Испанский любовный обман

— Своим, — повторила я, мое сердце расширилось в груди. Прижимается к моей грудной клетке. Желая выйти и войти в Аарона. — Я тоже твоя, Аарон. Полностью твоя. Я… влюблена в тебя. Я не знаю, как это произошло, но это произошло. Я люблю тебя, — я не узнала свой собственный голос, не из-за громкого стука в ушах. — Я был так глупа, что позволила тебе уйти. Так, так глупа. Но я заблудилась в своей голове. Я была так напугана, Аарон. Я не хотела терять все, ради чего так усердно работала. Чтобы люди смотрели на меня так, как смотрели все эти годы назад. Потерять и тебя тоже, когда ты поймешь, что я была помехой.

— Ты никогда ей не станешь.

— Теперь я это знаю, но я каким-то образом убедила себя, что отпустить тебя было лучшим, что я могла сделать, чтобы защитить себя от того, что произойдет снова, — я покачала головой, выталкивая это ужасное чувство из своей груди. Я бы рассказала Аарону о Шарон и расследовании по делу Джеральда. Но сейчас было не время.

— Мне жаль, что я не была здесь с тобой, как должна была.

Он посмотрел на меня так, словно не хотел моих извинений, но я не дала ему заговорить.

— Я, — мой голос дрогнул. — Зная, что твой отец болен, и что ты был здесь один. Забирая все это без чьей-либо поддержки. Что он был в критическом состоянии в течение нескольких недель, и все же ты поехал со мной в Испанию. Что ты… — я замолчала, мой голос теперь дрожал. — Что ты дашь мне так чертовски много, даже не попросив ничего взамен. Это уничтожило меня. Но сейчас я здесь, — прошептала я, глядя ему в глаза.

— Я здесь, и я никуда не уйду, не потому, что я верю, что мы можем каким-то образом быть вместе сейчас, а потому, что я не могу представить себя где-то еще, кроме как рядом с тобой, — я с трудом сглотнула, пытаясь обуздать все эмоции, угрожающие вырваться наружу. — Ты ведь знаешь это, верно? — я наклонилась, мои губы коснулись его губ. Очень тихо, почти неуверенно. Ожидая его ответа.

— Теперь да, — из его горла вырвалось низкое ворчание. Его пальцы снова сжались вокруг моего запястья. Рука, обнимающая меня за талию, еще глубже прижала меня к его груди. — Я знаю, Лина. И я не собираюсь позволять тебе забывать об этом.

Рука, которая была на моем запястье, скользнула вверх по моей руке, его ладонь обхватила мое лицо. Я прильнула к его прикосновениям, чувствуя, что могу жить только ласками и поцелуями Аарона.

— Я бы вернулся за тобой, понимаешь? Я же говорил тебе, что не позволю тебе бросить нас. Ты все еще должна мне это слово из четырех букв.

Он так и сказал. И осознание этого заставило мой желудок упасть к ногам. Какой же глупой я была. Аарон не отказался от нас; это была только я. Только временно. Пока Аарон держался за это. За нас. Все это время. Даже когда он больше всего нуждался в ком-то рядом. И это … это заставило сердце в моей груди разорваться на сто миллионов кусочков, только чтобы снова собраться во что-то другое. Что-то, что мне больше не принадлежало. Оно принадлежал нам.

— Оно твое. Love и все остальные слова из четырех букв, которые я когда-либо могла тебе дать, — я поцеловала его в губы, не в силах больше сдерживаться. Я не торопилась с его губами, утверждая, что они мои. Заявляя на него права.

Глубоко в его горле раздался гул.

— Ты застряла со мной, Каталина.

Обеими руками он крепче прижал меня к себе на коленях, еще глубже прижимая к груди. Моя голова покоилась на его бьющемся сердце, его подбородок лежал на моей макушке, и покой — всепоглощающий покой, о котором я никогда раньше не слышала и не испытывала, — поселился между моими плечами. И тогда я поняла, что мы справимся с чем угодно, пока мы вместе. Мы были командой. Мы освещали друг другу путь, держали друг друга за руки и подталкивали друг друга вперед, когда спотыкались. Вместе. Мы бы сделали все вместе.

Точно так же, как мы прошли бы через это. Я бы помогла Аарону пройти через это.

— Аарон? — я подняла глаза и встретилась с ним взглядом. — Теперь я здесь ради тебя. Я собираюсь позаботиться о тебе, — просто сказала я ему.

Он вздохнул, это было глубоко и медленно, и это звучало так, как будто он нес на своих плечах всю тяжесть мира.

— Но просто знай, что если бы я знала, что твой отец болен, я бы никогда не позволила тебе поехать со мной в Испанию. Почему ты не сказал мне, когда говорил о нем, Аарон? Я знаю, что ты не обязан мне ничего объяснять, но я хочу знать. Я хочу лучше понять.

— Потому что все… изменилось, — его горло сжалось, а взгляд стал потерянным. — Он боролся с раком в течение последнего года. Иронично, да? Сначала мама, а теперь… — Аарон замолчал, ему нужна была секунда, чтобы собраться с мыслями. — Еще несколько дней назад я планировал оставаться в стороне. Оставить все так, как было между нами. Даже когда я прилетел домой несколько недель назад.

— Правда?

— Да, это было после того, как было объявлено о моем повышении. Именно это удерживало меня от разговора с тобой о нашей сделке.

Тогда я не заметила, чтобы Аарон брал выходные, хотя работа была совершенно сумасшедшей, поэтому я предположила, что отвлеклась. Но теперь все это имело смысл.

— Я бы все равно поговорил с тобой в конце концов. Я бы справился в любом случае.

— Сейчас это не имеет значения, детка, — сказала я ему, вкладывая смысл в каждое слово.

Он глубоко вздохнул.

— Итак, я проделал весь этот путь до Сиэтла, но не смог заставить себя поговорить с ним. Признаться самому себе, показать ему, что я все еще заботился о нем, когда он оттолкнул меня все эти годы назад. Когда он был отцом, я уже потерял его.

Мои пальцы рисовали круги на его груди, прямо над сердцем.

— Что тогда изменилось?

— Все, — он выдохнул, и это вышло дрожащим и болезненным. — Я… Я почему-то думал, что ты у меня есть, а потом так же быстро понял, что нет. И как бы я ни был настроен не позволить тебе бросить меня, я видел это в твоих глазах. Ты действительно разочаровалась в нас. Ты верила в свое решение.

Тень пробежала по его лицу, и я инстинктивно наклонилась, чтобы поцеловать его в уголок губ, рассеивая эту временную тьму.

— Возможность того, что я действительно могу потерять тебя, начала укрепляться в моей голове. И я просто… — он покачал головой. — Боже, это не одно и то же, я знаю. Но я наконец-то поняла. Я понимала, как тяжело для него было потерять маму. Как, должно быть, он был растерян из-за того, что у него не было возможности вернуть ее. Сколько безрассудных решений он, должно быть, принял. Это не оправдывало того, что он оттолкнул меня, но я тоже виновата. Я была так погружена в свои мысли, что позволила ему это сделать. А потом я позволила нам обоим вынашивать это в течение многих лет.