Искушение

— Ты права, Ниночка. По настроению и определюсь.

— Правильно.

Тётушка посмотрела на меня лукаво, в уголках глаз пролегли лучики, губ коснулась лёгкая улыбка, и княгиня проронила игриво:

— Но на маскарад мы поедем, да? Как-никак Рождество близится.

— Если желание соизволит заявить о себе, — ответила я без энтузиазма.

— Вот и славно. С этим разобрались. Приободрись. Наряд твой давно готов. Ты им довольна?

— Очень. Спасибо вашей модистке.

— Людмила отменная мастерица. Я многим её советовала, да она не всем шьёт, только тем, к кому особо расположена.

— Её право.

— Соглашусь с тобой.

На маскараде все будто сговорились. Только и занимались тем, что делали мне комплименты, доказывая в превосходной форме, как я обворожительна в бирюзовом платье.

— Теперь ты видишь, я была права — твой новый наряд получился очень эффектным. — Раскрасневшаяся тётушка с удовольствием принимала дифирамбы в мой адрес. — Идеально гармонирует с твоими глазами и выделяет природную красоту, — констатировала она, торжествуя.

— Спасибо вам.

Настроение у нас было приподнятое. Но в этот вечер судьба подбросит мне испытание, с которым нелегко будет справиться.

— Вы танцуете? Позвольте пригласить вас на мазурку? — Передо мной вырос красавец, сошедший с полотна великого Микеланджело. Узкая маска частично прикрывала глаза. Я обомлела: незнакомец был необыкновенно красив и обаятелен.

— Что же вы молчите? Танцуем?

Я в замешательстве кивнула. А он только этого и ждал, подхватил меня, и мы понеслись в ритме бодрой мазурки.

Весь вечер мой новый кавалер не отходил от меня. В конце он спросил:

— Позволите, я навещу вас?

— Вы знаете, где я живу?

— Узнаю.

— Мне пора, тётушка заждалась, — увела глаза в сторону, новый знакомый смущал меня своим взглядом.

— Завтра ждите. — На этом мы расстались.

Всю ночь я не могла уснуть. Лицо незнакомца стояло перед глазами. Он всецело завладел моими мыслями. Мне захотелось увидеть его опять и утонуть в его объятиях, ничего подобного никогда раньше со мной не случалось. Неизвестность пугала, дискомфорт присутствовал в моём состоянии.

— Влюбилась, как гимназистка, в первого встречного, — отчитывала я себя. — Будь что будет, хочу быть с ним. — Я понимала, что это чистой воды сумасбродство, но ничего не могла с собою сделать. Меня тянуло к нему. Ночь прошла нервно.

Утром вскочила по первому же звоночку колокольчика.

— Что с тобой, дорогая? Ты так рано никогда не встаёшь, — удивилась тётушка.

— Кто-то приехал? — Меня бил нервный озноб.

— Посыльный привёз корреспонденцию. Почему ты так встревожена?

— Ничего, пройдёт. — Мой растерянный вид вызвал у Софьи Гавриловны много вопросов. Поразмыслив, тётушка заподозрила:

— Ты случайно не вчерашнего танцора ожидаешь?

Я опустила глаза.

— Нина, — в голосе Софьи Гавриловны появился металл. — Этот человек не нашего круга. Такие вот вертопрахи вскружат голову, и поминай как звали, а что потом?!

Я молчала.

— Ты что же, влюбилась?! — спросила она, осторожничая. Но слова её прозвучали, как грохот молота по наковальне.

Говорить я не могла, душили слёзы, стало тяжело дышать.

— Вот только этого нам не хватало. А как же Прохор Петрович? Ну да, что я спрашиваю, — расстроилась Софья Гавриловна. — Чем этот прохвост тебя так расстроил?

— Я Прохору Петровичу ничего не обещала. — Слёзы хлынули из глаз ручьём, удержать их не было сил.

— Сделаем так. Иди к себе и успокойся. Подумаю, чем тебе помочь. К обеду спустишься?

— Да.

— Отдохни, и вся дурь пройдёт.

Я провела несколько часов в напряжении, об отдыхе и не помышляла.

Ближе к обеду зазвонил колокольчик у двери, я вздрогнула. Через несколько минут постучались в дверь.

— Войдите.

Служанка внесла в комнату корзину с цветами.

— Только что принесли, — доложила она.

— От кого?

— Не могу сказать, барышня. Софья Гавриловна не разрешает письма читать.

— Хорошо, Даша, поставь. Спасибо. Можешь идти. — Служанка ушла.

Я подошла к корзине.

— Вот и первая ласточка, — достала маленький конверт, припрятанный в цветах. Сверху большими буквами было написано:

«От поручика Долинского».

Вынула письмо и прочитала:

«Милостивая Нина Андреевна! Я влюблён. Не в силах ждать, к вечеру прибуду. Будьте моей.

Ваш Иннокентий».

— Это как понимать?!

— Нина, можно к тебе? — На пороге появилась тётушка. Увидев мой растерянный вид, она подошла, взяла из рук письмо, пробежала глазами и раскраснелась:

— Ты понимаешь, что он тебе предлагает?

— Нет.

— Очень прошу тебя — не теряй благоразумия.

Зазвонил колокольчик, тётушка прислушалась.

— Кто-то приехал. Оставайся здесь, пойду посмотрю.

Моё сердце заколотилось. Не выдержала, вышла из комнаты и услышала голос поручика. Он тихо о чём-то разговаривал с Софьей Гавриловной.

Я притаилась, припала к стене. Вскоре гость уехал, а я вернулась к себе в комнату.

— Нина, — вошла Софья Гавриловна. — Вот, возьми, просил передать тебе.

Я взяла из её рук конверт.

— Спасибо.

— Читай.

— Не сейчас, как-то нехорошо себя чувствую.

— Ты не заболела, часом, от переживаний?

— Не знаю.

Софья Гавриловна подошла ко мне и приложила руку ко лбу.

— Ба, да ты вся горишь. Называется, съездили на маскарад. Переохладилась вчера, открытое платье, в зале было довольно прохладно. Как же так? Ложись, вызову доктора.

— Не беспокойтесь, пройдёт.

— Нет уж. Ложись. Скажу Даше, чтобы принесла тебе чай. Дам распоряжения и вернусь.

— Спасибо вам. — Я расклеилась, настроение совсем упало, ничего не хотелось.

Опять зазвонил колокольчик. С трудом и не сразу различила голос Прохора Петровича. Легла, укрылась, меня бил сильный озноб.