Испания от античности к Средневековью
Шрифт:
Однако думается, что традиционная верность Испании Константиновской династии не исчезла полностью, и Магненций должен был с нею считаться. Ему надо было загладить убийство Константа. И именно в Испании, недалеко от Тарракона, была воздвигнута пышная гробница Константа, куда был перенесен прах императора, убитого невдалеке от Пиренеев, хотя еще и на галльской стороне{52}. И выбор места для его гробницы едва ли был случайным. Недаром Константа похоронили не в Галлии, где он был убит, а в Испании, хотя и сравнительно недалеко от Пиренеев, возле ближайшей к этим горам провинциальной столицы. Возможно, что для сооружения гробницы были использованы дворцовые помещения, принадлежавшие ранее самому Констанцию{53}. Может быть, именно в глазах испанцев Магненций хотел выглядеть, с одной стороны, освободителем от негодного и развратного императора, а с другой — законным преемником Константа, что, возможно, давало ему дополнительную опору и надежду на крепкий испанский тыл. Магненций использовал украшение этой гробницы для пропаганды своей политической идеи, которая, по его мысли (или мысли Марцеллина и других заговорщиков, стоявших за спиной Магненция), должна была укрепить его власть и придать ей полностью легитимный характер.
Среди мозаик этой гробницы выделяется, с одной стороны, охотничья сцена, которая должна была напомнить зрителю о страстном увлечении покойного императора, а с другой — четыре человеческие фигуры в роскошных императорских одеяниях, сидящие на тронах. Было выдвинуто предположение, что здесь изображены четыре
Вскоре после захвата власти в префектуре Галлии Магненций был довольно быстро и без труда признан в Италии и Африке (Eutr. X, 10, 2). С тем чтобы предотвратить распространение его власти и на север Балканского полуострова, который входил во владения Константа, Констанция, сестра императора, добилась провозглашения 1 марта 350 г. императором старого военачальника Ветраниона, в то время командовавшего пехотными войсками на Дунае. То ли сразу после этого, то ли еще заранее она сообщила об этом акте Констанцию, и тот после некоторых колебаний прислал Ветраниону диадему, что фактически означало его признание, а позже даже отослал ему деньги и приказал тем своим войскам, которые находились вблизи событий, в случае необходимости оказать ему помощь (Jul. Or. I, 21; 24; Philost. III, 22){55}.
Сначала Магненций, вероятно, надеялся на подчинение всей империи. После подчинения ему Африки он захватил также Киренаику, находившуюся в сфере власти Констанция{56}, что было недвусмысленным знаком стремления узурпатора к захвату всего государства. Однако поддержка армией Ветраниона заставила его задуматься. С другой стороны, фактическое признание Ветраниона Констанцием натолкнуло его и, вероятно, его советников на мысль о возможности договориться с Констанцием о разделе империи. Магненций направил к Констанцию посольство, которое, однако, двинулось кружным путем через Египет и Сирию, явно чтобы не попасться в руки Ветраниона (Athan. Apol. Const. 9). Результат этого посольства был нулевым. Тогда Магненций пошел на переговоры с Ветранионом, и они оба направили общее посольство к Констанцию, надеясь с ним договориться. Узурпаторы предлагали сохранить в империи status quo: Констанций признает их обоих своими соправителями, а они его — старшим августом; для обеспечения этого соглашения Магненций предлагал Констанцию руку своей дочери, а сам просил в жены Констанцию, которая только недавно была душой возвышения Ветраниона (Iul. Or. 1,24; FHG IV, 190; Zon. XIII, 7, p. II 15C).
Предложения Магненция и Ветраниона в значительной степени сводились к восстановлению диоклециановской тетрархии, но пока еще в виде сосуществования трех (а не четырех) императоров при формальном признании приоритета единственного на тот момент законного августа Констанция. Брачные связи, которые должны были укрепить эту систему, тоже напоминали сделанное Диоклецианом и его соправителями. Такое соглашение было очень выгодно Магненцию. Он, по-видимому, понял, что захватить территории к востоку от Адриатики он не сможет, и хотел обеспечить себе власть в западной части империи, в том числе в Италии и Риме, что имело большое психологическое значение. В этой части государства, не только в Испании, но и в других странах западной части империи, существовали (и Магненций не мог этого не знать) многочисленные сторонники Константина и его сыновей. Константа могли ненавидеть за его вызывающее поведение, но это не относилось ко всей династии. А к тому же, как это часто бывает, после смерти Константа его старые грехи стали забываться и память о нем могла становиться все более популярной. На это намекает Аврелий Виктор (Caes. XLI, 25), говоря, что из-за грубости и суровости Магненция люди стали сожалеть о правлении Константа. В таких условиях мирное соглашение с Констанцием укрепляло власть Магненция, а брачные связи вводили его в семью Константина и окончательно легализовали его власть.
Однако это хорошо понимал и Констанций. Соглашение с Магненцием для него едва ли было возможным. Если Ветранион был старым служакой и за ним, что в этих условиях было особенно важно, стояла его сестра {57} , так что территория, ему подвластная справедливо рассматривалась как некий буфер, то Магненций был далек от него, а главное — он был убийцей его брата. Все, что известно о раздорах, даже смертельных, в семье Констанция Хлора и Константина, как и о характере самого Констанция, не позволяет подозревать его в очень уж горячих братских чувствах. Но при создавшейся ситуации согласиться с убийцей и даже соединиться с ним в одной семье означало «потерять лицо» перед собственными подданными и солдатами, на что пойти Констанций, конечно, не мог. К тому же гибель брата давала ему возможность объединить под своей властью всю империю, и пренебречь такой возможностью он не желал. Поэтому никакого соглашения с Констанцием Магненций реально достичь не мог [10] . Однако такое соглашение могло остаться как пропагандистский лозунг, который использовался узурпатором для укрепления своей власти на уже захваченных территориях. Может быть, в этом свете и надо рассматривать украшение гробницы Константа. Но в таком случае встает вопрос о четвертой фигуре.
10
Правда, Констанций направил к Магненцию бывшего консула Филиппа с предложением мира и предоставления тому возможности управлять землями за Альпами, т. е. префектурой Галлией (Zos. II, 46, 2-3). Но это посольство явно имело целью лишь выигрыш времени для лучшей подготовки к войне и, может быть, разведку сил противника (The Prosopography… P. 696).
Если Магненций заказал соответствующее украшение гробницы входе своих переговоров с Ветранионом и Констанцием, то, значит, Децентий уже был цезарем. В то же время считается, что возведение Децентия в этот сан произошло сравнительно поздно: или в самом конце 350 или в начале 351 г. {58} . Доводом в пользу такого мнения является то, что консулами 351 г. в Риме являлись Магненций и Гаизон {59} . [11] Существовало негласное, но постоянно выполняемое правило, что консулами следующего за восхождением на трон года является император, а если два императора, то оба и становятся консулами. Следовательно, ко времени назначения консулов на 351 г. Децентий цезарем не был. С другой стороны, известна надпись, в которой консулами названы именно Магненций и Децентий. Отсюда и делается вывод, что назначение консулов произошло в самом конце предшествующего года, так что не все римляне знали об этом, и некоторые полагали, что в действительности консулами являются оба императора. Это рассуждение не кажется совершенно корректным. Сан консула в это время не имел никакого реального значения, но был высоким знаком почета. И назначая вместе с собой консулом Гаизона, Магненций явно награждал его за убийство Константа. Думается, что после начала активных переговоров с Констанцием и сооружения гробницы Константа такой вызывающий жест едва ли был возможен. В то же время отмена назначения являлась бы
вызовом своим старым сторонникам. Поэтому вполне возможно, что назначение Гаизона консулом на следующий год вместе с собой произошло тогда, когда Магненций вскоре после прихода к власти начал вообще производить изменения в администрации своей части империи, когда Марцеллнн стал начальником канцелярии, Тициан — префектом Рима, а это все имело место зимой или весной 350 г. [12] , т. е. еще до начала переговоров с Констанцием. Так что временной промежуток для назначения Децен-тия цезарем остается довольно большим. Он мог захватить большую часть года. Но обратимся к нарративной традиции.11
Эти консулы не были признаны на Востоке, где год обозначался по именам предыдущих консулов, но это не меняет сути объявления консулами на Западе Магненция и Гаизона.
12
Тициан был назначен префектом Рима 27 февраля 350 г. (Pigagnol A. L'empire Chretien. Paris, 1947. P. 85), т. е. менее чем через полтора месяца после провозглашения самого Магненция императором.
Более или менее уладив дела на Востоке, Констанций двинулся в Европу. Ветранион некоторое время колебался и даже заключил союз с Магненцием, но вскоре решил все же предпочесть более знакомого Констанция. Тот уже не нуждался в Ветранионе и сумел сделать так, что солдаты последнего перешли на его сторону. Ветранион сам отрекся от трона и спокойно отправился в свое имение, где еще прожил несколько лет. Это произошло в декабре 350 г. И теперь Констанций получил возможность непосредственно столкнуться с Магненцием.
Магненций принял активные меры для подготовки к войне, но одновременно развернул, по-видимому, и пропагандистскую кампанию, чтобы обеспечить симпатии если не врагов, то собственных подданных. Лозунг тетрархии в таких условиях оказывался еще более актуальным, чем ранее. Назначение цезарями Децентия и Галла, казалось, зеркально повторяло диоклециановскую тетрархию: два августа — Магненций и Констанций и два цезаря — Децентий и Галл. Может быть, Магненций даже сохранил свое предложение признать Констанция старшим августом, как тетрархи признавали Диоклециана. Другое дело, что он не мог не сознавать, что в сложившихся обстоятельствах реально тетрархию установить невозможно. Но для пропаганды это намерение вполне подходило. Если это так, то в гробнице Константа изображены Магненций, Констанций, Децентий и Галл.
Испания сыграла определенную роль и на последнем этапе войны между Магненцием и Констанцием. Уже выбив врага из Италии, Констанций захватил и ее, и Сицилию, и Африку. А затем он направил на кораблях армию, которая высадилась в Испании. Точное место высадки неизвестно. Юлиан (Oros. I, 33) говорит лишь о высадке в районе Пиренеев. Вероятнее всего, речь идет не обо всем Пиренейском полуострове, а именно о районе, действительно непосредственно примыкающем с юга к Пиренеям. Целью этой экспедиции было предотвращение возможного бегства Магненция в Мавретанию через Испанию (Zos. II, 53, 3). Зосим отмечает, что Констанций сумел милосердием привлечь к себе тамошних римских союзников, т. е. провинциалов, что и сыграло решающую роль в успехе предприятия. Однако реальность, как кажется, была не столь благостной. Археология показывает разрушение в это время форума Тарракона и некоторых вилл на северо-восточном побережье Испании, и эти разрушения связываются с войной Констанция против Магненция{60}. Констанций явно объявил амнистию своим противникам (Zos. II, 53, 3), но не все, по-видимому, воспользовались ею. Регулярные войска, находившиеся в Испании, были немногочисленны и располагались преимущественно на северо-западе и в центре полуострова, но некоторые испанские города, как и раньше, обладали собственной милицией, как об этом свидетельствует много более позднее письмо Гонория милиции города Пампелуны{61}. И какая-то часть этой милиции оказала сопротивление армии Констанция. Видимо, сторонники Магненция в Испании еще обладали значительной силой, позволившей им активно сопротивляться. Зосим связывает эти события с последними эпизодами авантюры Магненция: когда тот узнал о нападении германцев, об отпадении Галлии, о невозможности бежать в Мавретанию через Испанию и об амнистии, объявленной Констанцием, он покончил с собой. Возможно, что высадка в Испании была совершена раньше, еще в конце 352 г. Но окончательная победа была одержана Констанцием только уже в следующем году. Если это так, то сторонники его противника были еще столь сильны, что могли оказывать сопротивление в течение нескольких месяцев. Но не менее возможно, что все это происходило гораздо более скоротечно уже в 353 г. Как бы то ни было, Констанций сумел лишить Магненция испанского тыла и возможности использовать Испанию для продолжения войны, и часть его войск оказалась, со своей стороны, в тылу Магненция. Это, если верить Зосиму (а оснований не верить у нас нет), стало одной из решающих причин самоубийства Магненция. В Испании, как и на всем Западе, была восстановлена власть Константиновской династии. С ней вернулась и некоторая политическая стабильность.
Установление определенной стабильности способствовало подъему Испании. Происходит перестройка и расширение вилл в районе Тарракона, что говорит об определенном хозяйственном подъеме {62} . И этой стабильностью испанские латифундисты не желали рисковать. Это проявилось во время захвата власти Магном Максимом, который командовал войсками в Британии. В августе 383 г. он был провозглашен своими солдатами августом, после чего переправился в Галлию. В это время Римская империя была разделена. Ее восточной частью правил испанец Феодосии, а западной — братья Грациан и Валентиниан II, причем в западном дуэте решающую роль играл старший Грациан. Он и двинулся против узурпатора, но его воины перешли на сторону Максима. Грациан бежал в Италию, но по пути в Лугдуне был убит (Oros. VII, 34, 9; Zos. IV, 35, 4—5). И когда Галлия признала власть Максима, то и Испания последовала за ней. Его признание в этой стране было облегчено тем, что сам он был испанцем (Zos. IV, 35, 3), хотя более точное определение провинции, из которой он происходил, спорно: Галлеция {63} или Тарраконская Испания {64} . Происходя из совершенно незнатного рода, он сделал блестящую карьеру, значительная часть которой проходила под руководством Феодосия Старшего {65} , и в это время он был тесно связан и с сыном полководца Феодосием, который, как уже говорилось, был в это время императором Востока. К тому же, как и Феодосии, Максим был ревностным сторонником никейского вероисповедания. Все это облегчило ему признание не только провинциалов, включая, естественно, испанцев, но и Феодосия (Zos. IV, 2—3). Валентиниан сначала отказался признать Максима своим соправителем, но уже на следующий год по совету Феодосия согласился на это {66} . [13] Максим добился того, чего не сумел достичь Магненций — признания его равноправным владыкой части империи {67} . Империя была разделена на три части, и территория префектуры Галлии была признана сферой господства Максима.
13
Речь идет не столько о самом Валентиниане, которому в то время было всего 12 лет, сколько о западном правительстве, фактически возглавляемом его матерью Юстиной.