Искушение

Ущемлённое самолюбие Баринова не позволило ему подойти к вопросу трезво, объективно, критично. Детально проанализировать происшедшее и хотя бы предположить, что же на самом деле произошло? Проще было найти козла отпущения, тем более что княжна не пряталась от него и была на виду. А то, что девочка, измученная переживаниями, скрепя сердце держала в себе дикую душевную боль, молча терпела издевательское отношение со стороны преступника, Семёна Платоновича не убеждало и не волновало. Он не принял во внимание самое главное — душевное состояние убийцы. Гвоздков после беседы со священником находился в полном отчаянии. Весточка Нины явилась спасательным кругом для утопающего, если бы он её верно понял. Но преступник впал в состояние аффекта и на высшей точке эмоционального возбуждения совершил необдуманный поступок. Нина всего этого знать не могла. Справедливости ради подчеркну: у неё были веские основания наказать Гвоздкова собственными руками. В конце концов, Василий имел полное право вызвать его на дуэль, да всё что угодно, чтобы отстоять честь семьи. Но они — дворяне — не хотели ронять лицо и чувство собственного достоинства, терпеливо дожидаясь окончания расследования. Все эти факты для Баринова значения не имели, он их проигнорировал, выпустив из вида основной момент в этом сложном деле. А почему?

Карьерный рост, престиж, отношения с царём и его свитой стояли на первом месте. Агент тайной канцелярии очень продешевил. Он упал в глазах Нины. Как только княжна осознала просчёт Семёна Платоновича, разочарование постучалось в дверь её души, его авторитет заметно потускнел, и мнение Баринова больше не интересовало её.

Mаlо mоri quаm fоеdаri

Лучше смерть, чем бесчестье

Очень неприятный разговор

Агент тайной канцелярии не успокоился, в тот же день прибыл ко мне.

Агаша посмотрела на него косо, но в дом впустила.

— У меня очень мало времени, соизвольте позвать княжну. — На его лице была маска. Никаких эмоций, лишь суровый взгляд. Однако в груди колотилось.

— Сию минуту, барин.

Агаша прибежала ко мне взволнованная.

— Там приехал этот, от государя. Злой как собака некормленая. Может, не пойдёте?

— Отчего же? Пойду. Мне бояться нечего. Всё самое страшное в моей жизни уже произошло.

— Добрый вечер, Семён Платонович. Что-то вы зачастили к нам, — вошла я в гостиную.

Баринов без предисловия напустился на меня.

— А ведь вы заранее знали, что сделаете с ним! — Его глаза от переизбытка чувств и гнева буквально выпадали из глазниц.

«Чего это он такой злой?» — Баринов насторожил меня.

Вспомнила слова провидицы:

«Человека с чистым сердцем — защитит. С дурными желаниями — погубит и не пожалеет».

Он говорил загадками и в недопустимом тоне.

«Что-то случилось с убийцей моих родных?» — Мысли путались, бегали в голове, как затравленные.

— О чём вы? Поясните.

— Думаю, спектакль можно не продолжать. Вы прекрасно знаете, что произошло после того, как подследственный прочитал ваше письмо.

— Попрошу не повышать на меня голос, у вас нет на это права, — строго ответила на реплику агента.

— Вы умышленно отравили Гвоздкова, чтобы ускорить расплату за ваших родных и сестру. Не захотели дождаться законного решения. Не пойму, зачем меня выставили дураком?

— Вы глубоко ошибаетесь. О вас я и не помышляла. Мой вам совет — расставляйте правильно акценты. — Он с трудом сдержался.

— Обвинять меня у вас нет моральных и законных прав. Если на то пошло, закон даёт мне полное право не отвечать на ваши вопросы. Забыли, так напомню: я — пострадавшая сторона. Но даже если предположить, что случилось нечто невероятное и преступник умер раньше суда. Опять же, у вас нет причинных оснований в моих действиях видеть злостные намерения, противоречащие кодексу чести. Вы видели, чтобы я передавала ему яд? Или собственноручно всыпала в стакан? Моей ноги там не было, не правда ли?

— А вы изменились, княжна Ларская. Разительные перемены. Были ягнёнком, а стали…

— Это частное мнение. Подтверждения вашим словам нет. Не могу констатировать, что вы мыслите в правильном направлении. По сути, я та же. По отношению к близким ничего не изменилось. К сожалению, к внешним факторам, возможно, отношусь иначе. Учителя хорошие были… — Мне стало тягостно продолжать с ним диалог. — Это низко — думать обо мне плохо, не имея на это веских оснований! Княжна Ларская не стала бы опускаться до того, что вы хотите навязать мне. Но свести счёты с убийцей моих близких имела полное право, повторяю, а не сделала этого. — Ком подступил к горлу, душили слёзы, сглотнула их, чтобы Баринов не увидел. — Всё надеялась на вашу помощь. Чего вы добиваетесь, господин Баринов? Хотите арестовать меня, обвинив в гибели убийцы, — пожалуйста. И на суде скажу: «Никто не запрещал мне и не запретит впредь думать и поступать, как нахожу нужным, понятно?» Запомните это. Я — княжеская дочь и дорожу своей репутацией. И память о самых дорогих в моём сердце жива. Надеюсь, теперь могу быть свободна? — Я направила на агента взгляд, полный презрения.

— С вами бесполезно разговаривать. Вы не удосужились понять, что испортили мне всю работу — длительный период я посвятил расследованию убийства ваших родных, сделано очень много. Осталось завершить дело, но где вам понять! Не пожелали подождать. А вы, что сделали вы? — Агент повысил на меня голос. — Одним росчерком пера — бездумным шагом — поломали всё, а еще лишили меня доброго имени и карьеру пустили под откос. Что я скажу государю?

— Правду и только правду. Господь покарал преступника, не дожидаясь окончания следствия. Разве так не бывает? Он всего лишь человек, и ему свойственны переживания. Полагаю, понимал, что его ожидает. Сердце не выдержало или …

— Смеётесь и не совестно вам? Княжеская дочь…

— Ну конечно, проще обвинить меня. Нет, мне не совестно. Он — убийца моих родных, вам это известно, по закону совести и чести должен был принять наказание из моих рук, так по справедливости. Этим я защитила бы честь семьи. Вам знакомо это понятие? Но Господь распорядился иначе. Ещё будут вопросы?

Баринов одарил меня взаимным презрением и, наделяя слова бесцветной интонацией, ответил:

— Вопросов больше нет. Честь имею. — После этого он покинул имение.

— До чего же туп, а я думала, он настоящий сыщик. Господи, когда же всё это кончится? — Я так устала, очень захотелось сменить обстановку. Быстро собралась, попрощалась с няней и уехала к крёстной.

Вот это новость

Добралась спокойно, и погода не подвела.

Стоял обычный воскресный день. Прихожан на утренней службе было много. После литургии мы направились в комнату к Наталье Серафимовне.

— У нас есть время, девочка моя, рассказывай, как дела, — настраивала меня на мирную уютную беседу крёстная.

— Как чудесно здесь, рядом с вами! Может, мне переехать к вам навсегда? Буду послушницей. — Я прижалась к ней, прикрыла глаза, и мне так хорошо стало. Мы поговорили, и я прилегла.

— Не дури, глупышка. Твоё место в миру, тебе предписана другая миссия. Выполняй её, как надлежит княжне, и наслаждайся жизнью, сколько нам отпущено. — Крёстная гладила меня по голове, уговаривая и успокаивая, как когда-то в детстве матушка.

Невольно тяжелые веки опустились, и я мгновенно уснула.

Пелена застилала взор. Кто-то вежливо и осторожно сдвигал её. Перед глазами предстало добродушное лицо старушки в белом чепце с оборками вокруг головы. Незнакомка посмотрела на меня и мягким голосом произнесла: