Искусница

— Не обращай внимания. Им скоро надоест.

— Я устала, — пожаловалась девушка.

— Ничего, потом привыкнешь. Продолжай.

Она бросила палку и закричала:

— Я устала! Все равно это бессмысленно!

— Не бессмысленно, — ответил Евтихий, опуская свое деревянное оружие. — Но если ты устала, то давай передохнем.

— Нашла себе парня, Геврон? — спросил один из солдат.

* * *

Евтихий увидел зеленоволосого вечером того же дня. На крепостной стене вдруг появился человек в доспехе из выделанной кожи. С двумя медными бляшками на груди. В шлеме. В настоящем шлеме, который он носил сдвинутым на затылок. Криво обрезанные — видимо, мечом, — волосы ярко- зеленого цвета выделялись на сером фоне стены ослепительным пятном. Он стоял, широко расставив ноги, по-хозяйски. Подбоченясь. На поясе у него висел настоящий меч. Вообще при виде этого человека сразу приходило на ум много таких вещей, от которых разбирала жгучая зависть. Например, становилось очевидным, что он недавно поел. Хорошо так поел, с мясом и хлебом.

— Теперь ты понимаешь, почему мы его ненавидим? — спросил Моревиль. Он подошел к Евтихию и дружески стукнул его кулаком в бок. — Видал, какой он?

— Он мог быть в нашем отряде, если бы мы не бросили его умирать на холме, — отозвался Евтихий.

— Вот что обидней всего! — подхватил Моревиль. Он ничуть не был смущен напоминанием о своем бессердечном поступке. — А теперь он отбивает наши атаки одну за другой, как будто это все детские игрушечки… Мы бы уже взяли замок, точно тебе говорю. Но этот человек — он просто знает, как сражаться. Наверняка там, наверху, в нормальной жизни, командовал каким-нибудь гарнизоном. А эти, его солдаты, — они на него глядят как на высшее существо. Помереть за него готовы.

Человек с зелеными волосами что-то говорил своим людям. Показывал рукой налево, направо. Несколько мгновений, как почудилось Евтихию, он смотрел прямо ему в глаза, но, конечно, это была иллюзия. Зеленоволосый просто подсчитывал число солдат у противника и отдавал соответствующие распоряжения.

— В прошлый раз мы прогрызли стену с восточной стороны, — сказал Моревиль, показывая кивком головы — где именно. — Видишь, они там залепили глиной? Я думаю, там и стоит штурмовать.

Евтихий отозвался:

— А наверх ты смотрел?

— Что? — не понял Моревиль.

— У них не получилось заделать эту дыру как следует, поэтому они установили наверху, прямо над ней, котлы со смолой. Им даже не потребуется кипятить эту смолу, они просто выльют ее нам на головы, и мы прилипнем, как мухи.

Моревиль помрачнел.

— Ты там, наверху, тоже, небось, армиями ворочал? — спросил он.

— Нет, я простой солдат.

— А я даже не солдат, — признался Моревиль. — Я торговец. Ездил по ярмаркам. У меня и лошади были. А теперь вот командую.

Они обходили крепость, осматривали местность. Моревиль демонстрировал ее с хозяйской гордостью, как будто все эти земли принадлежали лично ему и лично им были возделаны. Он помнил по именам всех мертвецов, которых они замечали на склонах холма и в роще, иногда даже рассказывал Евтихию обстоятельства их гибели.

Постепенно эта безрадостная земля начала наполняться для Евтихия смыслом. Моревиль населил ее для своего собеседника живыми тенями, и скоро Евтихий уже как будто въяве видел их всех.

Ему начало казаться, что он был знаком с десятками, сотнями погибших здесь людей. Их лица, их судьбы сделались частью его личного опыта. Если бы Евтихий вырос под стенами крепости на холме и с детства напитывался бы местными преданиями — он и тогда не был бы теснее связан с этой землей. Он пытался расспрашивать о живых — о тех, с кем ему предстояло идти в бой. Как оказалось, о них Моревиль знает куда меньше.

«По-настоящему узнаешь человека только после того, как он умер, — сказал Моревиль. — Сам потом увидишь, если доведется. Как будто пелена с глаз спадает, начинаешь понимать даже то, о чем он все это время умалчивал».

Шум в лагере привлек их внимание. Лицо Моревиля исказилось, изо рта полетела слюна, когда он завопил:

— Гезира!

И бросился бежать. Евтихий побежал за ним следом. Он не мог знать, что означал этот возглас Моревеля и какую неприятность означает внезапный гул голосов. Он не улавливал звона оружия — значит, это не вылазка из крепости и не драка между своими. Что-то другое.

— Гезира! Стой! — орал Моревиль, несясь по полю огромными прыжками.

Больше двухсот человек столпились неподалеку от навеса. Дождь поливал людей, но они не обращали на это внимания.

На перевернутой телеге стоял мужчина лет сорока, в грязной и рваной, но на удивление ладно сидящей одежде; он носил свои лохмотья с изяществом, как будто это был придворный костюм. Длинные волосы этого человека намокли под дождем и липли к липу, к плечам. Среди темно-русых прядей Евтихий отчетливо разглядел несколько синих.

— Гезира! — завопил Моревиль, пытаясь пробиться к нему.

Гезира даже плечом не повел. Он протянул руку и крикнул:

— Давайте!

— Нет! — орал Моревиль. — Погодите!

Гезира удостоил его пренебрежительным взглядом. Кругом буянила толпа. Никто никого не слушал, солдаты вопили и размахивали кулаками. Евтихий поймал несколько взглядов и сжался от дурных предчувствий: он понял, что все эти люди охвачены паническим страхом. Они требовали немедленной расправы над… кем? Этого Евтихий пока не видел.

Он пробивался сквозь людские волны, толкаясь и без колебаний пуская в ход кулаки и локти, пока не оказался лицом к лицу с несколькими дюжими детинами. Эти тоже боялись — Евтихий видел затаившийся в их глазах ужас. Но, по крайней мере, они держали себя в руках.

— Новенький? — спросил один из них и сплюнул. — Гезира говорил о тебе.

— Гезира?

— Вон он, на телеге… Он смелый. Не то, что этот трус Моревиль, — прибавил детина. — Иди к нам.

Евтихий кивнул.

— Гляди, — сказал детина, отступая в сторону.

На земле лежало, скорчившись, отвратительное существо. Оно было совершенно голое, измазанное голубоватой глиной — как будто грязь могла заменить ему одежду. Признаки пола у существа отсутствовали. Острая мордочка ничего не выражала. Огромные круглые глаза были пусты и бессмысленны, нос едва намечен, вертикальные ноздри то расширялись, то сужались — только по этому признаку и можно было понять, что существо дышит. Непомерно длинные руки прижимались к груди и подергивались.

Существо было крепко связано. Веревки впивались в его тело и, очевидно, причиняли немалую боль, потому что существо время от времени принималось тоненько стонать.

Среди стражников Евтихий вдруг заметил Геврон. Он махнул девушке, и она с решительным видом подошла к нему.

— Что здесь происходит? — спросил Евтихий. — Что это такое? — Он указал на существо.

Геврон вздернула подбородок.

— А кто это, по-твоему?

— Какая-то… тварь, — признался Евтихий. — Кажется, здесь все хотят порвать ее на кусочки.