким-то внутренним чутьём понял, что нельзя упускать эту встречу.

— Благодарю вас, — оценил приезжий движение души моего спутника.

— Когда будет удобно? — спросил у меня Федотов.

— В воскресенье можно, но только не с утра, мы с тётушкой ходим в храм слушать литургию.

— В воскресенье после обеда вас устроит? — спросил Прохор Петрович.

— Вполне.

На этом мы простились и уехали домой.

Беспризорник

В дороге мы с Прохором Петровичем беседовали, делились впечатлениями. После целого дня, проведённого на ярмарке, их скопилось очень много. Подъезжая к угловому дому, на первом этаже которого находилась ювелирная лавка, Федотов неожиданно остановил карету.

— Здесь, пожалуйста.

Кучер замедлил ход.

— Непорядок. Останови так, чтобы я мог выйти, — повторил Федотов свою просьбу, возница выполнил. — Простите, Нина Андреевна, на минутку отлучусь. — Я не сразу поняла причину, инстинктивно проводила взглядом Прохора Петровича. Он вошёл в ювелирную лавку, осмотрелся по сторонам. Вдруг увидела: выражение лица Федотова резко изменилось, я присмотрелась — он за ухо поднимал мальчишку лет десяти-одиннадцати и тянул за собой.

— Больно, отпустите, дяденька, больше не буду. Ей богу, не буду, — кричал тот, когда Прохор Петрович выволок его на улицу.

— Да кто ж тебе поверит? — Он довёл мальчика до кареты.

— Садись и немедленно. Разговоры в сторону.

— В приют отвезёте, да? Не хочу. Меня там бьют нещадно.

— Поднимайся в карету, тебе говорят, — приказал Федотов.

Мальчишка, нехотя и вынужденно преодолел ступеньки, уселся, надув губы. Побурчал и умолк.

Я смотрела на него, думая: «Какой красивый мальчик. Черты точёные, тонкие — происхождение не спрятать». Удлинённое лицо, строгий греческий нос мне говорили о многом. Огромные, чёрные как смоль глаза, шикарная шевелюра в тон вороньего крыла — прекрасное дополнение к портрету. Рот на удивление небольшой, аккуратный, на подбородке симпатичная ямочка. Матушка говорила, что это признак постоянного в своём выборе человека и однолюба. Мальчишечка произвёл на меня впечатление. Перемазанный, неопрятно одетый, подросток заинтересовал меня.

«Как же так? — думала я. — Мальчик из хорошей семьи докатился до воровства?»

Подошва на ботинках оторвалась, походила на свешенный набок язык собаки и шлёпала по асфальту — щёлк-щёлк, а в пустом пространстве выглядывали пальцы. Всё это лишний раз убеждало меня — мальчику пришлось несладко. Наш плотник Степан говаривал в таких случаях:

«Ваши ботинки кушать просят». Мы — дети — смеялись от души, когда он демонстрировал нам оторванную подошву, движениями руки создавая пасть собаки.

— Как звать тебя?

— Артур.

— Какое красивое, звучное имя, и тебе очень подходит, — подметила я.

— Бабушка бурчала по этому поводу.

— Что так?

— Злилась на мать, что та начиталась французских романов и поэтому начудила с именем.

Я посмотрела на Федотова и заметила, он нервничает.

— Что-то не так? — спросила у него.

— Полагаю, не от хорошей жизни мальчик оказался в приюте для бездомных.

— Давайте спросим у Артура.

— А что спрашивать? Бабушка померла. Отец от меня отказался почти сразу после рождения, не дожидаясь, когда вырасту. Мать свихнулась. В лечебницу забрали. Вот и весь сказ.